Женщина в жутких розочках - читать онлайн книгу. Автор: Надежда Нелидова cтр.№ 9

Вот они: шубочки, лапушки, в магазине «Спутник»… висят! Пушистые, с золотинкой, пятнистые под леопарда, воротник стойка, меховые шарики на шнурках. (Нынче искусственную шубу, вроде той, не увидишь даже на бомжихе, копающейся в контейнере).

А тогда… Старенькое потёртое, сразу ставшее жалким пальтецо продавец заворачивает в бумагу и перевязывает верёвочкой. И Майя, небрежно помахивая тем свёртком, идёт на свидание – нет, выступает королевой в почти леопардовой золотистой шубке!

Или взять тяжёлую советскую чугунную гусятницу. Её тайно, по большому блату оставила под прилавком знакомая продавщица (тоже словечко из тех времён: из-под прилавка). Майя шла, гордо прижимая тускло поблёскивающую драгоценную добычу к груди. Все прохожие заворожённо останавливались и спрашивали, где брала… Где брала, там уже нет!

Между прочим, продавщица здорово рисковала. Нарвись на неучтённую гусятницу ревизия или народный контроль – вполне могли, по совокупности, припаять тюремный срок.

Гусятница не знала сносу. На крышке чернели буковки: «2 руб. 50 коп.» Такое было время, когда цены смело отливали из чугуна на века – ценам тоже не было сносу. Каждый год Майя тушила в ней новогоднего гуся. За гусем ездили в деревню. А так в месяц на руки по талону полагалось два кило мяса. Не мяса, – а завёрнутые в болонью кости. Но и этому были рады.

Но какие лодыри (в прежнее кипучее трудовое время их заклеймили бы саботажниками и даже вредителями) придумали неслыханно долгие зимние каникулы?! Целых десять дней Майя не увидит любимого. На всю жизнь она возненавидит праздники, и красными днями в её календаре станут будни.

– Ты хоть обратил внимание на мою шубу?

– А? Что? – он непонимающе, бессмысленно смотрел на неё, отрываясь от поцелуя. – Какая ерунда, ну её, барахло.

И вправду, барахло стало ерундой. Перестройка, шоковая терапия. Прилавки, как по мановению волшебной палочки, ломятся от импорта.

Со времени знакомства наших героев стукнуло 25 лет. Серебряная свадьба их отношений. Он подарил ей магнитный браслет для нормализации давления. Она ему – медицинский набор «Оптимист» из магазина приколов. Там были весы со стрелкой, замирающей на 70-х килограммах – и ни граммом больше. Градусник, не поднимающийся выше 36, 6. Тонометр, застывающий на метке 120/80…

Посмеявшись над подарком, пошли гулять в парк, ностальгировать. Давно были разобраны на металлолом ржавые качели-карусели. Колесо обозрения, постоявшее некоторое время мёртвым унылым остовом, снесли из-за опасности его падения. И только старые парковые тополя, если прислушаться, хранили эхо шумного веселья тех лет: отголоски запутавшихся в пыльной листве радостных криков и звонкого смеха, духовых «умпа-па, умпа-па», жужжания каруселей…

– Гвоздик мой в сердце, – грустно и нежно называл он её. Она дула губки:

– Гвоздик может быть в туфле…

В каждом уважающем себя маленьком городе должна жить парочка тихих городских сумасшедших. А здесь были пожилые городские влюблённые – что одно и то же, по мнению обывателей.

Давно позади остались бурные домашние разборки. Сначала ждали, когда дети вырастут, потом – когда выучатся. Потом – смешно идти на развод в пенсионном возрасте. У обоих устоявшийся быт, внучата, семейные проблемы.

У него, например, сын на днях развёлся… из-за микроволновки. Микроволновая печь потребляла электричество сверх социальной нормы. Экономная сноха настаивала, что можно прекрасно обойтись без микроволновки, разогревая обед на водяной бане в кастрюле.

