Бездна - читать онлайн книгу. Автор: Надежда Нелидова cтр.№ 7

Потом складывал руки рупором и, оттесняя от микрофона тамаду – то есть, простите, организатора, звал: «Че-ла-эк! Есть здесь хоть один че-ла-эк?!» Изображал чеховского генерала из фильма «Свадьба» – якобы ни одного человеческого лица в зале не видел, одни свиные хари. Клоун, он и есть клоун.

Наконец, он всех достал, и его под белы руки вывели, вернее, вытащили охранники. А он волочился по полу длинными тощими ногами, а руками цеплялся за всё, что попадалось по пути: портьеры, скатерти, нарядные вечерние платья визжащих женщин. И красивым бархатным голосом цитировал на весь зал:

– О, безумцы! Не ищите смысла жизни в удовольствиях! Там нет дна, там – бездна!

Позёр и бретёр, пропивший последние мозги!

Маша пригласила нас к себе домой: обговорить кое-какие детали. В элитный коттеджный посёлок, где она жила, так просто было не попасть. Пятиметровый сплошной металлический забор с пущенными поверху мотками колючей проволоки. КПП, охрана, овчарка, въезд по пропускам. Да и незачем нам было светиться.

Маша подсказала: её дом самый крайний на улице. Со стороны леса в заборе, как раз на её участке, в углу имеется потайной лаз. Цельного листа не хватило, туда поставили железную заплатку. Она держится на болтающихся шурупах, но совершенно незаметно, никто об этом не догадывается (обычная русская безалаберность!). Стоит подвертеть шурупы, отодвинуть полоску железа, а потом приспособить обратно… В общем, прихватите отвёртку. А если ногти крепкие, сойдёт и ногтями.

Мы впервые оказались в Машином доме и с любопытством осматривались: как живут звёзды. Окно, с пола до потолка, выходило в сад. Клумбы, дорожки, бассейн. В цветущих кустах прятался розовый игрушечный домик для прислуги.

В холле – в воздухе, ни на чём, сами по себе! – висели стеклянные винтовые ступеньки. Шахматная чёрно-белая зеркальная плитка на полу отражала всё в перевёрнутом виде (свидетельствую: Маша ходит в трусах!). Всюду разбросаны низенькие лилипутские столики из белого пластика и белоснежные великанские кожаные кресла, в которых мы со Светкой утонули, одни коленки торчали.

Маша вкатила тележку с кофе и пончиками.

– Придётся обслужить вас самой. Горничную и сторожа рассчитала ещё вчера. Сигнализацию отключила. Наружные и внутренние камеры слежения расколотила в крошку – для достоверности… Ну, как будто опытные грабители работали.

Своими белыми ухоженными ручками в перстнях насыпала в электрическую кофемолку сахар, ваниль, корицу, перемолола. Щедро напудрила пончики.

Сама пила только кофе: «Что вы, о сладком и мучном я забыла сто лет назад!» Но, глядя, как мы их уплетаем: в животе трещало и за ушами пищало – не выдержала и тоже присоединилась к нам.

Светка подумала-подумала и, с набитым ртом, выдала изысканный комплимент: «Такие раритетные пончики и есть-то страшно. Их нужно высушить и в окаменелом виде выставить в музее под стекло. И рядом прицепить табличку: «Эти пончики своими собственными руками подавала Маша Дубровская».

На это Светка была одарена милостивой Машиной улыбкой.

Нет, правда. Если в раю чем-то кормят – то вот такими горячими воздушными, поджаристыми докрасна шариками, окутанными ароматными облачками! Мы облизали сладкие пальцы и преданно уставились на Машу. Вставайте, госпожа, нас ждут великие дела!

А она вдруг вынула из ушей крошечные дрожащие капельки бриллиантовых серёжек и протянула нам со Светкой, каждой по штучке:

– Это вам. За ваше сочувствие, за молодую безудержную фантазию, за преданность, за труды. За всё…

Снова слёзы в её глазах – будто отблески бриллиантов, сверкнувших, но, увы, не доставшихся никому. У Маши, как у всякой артистки, выработан безотказный рефлекс слезотечения – типа слюноотделения у собаки Павлова. Дала команду, повернула кран «вкл»: пошла солёная водичка. Дала команду – стоп, кран перекрыла.

– Я умею быть благодарной девочкой. Жаль, что обрела настоящих маленьких подруг только в конце жизни (артистично вздохнула, сообщнически подмигнула). Обрела – и тут же потеряла. Увы, я не могу перетащить вас за собой в новую жизнь.

Мы со Светкой смутились: такой дорогой подарок.

– Ах, да какое там, – кокетничала Маша. – Это сотая, тысячная доля от того, что я имею.

Маша разрешила нам посидеть в душистом розовом автомобильном салоне (так и хотелось добавить: интим-салоне), попрыгать на мягких, как пуфики, сиденьях. Век бы отсюда не вылезали.

– А как же автомобиль? – оглядываясь, забеспокоилась практичная Светка. – Вы упомянете его в завещании для детей? А дом?

– Дом не мой, я его арендовала. А машина… Может, нам немного скорректировать план? Якобы сигануть прямо в машине с обрыва в реку, а? Для достоверности. Пусть потом её найдут в реке, с открытой дверцей. Тю-тю, трупик уплыл.

Мы кинулись горячо разубеждать Машу. Зачем разбивать и топить такую дорогую вещь?! Для достоверности всё-таки лучше оставить её в дар больным детям. Пусть не драгоценности, так хоть машина спасёт чьи-то маленькие жизни.

Маша попросила нас присутствовать при спектакле «падение с обрыва». В принципе, она бы справилась и сама, но… Во избежание форс-мажорных обстоятельств, камеру может заесть, да мало ли чего.

Потом она тайно возвратится домой и грубо «взломает» тайник. Перепрячет драгоценности в супернадёжное место, известное ей одной. И в этот же день по поддельному паспорту улетит на Каймановы острова – чтобы вернуться уже не Машей Дубровской. Билет куплен.

А мы звоним на «112» по чужому мобильнику, сто лет назад утерянному каким-то растяпой и найденному Светкой, благодаря её детской привычке ходить, уткнувшись носом в землю и шаркая ногами.

Сообщаем о брошенной на обрыве дорогой камере. Некоторое время, до прибытия спасателей, караулим камеру от возможных бананчиков и писечек, любителей оставлять автограф на старом тополе. После чего быстренько смываемся. Наше дело сделано.

А на обрыве, как на заказ, будто сама природа потрудилась над декорациями. Солнце, облака, синее небо. Тёплый ветер чуть не сбивал с ног, трепал волосы. Наши коротенькие причёски шаловливо шевелились как стриженая газонная травка. Зато длинная Машина грива эффектно полоскалась на ветру, залепляла глаза, обвивала шею и грудь.

Маша заглянула в пропасть, боязливо ойкнула. Она тоже боялась высоты.

Она не догадывалась, что вчера ночью мы с Жеребцовой здесь были. Подсвечивая фонариками, долго копошились, готовили козырёк. Я страховала и травила Светку, майнила и вирила.

К её поясу крепился трос, другой его конец был привязан к тополю. Светка, повиснув над бездной, колдовала, пилила корни, поддёргивала, проверяя: не подточить ли ещё или достаточно. Бережно со всех сторон давила ногой на крошащийся выступ, осыпающийся сухими комочками глины.

И лишь когда убедилась, что козырёк с виду вполне прочен и надёжен, а на самом деле хлипко висит на честном слове и выдержит разве что полкило косметики на Машином лице, – я её вытащила.