Лед и алмаз - читать онлайн книгу. Автор: Роман Глушков cтр.№ 54

А между тем наш недотёпа-поэт вовсе не думал останавливаться на достигнутом:

— …Любить тебя поклянусь я страстно!

И если нам больше не дадут быть друг с другом,

Я стану для чистильщиков очень опасным!

Поубиваю всех гадов, какие подвернутся под руку!…

Нет, конечно, это были не Пушкин и не Байрон. Далеко не Пушкин и не Байрон. Но поставьте сейчас любого из них на место Дюймового, вряд ли их отточенные рифмы и безупречный поэтический слог сумели бы произвести тот же эффект, какой произвели на меня неказистые, но предельно искренние Жориковы вирши. Свистунов и вовсе глядел на него, будто тот бесповоротно спятил вслед за своей пассией. Хотя, почему «будто»? Чёрный Джордж и впрямь спятил от любви, что помимо его внезапного лирического порыва выдавал также лихорадочный блеск его глаз.

— …Любить тебя поклянусь я отчаянно!

И пусть мы с тобою томимся в темнице,

Куда я, ты и Геннадий Валерьич попали чисто случайно,

Ты до сих пор не перестаёшь мне сниться…

Говоря начистоту, Геннадий Валерьич в лирику Дюймового вписывался не больше, чем Клеопатра — в «Слово о полку Игореве». Но таков уж Жорик был педант: даже объясняясь Динаре в любви, он не мог отступить от канонов исторической достоверности. И когда только он успел насочинять всё это, ведь слагать стихи экспромтом, даже такие примитивные, он вряд ли был способен. А в зомбированном состоянии, в каком этот неумелый рифмоплет пребывал последние три недели, он и подавно не нашёл бы общий язык с музами.

Романтики верят, что истинная любовь способна пройти через все испытания и сокрушить любые преграды. Последние остатки романтического флера с моих глаз сорвала Зона, и сегодня я уже смотрел на жизнь незамутнёнными глазами битого ею циника. И всё-таки приятно видеть, что даже в этих жестоких краях порой происходят прекрасные и совершенно неуместные здесь вещи.

И явил нам Дюймовый новое чудо, и было оно столь же невероятным, как предыдущее… Мыслимое ли дело: второе чудо за полдня! И как, скажите, после такого парада чудес не уверовать в святость этого уникального парня?

— Джорджик! — вскричала Динара, едва отзвучало третье четверостишие. То, что она дослушала до него, не выпустив в нас ни одной пули, свидетельствовало: на Арабеску поэзия Чёрного Джорджа также произвела неизгладимое впечатление. — Джорджик, чёрт тебя побери, неужто это и вправду ты?! Но как такое возможно?!

— Ясен пень, я… то есть мы, а кто же ещё?! — отозвался опознанный сталкер и горделиво приосанился. — Самые настоящие мы, а никакие не аватары. И то, что тебе Геннадий Валерьич про нас только что рассказал, — истинная правда!

— Ну, конечно! И почему я до такой очевидности сама не додумалась! Кто бы ещё, как не Мангуст, помог моему Джорджику бежать из плена? Вот если бы ты один здесь появился, тогда да — стоило бы насторожиться! Но на пару с Геной… — Сначала из-за постамента высунулась голова в серой вязаной шапочке, а затем нашим взорам предстала и сама Динара, одетая в такой же, как наши, армейский комбинезон. В руках у неё действительно было оружие. Но вышибить нам мозги она могла лишь в одном случае: если бы мы подошли к ней на расстояние вытянутой руки. Выстрелить же из полуметрового обрезка арматуры у Арабески не получилось бы при всём желании.

— Что ж ты сразу со стихов не начал, поэтичный ты мой! — с ласковой укоризной продолжала она, спеша нам навстречу. Мы тоже не стали топтаться на краю залитой кровью площадки и двинули в обход неё к палаточному городку. Там нам и предстояло спустя три месяца наконец-то воссоединиться с нашей соратницей по коалиции. Той коалиции, что была образована мной, Жориком и Динарой накануне предпринятых нами прошлогодних поисков Мерлина. — Растерялся, да? Поверил, что у меня было время в этой кутерьме оружием разжиться? Какое оружие, Джорджик! Едва-едва успела палатку сзади распороть да по сугробам незаметно оттуда уползти!… А твои новые стихи лучше прежних — тех, что ты мне в записках пересылал. Гораздо лучше! Слово питерца! Я когда их услыхала, и сей же миг моё наваждение как ветром сдуло. Ведь кто ещё кроме тебя мог в Пятизонье такие глуп… в смысле глубокие, проникновенные строки сочинить!… Ну, здравствуй, мой несгибаемый, благородный герой!

