Ярость Антея - читать онлайн книгу. Автор: Роман Глушков cтр.№ 70

Человеческий фактор – так, кажется, называется причина краха той или иной слаженной системы из-за допущенной обслуживающим ее человеком непредумышленной, зачастую откровенно глупой ошибки. Слабым звеном в плане Папаши Аркадия стала Ядвига Борисовна. А вернее – ее напрочь расшатанная психика. Никто из «фантомов» не подозревал, что у докторши имеется револьвер, а если бы и подозревал, то не придал бы этому значения. Однако волею судьбы оружие это оказалось в руке у Ядвиги в самое неподходящее для нее и ее товарищей время. Когда она услышала, как багорщики рвутся в пустое соседнее помещение, то, очевидно, со страху решила, что они ломают маскировку лазарета. Насмерть перепуганная женщина утратила остаток выдержки, впала в беспросветное отчаянье и приговорила себя и своих пациентов к более легкой смерти, чем та, что, по ее мнению, была всем им уготована.

Эти выстрелы расслышал даже я, а молчуны и подавно. Разнеся контейнер и спрятанную за ним дверь, они обнаружили за ней три мертвых тела. После чего сделали соответствующие выводы и пошли крушить в катакомбах все напропалую. Под горячую руку багорщиков подвернулся и тот стеллаж, что скрывал вход в главное укрытие «фантомов». Которые, естественно, о самоубийстве пока не помышляли и встретили незваных гостей шквальным огнем, не дав им переступить порог взломанной комнаты…

Прежде чем умчаться с соратниками на боевые позиции, я ненадолго заглядываю в убежище и замечаю, что с Яшкой и Эдиком все в порядке. Первый забился в угол и, зажав уши ладонями, испуганно хлопает глазами. Но не паникует и не впадает в истерику, хотя после пережитой им канонады это было бы вполне простительно. Однако его младший приятель поражает меня гораздо сильнее. В отличие от Яшки, он не выказывает ни малейшего намека на страх. Согласен, верится с трудом, но так оно и есть. Более того, Эдик не просто сохраняет спокойствие, но при этом еще что-то увлеченно рисует. Неужто малыш умудрялся творить даже тогда, когда дверь содрогалась от ударов багорщиков, а вокруг него грохотали выстрелы?

– Эдик! – окликаю я его и только потом соображаю, что он меня совершенно не слышит. Сейчас все «фантомы» переговариваются исключительно громкими криками, потому что иначе общаться друг с другом при заложенных ушах нельзя. Эдик – немой, но отнюдь не глухой, так что он тоже должен заработать временную потерю слуха.

Должен-то должен, но вот ведь парадокс – не заработал! Вокруг нас наперебой галдят люди и даже прокричи я имя мальчика во всю глотку, он вряд ли расслышал бы его в таком шуме и гаме. И все-таки расслышал. Оторвав стилус от планшета, художник поднимает на меня глаза, неторопливо кивает и сразу возвращается к прерванной работе. А я так и застываю перед раскуроченной дверью с открытым ртом. И простоял бы как идиот еще невесть сколько, если бы не Кунжутов, вышедший из госпиталя после того, как лично засвидетельствовал произошедшую там трагедию.

– Если вы ранены, капитан, вам придется оказать себе помощь самому, – резко бросает он, не спрашивая, почему я не прибыл вовремя в убежище. Ладонь полковника испачкана в крови, но это не его кровь. Я видел, как он закрывал глаза мертвой Ядвиге, бормоча при этом, правда, вовсе не отходную молитву, а бессильные ругательства.

– Я в норме. Просто пришлось немного помахать ножом, – отвечаю я, только сейчас вспомнив, что после резни в большом зале выгляжу как донельзя неряшливый маньяк-потрошитель. А еще на глаза детям показался, болван! – Виноват, что опоздал. Моя ошибка. Замешкался. Поэтому пришлось прятаться в театре.

