Грань бездны - читать онлайн книгу. Автор: Роман Глушков cтр.№ 60

Битва двух мастеров смертельного ремесла достигла своей кульминации. И теперь даже они сами не ведали, что произойдет в следующую секунду.

Сандаварг не был до конца уверен в своей меткости, поэтому, не мудрствуя лукаво, зарядил орудие не одним булыжником, а дюжиной мелких, уложив их в расширение ремня поплотнее друг к другу, чтобы они не разлетелись при вращении. Камни вырвались из пращи, едва вингорец ступил на скалу, и понеслись к нему неудержимым роем. Который с каждым мгновением разлетался все шире и шире.

Метнувшему в нас сюрикены Ханбиру было уже не суждено увидеть, как они попадут в цель. Руки метателя все еще тянулись вслед выпущенным снарядам, когда его накрыл каменный град, увернуться от которого летун не мог при всей своей сноровке.

Треть камней пролетела мимо, но и тех, что угодили в покаянца, хватило, чтобы счесть наш выстрел удачным. Рваные дыры в крыльях – это было наименьшее из зол, причиненных нами врагу. Два булыжника шибанули ему в грудь и живот, один – в левую руку, а тот, чье попадание выдалось самым безупречным, – в лицо. Ошарашенный вингорец взмахнул руками и отшатнулся назад. Но верхушка скалы, на какой он находился, имела в ширину не более двух шагов, и устоять на ней Ханбиру не удалось. Очевидно, он понял это, когда уже летел вниз, поэтому и не успел закричать, грохнувшись на камни словно мешок с картофелем.

Зато Убби орал за двоих, огласив каньон своими боевыми выкриками. Один из сюрикенов был сбит встречным булыжником, но второй прорвался через каменный рой и рассек северянину плечо. На что он, победоносно ликуя, кажется, даже не обратил внимания. Я, в отличие от него, разразился обычной бранью, вскочил с земли и припустил к поверженному врагу, не забыв, однако, вынуть по пути из кармана брошенного рюкзака пистолет…

Падение с отвесной десятиметровой скалы убьет кого угодно, будь он хоть Бескрылый, хоть презирающий высоту вингорец. Однако, к моему удивлению, Прыгающий Камень не разбился насмерть. Судя по тому, что обе его лодыжки были сломаны, а голова цела (не считая расквашенного еще до падения носа), он кувыркнулся в воздухе и приземлился на ноги, упав затем набок и вывихнув правое плечо. При виде меня Ханбир захрипел и заерзал, пытаясь нашарить здоровой рукой в перевязи нож или сюрикен. Чтобы угомонить калеку, мне пришлось прострелить ему боеспособную руку в локте. Уразумев, что его минуты и впрямь сочтены, покаянец прекратил дергаться, обмяк и обессиленно уронил голову на песок.

Только что желание отрезать эту самую голову терзало меня сильнее, чем желание вернуть назад «Гольфстрим». Но теперь, когда наш враг стал беспомощнее младенца, у меня почему-то пропал интерес к чрезмерно кровавым экзекуциям. Голова Прыгающего Камня и так полностью перешла в наше распоряжение, независимо от того, находилась она у него на плечах или валялась отрезанная рядом. Наоборот, пускай он поживет еще чуть-чуть, дабы осознать перед смертью, что Убби сразил его – сына Великих Гор – оружием Бескрылых. Да не благородным оружием, а тем, пасть от которого у северян считается позором.

– Как погибла Долорес? – спросил я Ханбира, чей взгляд уже потух, но был еще вполне осмысленным.

– Так вот как, значит, звали вашу шлюху! – прохрипел вингорец сквозь прорезь в намотанных у него на лице окровавленных тряпках. Он по-прежнему старался изо всех сил держаться заносчиво, хотя в его немощном состоянии это выглядело лишь никчемной дурацкой бравадой. – Тебе что, правда охота услышать ответ на свой вопрос?

– Говори! – потребовал я, нацеливая пистолет ему в лицо.