А ещё чистюля-сын злоупотреблял душем, что, по мнению снохи, являлось непростительным, неслыханным расточительством для наступавших суровых времён. Мелкие бытовые стычки переросли в ссоры, ссоры – в понимание, что супруги – глубоко чужие по духу люди. Дальше – развод.

В свою очередь, Майя вспоминала, как в эти выходные с внуком ходили в гости к знакомым. В их санузле тоже недавно поселились счётчики для воды – эти маленькие, неустанно отстукивающие кубометры и рубли прожорливые монстрики. Майя артистично изображала в лицах тот поход в гости:

«У твоего внука что, проблемы с почками?» – хозяин дома напряжённо улыбался, нервно прислушиваясь к шуму спускаемой в очередной раз воды в туалете. Боже, лишь бы внук не захотел по-большому – это будет катастрофа!

«Вы ведь не торопитесь?» – мило улыбалась его жена, уже полчаса наполняя чайник струйкой толщиной не более спички – практически прикрутив кран на редкую капель. Хозяйкам на заметку: оказывается, если струю пустить еле-еле, колёсики счётчика подёргиваются, но не крутятся! Голь на выдумку хитра.

Об этом, смеясь, рассказывала Майя в их гаражном будуаре.

– Вода, как главная ценность на земле, будет дорожать, – объяснял он. – Боюсь, недалеко время, когда и у нас одну на всех ванну будут принимать по очереди. Сначала отец и мать семейства, потом старший ребёнок, потом средний… Хуже всего придётся самому маленькому и бесправному: барахтаться в едва тёплой воде, в хлопьях серой пены, отдёргивая руки от липких краёв, выпутывая пальцы из чужих волос… Бр-р.

Его внучка-студентка проходила стажировку в Европе и была поражена таким способом приёма ванны. А также тем, что в вагоне пришлось умываться из общей раковины, затыкая её пробкой! А туда до тебя сплёвывали и сморкались шестьдесят, не приведи господи чем больных, пассажиров…

– Послушай, – ахала она, – да ведь мы, оказывается, были неслыханные советские транжиры! Богачи! Рокфеллеры! Вода из кранов хлестала гейзерами!

Оба вдруг наперегонки принимались вспоминать тяжёлые чугунные советские цены. Хлеб чёрный 14 копеек, белый – 22. Колбаса «чайная» – рубль, «докторская» – два двадцать. Газировка без сиропа – копейка, с сиропом – три. Яйцо отборное десяток – рубль. Киносеанс для взрослых 20 копеек, индийский двухсерийный – 40. Баня 20 копеек, автобус – 4 копейки.

Вот чего Майе даром не надо – так это дешёвых автобусных поездок: как вспомнишь – так вздрогнешь.

Как промозглым сентябрьским днём стояла на остановке с внучонком на руках. Вокруг столпотворение, а автобусы с табличкой «в парк», один за другим, лихо проносятся мимо порожняком. Час, другой… Вот, кажется, ползёт её автобус. Страшненький, дребезжащий, с засаленными драными сиденьями, до которых она брезговала прикоснуться. Похоже, эти автобусы долго эксплуатировали в какой-нибудь банановой республике, прежде чем аборигены решили: «Ну, хватит, пожалуй», – и продали нашим провинциальным АТП.

Толпа на остановке приходит в неописуемое волнение. Крик, визг, мат, стоны… Повезло: Майю с малышом втащило в салон. Спасибо: не шмякнуло о поручни, не вывернуло руки-ноги, не раздавило в дверях. Весёлый водитель-юморист пару раз дёрнул автобус вперёд-назад: трамбует, уминает пассажиров, стряхивает гроздья людей, застрявших на ступеньках.

Трогают. Одной рукой она держится за поручень, другой прижимает внучонка, в третьей руке держит сумку, в четвёртой – сложенную коляску, пятой протягивает кондуктору деньги за проезд, зажав кошелёк в зубах…