– И раз вы до сих пор живы, полагаю, нам нет нужды искать третьего багорщика, – заключает Папаша. Я киваю. – Хорошо. В таком случае возвращайтесь на крышу и помогите Дросселю с «Тугарином». Там и будет ваша боевая позиция. И захватите с собой из арсенала побольше сигнальных ракет. Наверху должны знать, что мы еще живы и нуждаемся в срочной помощи. Возможно, Верниковский все же придумает способ, как нас отсюда вытащить, хотя надежда на это крайне мала. А теперь – по местам! Некогда болтать, капитан! Пора заняться настоящим делом!

Ища в арсенале на первом этаже ящик с сигналками – богатство, которое «фантомы» насобирали из разбросанных с самолетов спасательных вымпелов, – я сталкиваюсь с Ольгой и Сквайром. За спиной у Кленовской висит новый «Бампо», а к обожаемому ею «Прошкину» добавился еще «АКМ». В общем, наша олимпийская медалистка подготовилась ко всем вероятным боевым ситуациям. Сидней вооружен многозарядным дробовиком, с которым он обращается довольно уверенно, что, однако, еще ни о чем не говорит. В дозоры Хилл не ходит, и у него было гораздо меньше возможностей попрактиковаться в стрельбе, чем у остальных. А, может, и вообще не было. Но судя по бравому виду, с каким англичанин держится накануне битвы, он не намерен ударить в грязь лицом перед собратьями по клану.

– Мы уж думали, тебе конец, – признается Ольга после вполне уместного вопроса о том, все ли со мной в порядке. Об этом так или иначе спросил каждый, с кем я столкнулся в подвале, фойе и вестибюле. Да и как соратникам не усомниться в моем добром здравии? Глянув на себя мимоходом в зеркало, я аж отшатнулся, когда оттуда выглянула жуткая рожа, замызганная плохо стертыми кровавыми разводами.

– И мне так сначала показалось, – отвечаю я, пристраивая на плече контейнер с ракетами. Хилл, как истинный джентльмен, тут же предлагает свою помощь. Я не отказываюсь – ящик не тяжел, но довольно неудобен. – Полковник прикомандировал меня к Дросселю и его пулемету. Ты, надо полагать, окопаешься где-то поблизости. – Я указываю на торчащий у Ольги из-за спины ствол снайперской винтовки – оружия, которому на переднем краю обороны явно не место. – А твой друг?

– Сидней – плохой стрелок, поэтому Папаша отправил его защищать баррикаду, – поясняет экипированная под завязку амазонка. – А меня – на купол, за балюстраду. Так что идем – нам с тобой по дороге.

Ольга наскоро обнимает Хилла и спешит к лестнице. Я бросаю англичанину на прощанье «гуд лак!» и волоку контейнер туда же. Разговаривать на бегу затруднительно, но я не могу не задать Кленовской давно волнующий меня вопрос:

– Ты видела последние работы Эдика? Не могла не видеть, верно? И что же он там нам напророчествовал?

– Как только вы ушли к Бивню, Эдик нарисовал тебя, размахивающего ножом и большой тряпкой, – говорит Ольга. – Не смотри на меня, как Цезарь на Брута. Я не могла тебя об этом предупредить, потому что увидела новые рисунки мальчика лишь час назад, когда спустилась вместе со всеми в убежище… Потом он изобразил театр внутри черной рамки, похожей на терновый венец, только вместо колючек на нем – сплошь наконечники багров. А сейчас… даже не знаю. Эдик опять рисует, но пока совершенно непонятно, о чем он пытается нас предупредить.

– Это правда? Ты ничего не скрываешь? – Я испытующе гляжу на бегущую рядом соратницу.

– Ничего, клянусь. – Она в ответ одаривает меня взглядом, который я, подумав, все же считаю искренним. – На новой картинке вроде бы какая-то арка и лестница, но где они расположены и, главное, какое значение имеют для нас, я понятия не имею. Сидней – тем более.

– Эх, надо было мне задержаться и взглянуть, – спохватываюсь я. – Может, Эдик для меня это послание подготовил.