– Твоя Долорес не разбилась, когда мы с Кирисотом порвали ей крылья, – не стал ерепениться Ханбир, покосившись на подошедшего к нам Убби. – Лежала на камнях так же, как я сейчас, и скулила от боли. А потом стала визжать, когда Кирисот раздвинул ей ноги и проверил, правда ли то, что Бескрылые женщины гораздо «вкуснее» вингорок. «Ерунда. Наши лучше, – сказал он потом. – Проверь сам, если не веришь». Конечно, я проверил, раз выпал такой шанс. И правда – никакого сравнения. Даже близкого. А уж как она старалась нам угодить, ведь мы пообещали, что не станем ее убивать…

– Ложь, – севшим голосом сказал я. Ханбир прямо из кожи лез, чтобы вогнать меня в неистовое бешенство, однако странное дело – все его старания пропадали впустую. – Обыкновенная вингорская ложь. Какая была срочность тащить Шомбудагу всего одну трофейную голову? Вдвоем с Кирисотом вы собрали бы все наши головы в один мешок гораздо быстрее и легче, чем ты справился бы с этим в одиночку.

– Я сам отрезал Долорес голову! – Кажется, Прыгающий Камень меня уже не слышал и разговаривал с сам с собой. – Сам, вот этими руками! А тело мы так и оставили на камнях. Пускай кондоры полакомятся – их там полно. От вашей шлюхи, наверное, уже и костей не осталось. И на ваших телах тоже скоро падальщики попируют. Или вы, глупые Бескрылые, всерьез решили, что мои горы вас отпустят?

Вопрос ублюдка так и повис в воздухе. Вместо ответа я приставил пистолет к разорванному рту вингорца и нажал на спусковой крючок. Пуля прострелила Ханбиру горло и с хрустом увязла в перебитом позвоночнике. Выстрел получился неаккуратным и не прикончил летуна сразу, но добивать его я не стал. Просто отвернулся и зашагал прочь, оставив его корчиться в агонии на залитом кровью песке.

Достаточно на сегодня милосердия. И если вдруг выродок доживет до той минуты, когда его начнут клевать падальщики, что ж – он это заслужил. Я – не благородный воин и не склонен проявлять великодушие к тем, кто лишил меня в жизни всего самого дорогого…

Прошел час, как Убби сокрушил Ханбира, но мы все еще оставались возле его тела, по которому то и дело продолжали пробегать короткие судороги. Я сидел в прострации, прислонившись спиной к скале, и глядел на разложенный передо мной пояс Малабониты, когда тактично оставивший меня наедине с моим горем Сандаварг начал выказывать нетерпение.

– Женщина, победившая вакта и покорившая ветер, была самой отважной из всех женщин, которых я когда-либо знал, – заметил он, усаживаясь рядом со мной. Надо полагать, его слова следовало считать утешением, которое воин Севера мог проявить к обычному бродяге вроде меня. Да, я не оговорился: обычному бродяге. А кем еще, по-вашему, я мог сегодня называться?

– Мою жену звали Долорес, – угрюмо уточнил я.

– Ну да… Долорес… Именно так я и хотел сказать, – поправился Убби. И, немного помолчав, продолжил: – Я, конечно, понимаю, что ты не в себе, разуверился в успехе, зол на весь мир, не хочешь ни с кем разговаривать и все такое… Однако все же позволь спросить: ты намерен остаться здесь или идти дальше? Потому что если идешь, значит, давай выдвигаться. Горевать на ходу гораздо легче, поверь моему опыту. Шагаешь, мыслями мрачными терзаешься, а потом спохватишься, глядь – и не заметил, как полпути отмахал. А то и больше. И сразу легче становится, и жизнь не такой поганой кажется. Я, когда у меня на душе муторно, либо в драку лезу, либо срываюсь с места и иду куда-нибудь. Завсегда помогает… Ну так что? Остаешься или будем выбираться из этой дыры?

– Остаться здесь?! – переспросил я. – Я что, по-твоему, рехнулся? Не было в роду у Проныр тех, кто похоронил бы себя заживо в горах, да еще имея при себе недельный запас воды! Ты прав: нечего рассиживаться – на востоке нас ждут незаконченные дела. И будет просто глупо бросать их сейчас, когда нас там никто не ищет.