Пламя Сердца Земли - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Багдерина cтр.№ 103

– Как – всё?!..

– Что значит – всё?!..

– И после этого они называются друзьями!!!..

И тут же, вслед за возмущенными голосами откуда-то из-под пола, потому что дверной проем и коридор сгинули бесследно, вылезли запыхавшиеся, чумазые, но смеющиеся Серафима, Иван, Саёк, а за ними – целый спасательный отряд, все с мечом в одной руке и с лопатой – в другой, ведь в таких ситуациях никогда не знаешь, какого рода спасение потребуется попавшим в беду.

К счастью, мечи пришлось отложить и заняться раскопками и оказанием первой помощи.

– Костеевцы, – не унимался дед Зимарь, пока дружинники извлекали его из-под выщербленной, треснувшей, но всё еще прочной и, самое главное, тяжелой, малахитовой столешницы кафедры. – Костеевцы из города вышли? Они были переодеты в солдат твоей страны, Симушка!..

Дружинники расхохотались.

– Не успели, дедушка, не успели! – весело воскликнул один, и дед узнал Володьку из караула у ворот.

– А что случилось?

И дружинники, наперебой, как последий анекдот, стали рассказывать:

– Ты не поверишь, но не прошло и двух часов, как прибыло настоящее лесогорское войско!

– Пять тысяч!

– Костеевцы, что у ворот, тут же кинулись на наших…

– Да куда им, полутора сотням, против наших двух!

– Да еще, когда ворота открыли, лесогорцы самозванцам так бока намяли!..

– Так наваляли!..

– Ни один не ушел!

– И не успели закончить, как глядим – остальные во весь опор из города скачут и какую-то чушь несут!..

– Ату их, ребятушки, ату!..

– И вас туда же, родимые!..

– И их оприходовали, всех до одного!

– Сдаваться предлагали – не согласились, гады…

– Злые они…

– А тут, только совместную победу отпраздновать хотели, смотрим – Змея вернулась!..

– И прямо ко дворцу полетела, и даже не палит ничего по пути!

И тут настал звездный час белобрысого Володьки.

– А она около ворот наших села! Мы только от твоих чар, дедушка, глаза продрали – глядим, Змеища!.. То ли сон, то ли морок, то ли настоящая! А потом глядь – у нее в когтях как на полатях царевич Иван со своею супругою! Они спрашивают, дескать, что случилось, где кто, и тут мы всё, как ты, дедушка, велел, им и рассказали! Оне, царевич с царевною, с ней хотели лететь, а она говорит им, мол, нет, тут я сама с супостатом должна поквитаться, вы свое дело сделали, и – вверх, к башне!.. А потом оттуда ка-а-а-ак грохнет!.. Ка-а-ак рванет!.. Камни как полетят градом!.. И сама она закувыркалась и наземь рухнула. Ну, мы думали – всё… пропала… и наши пропали, и всё пропало, одолел их костяной царь…

– А тут их высочества нас вооружили лопатами, мечи у нас свои были, и – сюда, на выручку!

– Думали, Костею тому каждый хоть по разу да вдарит за всё хорошее…

– Хоть лопатой…

– А вы тут без нас обошлись.

– А как всё было-то?

– Да, что тут случилось?

– Как вы его победили?

– Или враки всё, что он бессмертный был?

Граненыч и Симеон переглянулись и поняли, что оба они подумали об одном и том же.

– Всё расскажем, всё опишем, как было, никого не забудем, – торжественно проговорил царь. – Есть у нас на примете один жизнеописатель замечательный. Пишет – как поёт. Он про всё, что было, книжку правдивую сочинит. Чтобы все прочли и знали. Что написано пером, как говорится…

– А как же кто неграмотный?.. – раздался дрожащий расстроенный голос Сайка.

– А кто неграмотный – тому прочитают, – успокоил его Володька.

Друзья и вновьобретенные родственники собрались в Малом Уютном зале у камина только поздно вечером, чтобы не сказать рано утром.

Даже после гибели Костея хлопот у них не убавилось. Но это были приятные хлопоты.

После уничтожения Камня силы всё, что было порождено его магией, вернулось на круги своя.

Умруны обрели долгожданный покой.

Двухметровые зверолюди превратились в того, кем они были до поступления на службу к Костею и поспешили разбежаться. На их отлов были брошены все пять лесогорских тысяч да еще лукоморцы. Аннексий и контрибуций с них не получишь, так хоть отработать заставим, решил обком: разрушенный обстрелами из баллист и катапульт и налетами Змеи город нуждался в хозяйской руке строителя. Боярин Никодим за свой счет и руками неудавшихся завоевателей собрался перестроить скомпрометировавшие себя участки городской стены, а боярин Демьян на радостях взялся вымостить все четыре дороги аж километров на сто.

Гигантская невидимая боевая машина, на которую вчера наткнулся экипаж Марфы Покрышкиной и Пашки, превратилась во вполне видимую груду железа, на которую тут же стали точить зуб [180] все городские и окрестные кузнецы.

Обериха прислала к Дионисию Кракова и попросила забрать из ее царства мертвого мужика в одном сапоге – весной весь воздух испортит. Она рассказала, что ворвался он к ней как к себе домой вчера посреди ночи, засел за ее домом и затих. А сегодня к вечеру как заорет вдруг, ровно оглашенный, как за горло схватится, будто кто душит его, и пал замертво. Поглядела она – а на шее у него след, словно удавкой его давили, а удавки-то и нет, только пепел черный вокруг шеи. Но если бы он стал так каждый день вопить, честных лешачих пугать, то она, велела передать, его бы сама удавила.

С разрешения Оберихи в войска Василия и Дмитрия был послан Краков с сообщением о полной и безоговорочной победе дома. Впрочем, без Костеева колдовства братья и сами скоро вернутся домой, решили все.

– …Ну а теперь, Серафимушка, твоя очередь рассказывать, как ты с хрустальным сундуком сладила, – ласково улыбаясь невестке, попросил царь Симеон.

Все – глава семьи и государства с супругой, их сын и две невестки – Елена и Серафима, пятеро братьев Серафимы, прибывшие во главе ограниченного лесогорского контингента, главком обороны, царский курьер, библиотечный Дионисий в парадном костюме и умопомрачительной шляпе со страусовым пером [181] и, конечно, Агафон рядом с дедушкой – придвинули кресла поближе к огню. На широкой каминной полке лежал, блаженствуя, Масдай. Вечер был холодный, а топи – не топи, если три окна открыты настежь, всю улицу не обогреешь.

Даже если эти окна почти полностью заткнуты громадными змеиными головами.

– Да, в общем-то, не слишком сложно это и оказалось… – скромно пожала она плечами, начиная свой рассказ, [182] и положила на колени перевязанные, словно в белых перчатках, руки, чтобы никто ненароком такого свидетельства не просмотрел.