Девочка, которая воспарила над Волшебной Страной и раздвоила Луну - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин М. Валенте cтр.№ 25

Арустук молча следила, как Сентябрь взбирается по коралловой лестнице и входит в Альманах.

Как только девочка скрылась из виду, случилось нечто странное. Большой ржавый рожок клаксона, прикрепленный к водительской двери, растаял горячим паром. На его месте вырос огромный кобальтовый в белую полоску раструб граммофона, а из-под него раздулась груша клаксона, похожая на луковицу тюльпана, нежная с медным отливом, заключенная во множество оболочек, будто живая. Шакалы обнюхали ее. Луковица пахла солнечным светом.

* * *

Ступив внутрь раковины, Сентябрь попала на длинную, мерцающую светом улицу, полную шума и движения. Улица спиралью спускалась вниз по внутренней поверхности раковины, но, если честно, низ и верх здесь настолько подружились, что было уже не важно, кто из них кто. Альманах весь был из перламутра; серебристо-зеленый цвет перетекал в сине-фиолетовый и сплетался с ним светящимися лентами. Дома и фонарные столбы, витрины магазинов, яркие стройные башенки, фонтаны, мосты и павильоны торчали отовсюду – не только из днища раковины, но и сбоку, со стен и вниз головой, с уходящего в туман потолка. Казалось, будто они там выросли, высыпали из раковины, как грибы. Банки и игровые залы, пекарни и трактиры сверкали все тем же перламутром. Все тут было Альманахом, а Альманах был всем. Рыба́чки забрасывали сеть в жемчужную реку, которая текла по спиральной стенке раковины и должна была бы выплеснуться на проспект и на саму Сентябрь, но почему-то не выплескивалась. Люди, другие существа, тележки шли и катились по проспекту, весело болтая. Мужчины были облачены в изумительной красоты корсажи из анемонов, а женщины приветствовали встречных, прикасаясь кончиками пальцев к своим коралловым цилиндрам. Огромный пеликан летал над головами, плавно помахивая длинным хвостом, но не из перьев, а шелковистым и прозрачным, как у золотой рыбки. В его объемистом зобе оборудовали специальный бассейн, где плескалась стайка русалок.

Что-то с визгом подлетело к Сентябрь на полной скорости, едва не влепившись в высокий изящный перламутровый канделябр, который освещал вход в Альманах. Сумасшедшая работа четырех из восьми ног позволила этому «что-то», накренившись, увернуться от столба и выправиться. Широкий полированный краб в черно-белую клетку с глухим стуком замер и уставился на Сентябрь пронизывающими умными глазками.

– Добрый! – отрывисто произнес он. – Звать Спицей. В этот чудесный день я буду твоим Таксикрабом. Первый раз в Альманахе? Я всегда узнаю́ новичков. Не могут удержаться, чтобы не глазеть на потолок. Иногда их даже тошнит от этого. Пожалуйста, постарайся, чтобы тебя не вырвало, я только что из мойки.

Сентябрь перевела взгляд с клетчатого краба на зеленый жемчужный потолок и обратно.

– Но я не вызывала никакого… Таксикраба, – мягко ответила она.

– А нас никто и не вызывает. Это вопиюще неэффективно, если хочешь знать мое мнение. Альманах берет на себя все твои заботы. Если ты будешь продолжать настаивать, я раздобуду тебе карту для пеших прогулок, но за ней черта с два угонишься; к тому же, чтобы ею пользоваться, требуется по крайней мере четыре руки и противоторчащий хвост. Так что я, будучи крабом почтенных лет, рискну высказать свое профессиональное мнение: залезай-ка поскорее и дай мне до мчать тебя туда, куда ты пожелаешь домчаться!

К клетчатой спине краба огромными черными ремнями было прикручено очень комфортабельное с виду кресло. Сиденье манило пухлыми декоративными подушками перламутровых оттенков.

– Боюсь, мне нечем заплатить за проезд…

Чтобы не показать всю полноту своего смущения, Сентябрь прикусила щеку изнутри. Как же она старалась, чтобы такого с ней приключилось! Как усердно копила деньги!

Таксикраб пощелкал изящными клешнями – вжик-вжик-хряп.

– Повторяю: Альманах заботится о малейших твоих нуждах еще до того, как они у тебя заведутся. Хоп-хоп! Забирайся, не стесняйся, я тебя не уроню, ну, в смысле, падать-то невысоко. Я несусь близко к земле – так я обеспечиваю безопасность движения!

