Девочка, которая воспарила над Волшебной Страной и раздвоила Луну - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин М. Валенте cтр.№ 45

– Там, откуда я, быть принцессой – это работа, молодая самка примата! – разорялась Чернобровка. – Это должность государственного значения! Мы относимся к Исполнительной Ветви, дитя! Я и платьев-то не ношу, разве что на пари! Я ношу костюм, как любой государственный служащий. И прекрасный костюм, заметь, а к нему шляпка! У меня галстуков больше, чем у ковбоя! Принцесса должна быть серьезной и расчетливой, она должна изучить Фискальную Магию, Строгую Магию и Веерную Магию, как Громкую, так и Стыдливую Магии, а также Парламентские Процедуры, Геральдику и Конституционное Колдовство. У меня было рабочее место в замке, как у других принцесс, и нам приносили ланчи в коробочках каждый день, да будет тебе известно. Конечно, тогда у меня было десять пальцев – гораздо проще управлять королевством, когда у тебя есть пальцы. Я была отличной принцессой, одной из лучших. Я любила свою работу! Я лично вела переговоры о Парфальском мире, несмотря на то что огр-секретарь съел первый, второй и девятый черновики. Сама Королева Фей Танаквиль даровала мне мой первый двубортный пиджак. Думаю, сейчас она уже не королева. Зато как горда я была в тот день! Она видела в принцессе предназначение: быть механизмом, что двигает Поллитику. Никакой Заблудший Дракон или Плутоватый Рыцарь не посмел бы бросить мне вызов, когда я надевала свои доспехи и брала в руки щит из акульей кожи! Ах, какие были времена!

Тамаринд зажужжал крыльями.

– Тогда мы прибыли на Луну. Мы только что поженились, мы были молоды, у нас еще были все пальцы! Сердце нараспашку!

– Так положено одеваться на свадьбу, если принадлежишь к роду ламий, как мы, – прощебетала Чернобровка. – Это делается, чтобы показать свои намерения, показать, что ты знаешь, что любовь может потребовать предъявить все, что у тебя внутри. И под первой нарождающейся луной после церемонии вы меняетесь сердцами.

Тамаринд чирикнул.

– Ты проглатываешь сердце любимой, а она – твое. Отныне и навеки твое сердце живет внутри твоей любимой, а ее живет внутри тебя.

– Если ты держишь сердце взаперти в грудной клетке, значит, ты не любишь по-настоящему. Ты только притворяешься. – Чернобровка посмотрела на мужа через тонкую полоску травы, что разделяла их пруды, и взгляд ее потеплел и увлажнился.

– Но вы не похожи на ламий! – фыркнул От-А-до-Л, который полагал, что ламии несомненно входят в состав его алфавитного царства. – Ламия – это прекрасное существо с длинными блестящими волосами, с хвостом змеи и зубами острее, чем хотелось бы. И они пьют кровь!

Чернобровка щелкнула усиками.

– Не будь таким самонадеянным. Все пьют кровь. Кровь – это синоним жизни. Можно обойтись почти без чего угодно: без рук, без ног, без зубов, без надежды. Но нельзя обойтись без крови. Потеряешь хотя бы немного крови – и станешь вялым и глупым, совсем непохожим на себя. Мы все, без исключения, прекрасные и утонченные сосуды для хранения крови, как бутылки – для хранения вина. Думаешь, в твоем ростбифе крови нет? Жизнь питается жизнью. Кровь заставляет тебя двигаться, краснеть, стучит пульсом в висках, когда ты видишь, как твоя возлюбленная идет по улице навстречу тебе, заставляет мысли кружиться в голове. Кровь – это все, и все – это кровь. Таков закон ламий.

«Должна пролиться кровь», – подумала Сентябрь и потерла пальчик в том месте, где она уколола его – когда это было! – и пролила каплю крови, чтобы открыть ворота Волшебной Страны.

– Не делай вид, будто ты никогда не ела ничье сердце, – сказал Тамаринд.

