Мачо - читать онлайн книгу. Автор: Надежда Нелидова cтр.№ 7

…Она не поняла, как все произошло. Зал с компьютерами и стеллажами растаял. В глазах почернело, точно притушили свет. Стены зыбко съехались, сдвинулись, заколыхались, порозовели. Из сгустившегося воздуха вырастали лестницы и колонны. Зеркало, бассейн, кровать стали приобретать явственные формы. Ноги Елены Андреевны по щиколотку тонули в мягчайшем ворсе.

…– Елена Андреевна! – послышался из сада раздраженный голос балерины. – Ковры пропылесосены безобразно. Оконные стекла в разводах! Честное слово, я вас рассчитаю.

Последовало одобрительное жизнерадостное ржание Вовчика.

Елена Андреевна посидела еще минутку, вздохнула. Потом встала с постели, привычно взяла в руки ведро с водой, швабру, средство для мытья окон – и пошла вон из спальни.

Галина – значит «кроткая»

…Жила идеальная семья. Галина Яковлевна – медицинская сестра, а у медсестер зарплата, известно – кот наплакал. Основной добытчик – Олег Николаевич, глава семьи, занимающий крупную руководящую должность, про таких говорят: как за каменной стеной. Галина выносила, родила, выкормила и вынянчила трех прелестных девочек: Веру, Надежду, Любовь. Третьего ребенка не хотела, он уговорил: «Вдруг будет мальчик, наследник?»

Каждая женщина знает: рождение ребенка – это целая эпоха в ее жизни. «Я» полностью растворяется в процессе выхаживания крошечного беспомощного существа, буквально сливаясь с ним. Значит, у Галины были три такие эпохи. Нянчиться с малышками ей приходилось все чаще одной: у супруга командировки, учеба. Затем они плавно переросли в охоту без дичи, рыбалку без рыбы, в сауны, презентации, пьянки.

Счастливую женщину видно по блестящим глазам. Галина Яковлевна в последнее время глаза чаще прятала – возможно, потому, что характер у нее был скромный, безответный. Вполне соответствовал имени, которое в переводе звучит: «кроткая, милая, нежная». А может, просто не хотела показывать их покрасневшими, распухшими.

Зато коллеги-женщины продолжали завидовать новым кофточкам и платьям Галины Яковлевны. Тогда было время всеобщего дефицита, а Олег Николаевич был пробивной человек, должность, повторяю, занимал престижную, высокооплачиваемую. Потом было новоселье: семья получила прекрасную четырехкомнатную квартиру в центре города. Девочки росли, мама каждое утро расчесывала нежные локоны, вплетала в косички пышные банты, целовала мордашки, все еще пахнущие молоком. Гуляла с ними, играла, читала книжки.

МОРЩИНКИ НА ЛИЦЕ – ТРЕЩИНКИ В ЖИЗНИ.

Только – коллеги замечали – Галина день ото дня становится задумчивее. Между бровей пролегла и уже никогда больше не разглаживалась скорбная морщинка. Позже на работе стали замечать на нежном лице загримированные карандашиком ссадины, шрамы. Она скрывала их происхождение (сама виновата: головой нечаянно ударилась о рифленое дверное стекло, порезалась).

Однажды она срочно взяла отпуск за свой счет и уехала в соседнюю область, к маме. Прямо с поезда села в такси. В дороге ее несколько раз стошнило, она на глазах теряла сознание. Таксист, глядя на посиневшее лицо пассажирки, отвез ее, не спрашивая, в травмпункт. Там поставили диагноз: сотрясение головного мозга. Потом, после возвращения, будет второе, третье сотрясение мозга. Коллеги уговорили ее пройти судебную медэкспертизу.

После каждого избиения девочки приходили в больницу и умоляли: «Мама, не заявляй на папу в милицию. Его посадят, а с тобой мы умрем с голода».

Олег Николаевич тем временем не терял времени. Он как раз подавал на развод, встретив юную Судьбу, на двадцать лет младше его: тоненькую, длинную, миловидную – вылитую Барби. Когда шли рядом на улице или сидели в кафе за столиком – их принимали за отца и дочку. Есть, знаете, для сорока – пятидесятилетних мужчин в этом что-то эдакое… пушисто щекочущее самолюбие.

