Отец мой шахтер (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Залотуха cтр.№ 173

– Новое поколение… – прокомментировал Печенкин и пожал плечами.

Как большинство мужчин, он не умел разговаривать шепотом – получалось громче, чем если бы он говорил в полный голос. Галина Васильевна сделала круглые глаза, Владимир Иванович виновато втянул голову в плечи.

– Я только одного боюсь, – взволнованно зашептала мать. – Он совсем не говорит о девушках.

– Ну и что? – удивился Печенкин. – Какие его годы? Я только после армии гулять начал.

– Тогда было другое время. А сейчас… Ты помнишь, что мы видели с тобой в Сан-Франциско? Этот ужасный парад…

Владимир Иванович повернулся к жене, посмотрел на нее и с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться:

– Да ты чего, Галь? Мой сын? Печенкин?

Галина Васильевна смущенно улыбнулась и зашептала:

– Нет, все-таки хорошо, что мы живем в Придонске и до нас эта зараза еще не дошла…

Илья зашевелился, поворачиваясь лицом к стене, и родители замолкли, вглядываясь и вслушиваясь.

Сын спал, как спят малые дети, придавив щекой сложенные ладони, но дышал как взрослый – ровно и глубоко.

Родители переглянулись.

– А я его спрашиваю: «Ты выучил?..» – начал рассказывать Печенкин, но жена перебила:

– Что выучил?

– Латынь… Латынь выучил?

– Выучил, все выучил, – успокоила мужа Галина Васильевна. – Два стихотворения в день…

– Что – два стихотворения в день? – не понял он.

– Когда Илюша был маленький, я заставляла его выучивать два стихотворения в день. Помнишь? Одно утром, другое вечером. Еще при поступлении в «Труа сомэ» они мне сказали: «У вашего мальчика феноменальная память». Знаешь, что я им ответила?

Печенкин остановил на жене вопрошающий взгляд.

Галина Васильевна улыбнулась, глянула гордо и победно и повторила то, что сказала шесть лет назад, с удовольствием процитировав себя:

– Я знаю.

Печенкин кивнул. Возникла пауза. Ребенок дышал ровно и глубоко.

– А помнишь, как он взял моду нас пугать? – зашептала Галина Васильевна. – Годика четыре ему было… Идешь, а он из‑за угла – гав! Я так пугалась. Помнишь?

Владимир Иванович напряг память и честно признался:

– Чего-то забыл…

– Ну вот, – расстроилась Галина Васильевна. – Ты же его и отучил. Сам на него из‑за угла гавкнул. А он так испугался! Реву было… Зато больше уже никогда не пугал. Помнишь?

– Кажется, помню, – смущенно соврал Печенкин. – Я зато помню, как я за ремень взялся – он мою электробритву раскурочил, – я за ремень, а его нету! Как сквозь землю провалился… Ищу-ищу – нету! А он, оказывается, под кровать спрятался, засранец! Любил под кровать прятаться… Вот засранец…

Галина Васильевна поморщилась и попросила:

– Володя!

Печенкин, улыбаясь, мотнул головой – еще раз переживая то забавное происшествие, и взглянул на часы.

– Всё, пора вставать, – решительно проговорил он. – День очень насыщенный. – Подумал и повторил свою мысль: – Насыщенный день.

Галина Васильевна взяла ладонь мужа в свои ладони:

– Ну еще минуточку, Володя! Вспомни, что значила в детстве лишняя минуточка сна…

Владимир Иванович подумал, вздохнул, видимо вспомнив, что значила в детстве лишняя минуточка сна, и кивнул, соглашаясь.

И они продолжали сидеть на неудобном низком диванчике, прямые и счастливые, наблюдая лишнюю минуточку сна своего единственного дитяти.

Наверное, Владимир Иванович и Галина Васильевна очень удивились бы, если бы узнали вдруг, что сын их вовсе и не спит… Илья не спал. Глаза его были открыты. Что-то он там думал…

Глава третья. НАСЫЩЕННЫЙ ДЕНЬ

1

День, как и обещал Владимир Иванович, оказался насыщенным и напоминал сказочное путешествие Кота в сапогах и короля, с той лишь разницей, что Печенкину не приходилось обманывать сына, это были и впрямь его владения: фермы, гигантский элеватор, три завода, две фабрики, четыре банка и центральный офис компании «Печенкин», расположенный в самом высоком в Придонске здании – двадцатиэтажном небоскребе. Но было еще одно отличие этого путешествия от того, сказочного: если король, помнится, беспрестанно восхищался виденным, то молодой Печенкин молчал и смотрел на богатства отца холодно и бесстрастно. Впрочем, Владимира Ивановича подобная реакция не обижала, он ее не замечал, сам радуясь как мальчишка. И когда их черный бронированный «мерседес» в сопровождении «субурбана» с охраной остановился на краю придонского аэродрома, он первым выскочил из машины и, как фокусник из художественной самодеятельности, громко и весело крикнул:

– Оп-ля!

Среди ржавеющих кукурузников и вертолетов без лопастей особенно выделялся белоснежный красавец «фалькон» – личный самолет Печенкина. Под стать самолету был и летчик: в белой, очень элегантной, не нашей форме, белокурый, голубоглазый, здорово смахивающий на аса германских люфтваффе времен Второй мировой.

Владимир Иванович обнял сына за плечо и крепко прижал к себе:

– Полетим, Илюха! Сядем и полетим! Куда душа попросится… Я его буквально неделю назад купил. Хотел за тобой в Швейцарию послать, но Москва не разрешила.

– Необходим полетный сертификат и предварительно оформленное разрешение на полет, – объяснил стоящий рядом секретарь-референт Печенкина по фамилии Прибыловский, тридцатилетний примерно господин безупречной внешности и безукоризненных манер. Речь его была ясной и четкой, взгляд твердым.

Печенкин отмахнулся, помрачнев:

– Знаю я их сертификат, мироеды московские! Копают все под меня! – Он вновь улыбнулся и обратился к сыну: – А летчика я выписал прямо из Германии. Летчик должен быть немецкий. А знаешь почему? Они детям рулить не дают! – Печенкин захохотал и хлопнул летчика по плечу: – Ну что, Фриц, полетим Москву бомбить?

– Ja, ja, – отвечал улыбаясь немец.

– Я, я, – удовлетворенно повторил Владимир Иванович и задумчиво посмотрел на сына, который оставался равнодушным и к этой восхитительной и дорогой игрушке.

2

Последним в деловой части программы насыщенного дня был док ПСЗ – Придонского судостроительного завода, который с недавних пор стали называть Печенкинским судостроительным.

Ветер поднимал волну, полоскал трехцветные флаги, рвал и разносил над сотнями скучившихся внизу людей речь Печенкина, лишая ее смысла, но оставляя то, что в подобной ситуации может быть важнее смысла, – интонацию.

Интонация была торжественной:

– Я-а-а-я-я!

– Я-а-а-я-я!

– Я-а-а-я-я-я!

Илья стоял неподалеку от отца в плотной толпе почетных гостей. Высокая деревянная трибуна, специально для них построенная, была довольно хлипкой, поскрипывала и даже как будто покачивалась. Никто этого, впрочем, не замечал. Все улыбались, горделиво глядя то вниз, то вдаль, и только Илья напряженно прислушивался к еле заметным колебаниям трибуны. Кажется, он боялся…