И, приблизившись к нам, Арабеска первым делом бросилась на шею Дюймовому. После чего впилась ему в губы поцелуем с той же страстью, с какой он декламировал ей свою незамысловатую поэзию. А Жорик обхватил миниатюрную питерку своими ручищами и, отвечая на её бурное, горячее приветствие адекватным образом, казалось, забыл сейчас обо всём на свете…

Трогательное, по-человечески понятное проявление чувств… Пытаться описывать его такому чёрствому ублюдку, как я, всё равно что гиппопотаму — изображать из себя грациозную лань. Поэтому я просто умолкну ненадолго и дам вам возможность самим вообразить, как протекали первые мгновения встречи двух возлюбленных. Тех, чьи отношения самым неожиданным образом зародились в октябре прошлого года у меня на глазах и затем окрепли в неволе до… э-э-э… Ну, вы сами видите, до какой степени.

Всё-всё, как я и обещал, уже умолкаю…

…

…О чём говорилось в посланиях, которыми Динара и Жорик обменивались между собой в казематах «Светоча», я, разумеется, постеснялся спросить. Но их тайная переписка явно могла бы лечь в основу сюжета целого эпистолярного романа. Жаль только, наблюдаемая мной и Тиберием пылкая сцена была ещё далеко не финалом этой любовной истории. Он по-прежнему оставался открытым и вполне мог завершиться уже не на столь оптимистической ноте.

Деликатно отвернувшись от целующейся парочки, Зелёный Шприц отошёл к «Лототрону» и взялся при помощи «Доки» сканировать ловушку. Не желая понапрасну отвлекать его от работы — если доктор обнаружит что-либо важное, он сам известит нас об этом, — а также дав возможность молодежи порадоваться долгожданной встрече, я решил не топтаться на месте и, подобно Свистунову, занялся общественно-полезным трудом.

Вблизи от палаточного лагеря торчала, вонзившись в землю, упавшая из-под свода купола большая балка — обломок галерейного каркаса. Скинув ранец, я вскарабкался на верхушку этой импровизированной дозорной вышки и осмотрелся. То, что происходило за пределами площади, отсюда видно было плохо. Уровень снежного покрова снаружи лежал выше моей наблюдательной позиции, да и наполовину заметённые снегом стёкла ограничивали мне обзор. Зато сама площадь и пути проникновения на неё просматривались неплохо, и у меня появился шанс засечь приближение врага раньше, чем он обнаружит нас.

Пребывая в эйфории от свидания с Арабеской и от её не менее пылкой взаимности, Чёрный Джордж избавил меня от рутинной обязанности пересказывать Динаре историю нашего побега. Так что пока Свистунов сосредоточенно колдовал вокруг «Лототрона», а я торчал на своём посту, Арабеска была посвящена во все подробности наших похождений. А также поведала Дюймовому о своих злоключениях, которые вскоре дошли и до наших с Тиберием ушей…

В экспедицию помимо следопытки входило ещё шестнадцать человек: четыре научных сотрудника и охраняющее их отделение чистильщиков. Маршрут, которым они двигались, был известен нам из расшифрованных Свистуновым переговоров «светочей» с Центром, и Динаре осталось лишь это подтвердить. Зная о коварных особенностях глубокого снега куда больше своих подопечных, многоопытная питерка действительно помогла им достичь цели максимально быстро и с минимальным риском. В дороге они трижды столкнулись с небольшими группами биомехов и сталтехов, чьи атаки были без особых усилий отбиты вооружёнными до зубов солдатами. Однако против угрозы, с которой им предстояло столкнуться на следующий день у «Лототрона», этой огневой мощи было уже недостаточно…