Сентябрь невольно улыбнулась. После общения с Синим Ветром она купалась в жизнерадостности краба, как в долгожданной горячей ванне. Она вставила ногу в одну из петель, похожую на стремя, и забралась на плюшевое сиденье.

– Куда прикажете, мой четвероногий друг?

– У меня не четыре ноги! Вы, верно, обсчитались.

– Конечно, четыре. А у меня десять. Неучи сказали бы, что восемь, но мои клешни так же годятся для прогулок, как для хватания, щипания и копания. Рискну предположить, что ты прекрасно сумеешь прогуливаться на четвереньках, если захочешь. Используя каждую из частей тела только для одной задачи, ты сама себя задерживаешь в развитии. Очень неразумно!

Сентябрь рассмеялась и покрепче ухватилась за ручки кресла, внезапно сообразив, что не знает, какой тип движения собирается применить Спица для ее перемещения.

– Мне надо повидать Моллюска Луны, если вам нетрудно, – сказала она нервно.

Откуда-то из-под панциря донесся булькающий звук, отдаленно напоминающий хихиканье.

– Прошу прощения и все такое, но следует указать поточнее. Конечно, я всегда говорю, что все дороги ведут к Моллюску. Точнее, мы все так говорим. Это девиз Таксикрабов.

– Я… я не вполне понимаю, сэр. Просто у меня есть одна красивая шкатулка, – ей казалось, что лучше сразу похвалить ящик, чтобы он никому не показался подозрительным, – я должна передать ее Моллюску Луны, и я надеялась, что, может быть, кто-то знает, как его найти. Я сама не из этих краев и даже не из тех краев, что лежат на краю этих краев.

Таксикраб снова булькнул.

– Так, так, теперь я понял. Не морочь себе голову, я сам ее кому угодно заморочу!

Спица встал на дыбы, как пони, воткнул четыре клешни в покрытие дороги и рванул вперед гигантским прыжком, взлетев выше фонарных столбов, катка и стайки наяд с лентами в волосах из морской пены, которые при виде его завизжали от восторга и замахали руками. Совершив жесткую посадку перед витриной магазина с круглыми рисовыми карамельками, они понеслись вперед с такой скоростью, что у Сентябрь волосы летели по ветру, а глаза слезились. В движениях Таксикраба не было никакой логики. Сначала он ринулся вверх по стене к потолку, да так быстро, что Сентябрь завопила от ужаса, поняв, что висит почти вверх ногами, а ремни безопасности на кресле не предусмотрены. Потом он снова прыгнул, широко раскинув клетчатые ноги, и приземлился в огороде какого-то бедолаги, врезавшись в белоснежные виноградные лозы, которые порвались и волочились за ними, словно ленты на ветру, когда он опять совершил прыжок.

– Слева открывается вид на наш Канцелярский Цирк во всем его великолепии! У нас самые проворные танцующие медведи, самые искусные шпрехшталмейстеры, самые веселые лунофанты!

Сентябрь посмотрела влево и вниз, насколько смогла. Она разглядела и танцующих медведей, и инспектора манежа, выдувающего изо рта пионы, словно языки пламени, и слониху, парящую в воздухе с задранным хоботом и скрещенными ногами, – и все это из бумаги. Шкура медведей – из сложенных конвертов; глаза – из сургучных печатей. Инспектор манежа с лицом из телеграммы носил костюм из деньрожденных открыток, поблескивающих воздушными шарами, тортами и подарками в обертке из фиолетовой фольги. Даже слон, похоже, был сделан из использованных бланков какой-то забытой конторы, исписанных уверенным почерком с нажимом. Прямо перед Сентябрь раскачивалась длинная воздушная трапеция, за которую уцепились два гимнаста: один – из списков для покупок, другой – из судебных решений. На одном можно было различить латинский текст, на другом – рукописный перечень: «лимоны, лед, хлеб (не ржаной!), отбивные из барашка». Отпустив трапецию, гимнасты закрутили в воздухе синхронное сальто и сложились в бумажные самолетики, планируя кругами обратно на арену, усыпанную пионами. Сентябрь ахнула и всплеснула руками, но гимнасты уже остались далеко позади, кланяясь и ловя бумажные розы бумажными зубами.