– Я – никогда! – прокричала Сентябрь.

Суббота открыл рот, но передумал говорить. Он потер тыльную сторону своих синих ладоней.

– Тогда мне жаль тебя, – вздохнул кузнечик. – Ужасен мир, в котором тобой движет только твое собственное сердце.

– А мы никак не могли дождаться, – прострекотала Чернобровка из своего шара. – Не могли дождаться прибывающей луны, вот и проделали весь этот путь наверх, рассудив, что, когда ты на Луне, здесь все луны в одном месте: прибывающие, убывающие, новые, старые. Мы встретились здесь, с маленькой фляжкой шипучего пенного вина, чтобы поглотить сердца друг друга и начать жить вместе. И как только мы завершили наш ритуал и Там направился обратно в джунгли, как только назвали друг друга мужем и женой, из леса с ревом и криком явился этот ужасный йети, зажимая кровоточащую лапу, и устроил такой концерт, что звезды с неба посыпались.

– Он топнул ногой прямо по мне, – заплакал Тамаринд, тряся головой.

– А следующим шагом он растоптал меня, – прошептала Чернобровка, – а кровь йети заполнила следы его лап и поймала нас в эти черные кубки. Так мы здесь и остались, разделенные только одним шагом. Мы не можем перебраться из одного пруда в другой. Мы даже видеть друг друга толком не можем. Шары попа́дали в воду немного позже, во время дуэли двух чудотворцев. Ядра – вот и все, что осталось от дуэлянтов. Они могут прорываться наружу, а мы нет. Теперь мое сердце живет вон в том кузнечике, и что мне делать?

Тамаринд продолжил:

– Мы не собирались жить вечно! Но кровь – это все, а все – это кровь. Кровь йети тоже состарилась. Сейчас это уже не совсем кровь, хотя это и так видно. Она нас маринует, сохраняет, прокачивается сквозь нас и поддерживает наш ход, как у старых башенных часов. Мы живем и живем, но от этого не становимся моложе. Мы начали меняться, усыхать, коробиться, так происходит со всем, что стареет, что превращается в камень, рассыпается в прах или становится сказкой. А мы превратились… ну, я вообще-то был игуаной, так ведь, а ты была водяным драконом. Ну не прекрасно ли это было? Безмятежное время! Затем я был саламандрой, а она – гремучей змеей, потом она была черепахой, а я – удавом, затем мы довольно долго оба оставались лягушками, и это было так, словно мы снова оба молоды, потом я не помню, иногда она была самцом, а иногда я, иногда я был самкой, а иногда она, иногда у меня были ноги, а иногда нет, иногда у нее был рот, а иногда жвалы, потом на нашу годовщину мы оба вдруг получили крылья, и я стал бабочкой, а она – стрекозой, я – летучей мышью, а она – молью, я – божьей коровкой, а она – жужелицей, и тому подобное, а сейчас она гусеница, а я кузнечик.

– Меня никогда не беспокоило, что ты кузнечик, – вздохнула Чернобровка. – Брак похож на борцовскую схватку, в которой ты крепко держишь своего суженого, а он превращается в сотню разных вещей. Фокус в том, что ты тоже меняешься и превращаешься в сотню совсем других вещей, но не можешь разжать руки и отпустить его. Ты можешь только пытаться соответствовать и не превращаться в волка, пока он остается кроликом, или не становиться мышью, пока он еще сова, или черным быком, пока он маленький голубой краб, опрометью несущийся в укрытие. Все это сложнее, чем кажется.

Бурак сочувственно кивнула.

– Это и есть кровь йети, как видите. Время в ней ускоряется так, будто мчится наперегонки со всем миром. Для них прошли тысячи лет. Даже больше. Тысячи тысяч. Они слегка помешались, начали стрелять с бортов и одержимо подсчитывают результаты – этим они мне и полезны.

– Отправляемся на рыбалку? – с восторгом закричала гусеница.