Солдат на войне. Фронтовые хроники обер-лейтенанта вермахта. 1939 – 1945 - читать онлайн книгу. Автор: Вильгельм Прюллер cтр.№ 5

Сегодня наконец нас снова вернули в резерв. Утро мы посвятили чистке оружия и помывке. Сегодня по автомобильному радиоприемнику до нас дошла новость о взятии Кракова. Неужели это правда? Я бы написал тебе прямо сейчас, но нам нужно идти вперед. На Тарнув (сейчас 10 утра).

В 12.00 мы сделали остановку. Я со своим пулеметным отделением получил приказ идти вперед. Докладываю в штабе эскадрона, докладываю в штабе батальона, потом в штабе полка, где меня ждал заместитель командира эскадрона. [8]

Нам доверено действовать в качестве передового дозора дивизии. Мы должны выяснять, куда отходит противник и т. д. Необходимо разведать 12 км перед основными силами. Если учитывать путь вперед и назад на местности, следует добавить сюда еще 30 км. И мы все еще не ели. Тарнув должен быть взят завтра утром. В любом случае нам доверили очень важную работу.

Это было ужасно, мы преодолели около 20 км, но на всем этом пути почти ничего не обнаружили. Большая часть главных сил противника отступила. Мы хотели узнать, по какой дороге они отошли и в каком направлении отступают. Мы держимся в пределах 10 м от дороги. Впереди идет Штупаритц, который должен понаблюдать за колонной, что следует по дороге. Вот он, сбивая дыханье, бежит назад. Это поляки! Судя по карте, они следуют на север, а потом – на восток или на запад. Если они свернут на запад, то прямиком наткнутся на наш наступающий 1-й батальон пехотного полка. Это было бы ужасно! Мы должны узнать, куда поляки намерены свернуть. Вверх на холм. Лейтенант Вакерман предложил нам вернуться и точно узнать, действительно ли следующая по дороге колонна является польской. Мы держались вдоль придорожных канав. Мимо с ревом проносились машины. Никакого освещения. Пыль, пыль. Никак не могли ничего опознать. Потом мы услышали, как неподалеку в нашу сторону ехал мотоцикл. Мы решили остановить его. Если это поляк, мы пристрелим его, а если это один из наших, значит, все хорошо. Мотоцикл приближался. Но оказалось, что мотоциклов целых три. Один из нас остановился на дороге и подал сигнал красным светом. Остальные тоже остановились. С пистолетами и винтовками мы бросились к ним. Это немцы!

Наша задача была выполнена. Теперь нужно передать сведения в дивизию. Как бы нам поскорее добраться туда? Мы останавливали одну машину за другой. Наконец нам попалась машина инженерно-саперного подразделения 9-го разведывательного полка. [9] Это необычно высокие грузовики, очень мощные. Разумеется, мы едем, не включая фар. Штупаритц и я на одном из грузовиков, остальные – на других машинах. Осторожно! Прямо в мою сторону переворачивается один из грузовиков… он выкатился за насыпь и упал с десяти метров. Я с трудом выбрался из образовавшейся каши. Мои ноги сулили мне ад. Где Штупаритц? Я криком подзываю его и слышу: «Сюда, сюда!» Я отшвырнул все, что оказалось поверх него, расстегнул его ремень, потом шинель. Похоже, у него было сломано несколько ребер. Я сам еле мог идти. Мне будто кто-то выкрутил обе лодыжки. В 3 часа утра мы добрались до штаба дивизии, а в 4.30 – до нашего эскадрона. Хотелось есть, пить, спать… и как же нам холодно! Я все еще жив сегодня, как и ты, и Лоре. Все мы!

Мы стоим на дороге и приводим себя в порядок. Тарнув был взят еще ночью. Что теперь?

Говорят, что польское правительство бежало в Финляндию. [10] Краков, Бромберг (Быдгощ), Грауденц (Грудзендз) и я не знаю, что еще, – находятся в руках немцев. Сегодня я написал тебе. Немного, но на большее не было времени.

В полдень мы отбываем. Через Пильзно, Дембицу. Я не знаю, куда мы теперь едем. По дороге встречаем много пленных, видим разбитые в куски и разорванные тела солдат, технику и оружие всех видов. Мы движемся в Жешув. Почти на каждом перекрестке мы натыкаемся на трупы солдат и лошадей, которые лежат там ровными рядами прямо под открытым небом – результат налетов наших бомбардировщиков. В другой раз перед нами прошла огромная толпа поляков: пленные. Где-то посреди дороги мы делаем остановку и ночуем прямо в машинах. Я должен оставить свой MG и принять на себя обязанности командира, поскольку Штупаритц лежит в госпитале с переломанными ребрами. Сегодня я жив, как и ты, и Лоре. Все мы!

Мы продвигаемся вперед ужасно медленно. Дороги не поддаются никакому описанию. И трупы поляков на каждом шагу. Пыль глубиной как минимум по колено. Нашему грузовику это совсем не по нраву. Эскадрон продолжает двигаться вперед. Когда мы снова садимся в машину, то целыми часами безуспешно ищем свой эскадрон.

Напарник нашего водителя Хофер вновь доказал свой полный идиотизм. Мы ехали через большой город, который вчера утюжили наши бомбардировщики. Несколько часов назад наше подразделение захватило тысячу пленных. Тысячи беженцев. Гражданские. Мы едем через город. На железнодорожной насыпи все еще можно было видеть польских солдат, удиравших по направлению к Пшемыслю (Перемышлю). [11] Для обеспечения обороны на насыпь установили пулеметы и посадили наблюдателей. В вагоне перед нами также установили MG. Хофер попрежнему хотел ехать в сторону Пшемысля. Сначала его не пропускали. Но в конце концов он прорвался, но после того, как мы проехали километров восемь, Хофер убедился, что это не принесет нам ничего хорошего. Наконец он развернулся.

Несколько часов назад наши солдаты ушли дальше, но Хофер обратился к нескольким полякам, чтобы выяснить, куда ушло наше подразделение. Идиот! Наконец он последовал моему совету и навел справки в штабе полка, который мы обнаружили где-то по пути. Там мы узнали, что наше подразделение еще не прибыло, но это произошло оттого, что оно проехало мимо. Это стоило нам три лишних часа езды в клубах пыли.

Хотелось пить и умыться. Мы вошли в один из домов, где нам удалось раздобыть молока, которое надоили от коровы прямо на наших глазах. Чудесно! У этой женщины совсем не оказалось хлеба. Мы поделились с ней тем, что был у нас, так как как раз хлеба у нас было больше, чем нужно. Она не хотела его брать, так как поляки и евреи внушили этим простым людям, что вся еда, полученная от нас, немцев, может быть отравлена. Пришлось есть хлеб у нее на глазах, чтобы развеять ее опасения.