«МАМОЧКА, НЕ ОСТАВЛЯЙ НАС!»

Сейчас Олег Николаевич решал совсем другие вопросы. Квартира, которую он гордо называл «родовое имение», могла уплыть в руки жены. Ведь суд, как правило, оставляет детей (тем более девочек!) с матерью. Неужели ему с его Барби уготовано ютиться в убогой однушке?

А еще на карту была поставлена честь. Одно дело: друзья похотливо хохотнут: «Седина в бороду, бес в ребро, на молодятинку потянуло?» И совсем другое: выйти из игры почти героем, идеальным многодетным отцом.

Мне трудно объяснить, какие слова находил Олег Николаевич для психологического обрабатывания дочерей, какие аргументы приводил: мать недалекая, это бесплатная домработница, кухарка, нищая… Оставшись с ней, девочки погрузятся в такую же беспросветную нищету. Параллельно разворачивал перед очарованными девчушками великолепные картины будущего, если дочери останутся с ним. Как щедрый падишах, рассыпал у их ножек драгоценности: каждый год поездки за границу на море, «люксы» в отелях, ночное купание в море… Навороченные компьютеры, учеба в престижных вузах, золото-побрякушки, наряды, шубки и сапожки, которым обзавидуются одноклассницы.

Условие одно: на суде они твердо заявят, что желают жить с отцом, и только с отцом. Одна из судей потом призналась, что за тридцать лет практики впервые столкнулась с таким случаем. Какие жены, матери вырастут в последствие из этих девочек?! И хотя увещевания не входили в ее судейские обязанности, она не выдержала, воскликнула: «Одумайтесь! Дети из приютов разыскивают матерей-бомжих под забором, отмывают их от грязи и умоляют: «Мамочка, не оставляй нас!»

ЛЮБОВЬ = САПОГИ.

Ни одна инквизиция не могла бы придумать пытки более изощренной, чем часы, проведенные Галиной Яковлевной в зале суда. Это когда зацелованные, обласканные ею дочери вставали одна за другой и говорили, что не будут жить с ней.

Повторяю, условие щедрого отцовского спонсорства было единственное: прилюдное отречение от собственной матери. Навсегда. Потом кто-то из знакомых в коридоре остановил старшую: «За что же вы так с мамой?» Вера брезгливо пожала плечиком: «Да она у нас какая-то… не такая. К жизни не приспособленная». Младшая, Любочка на суде робко заикнулась о компромиссе: «А можно я один месяц с мамой буду жить, а другой – с папой?» Но, получив ощутимый отцовский толчок сзади, быстро села на скамью.

Когда маленькая вероотступница все же ослушалась и навестила маму, отец устроил грандиозный разнос: «А про сапоги-то забыла? За две тысячи, которые просила, а? Забыла, а?! А в университет в Москве тоже расхотела?» С тех пор Любочка, завидев маму, обегала ее за квартал, как прокаженную.

Зато средняя, вымуштрованная Надюшка в суде вела себя паинькой: «Ты (это она матери) не готовила нам еду, морила нас голодом. Ты не стирала, мы ходили грязные. Ты нас била». В тот же день отец подарил ей давно обещанное кожаное пальто за десять тысяч рублей. Однажды Галине Яковлевне в отчаянии удалось спросить одну из дочерей: «За что вы так со мной?!»-«Ну… Она (Барби) моложе тебя, красивее, – загибала пальчики дочь, перечисляя достоинства мачехи-ровесницы. – И потом, папе в постели с ней в тысячу раз лучше, чем с тобой». Галина Яковлевна задохнулась: «Вы обсуждаете с ним такие подробности?!!» – «Да, у папы от нас нет запретных тем… И вообще, мама, – раздраженно выкрикнула она, – оставь, наконец, нас в покое! Прекрати мучить! Мы давно похоронили тебя и поставили на тебе крест!».