Лед и алмаз - читать онлайн книгу. Автор: Роман Глушков cтр.№ 21

— Полтора года назад мы установили в НГУ для сбора и передачи данных кое-какое полевое оборудование, — ответил Свистунов. — И у меня есть ключ доступа к его пульту управления. Так что, пока «Светоч» не отрезал мне доступ к своим ресурсам, надо этим пользоваться. Возможно, именно через этот ретранслятор поддерживает связь с Центром экспедиция, которую ведёт ваша Арабеска. Вот мы и выясним, куда эти искатели отправились и не поменяли ли они свои планы… Ну так что, вы проведёте меня туда?

— Проведём, — согласился я, приглядываясь к торчащим из-под многометровых сугробов верхним этажам университетских корпусов. — Но долго там оставаться нельзя. А оно вообще фурычит, твоё оборудование? Может, его давно снегом завалило, а ты не в курсе.

— Насчёт снега не знаю, но аппаратура функционирует, — уверенно кивнул Зелёный Шприц, активируя прикреплённый к его налобной повязке мини-компьютер «Дока». Перед глазами учёного тут же засветился похожий на выгнутое забрало, полупрозрачный голографический монитор-анализатор, сквозь который Тиберий смотрел теперь на окружающий его мир. Судя по всему, «Дока» и принял сигнал от находящегося примерно в четырёхстах метрах от нас ретранслятора «Светоча». Дорогущую игрушку доверили нашему доктору, но её полезность с лихвой окупает каждый доллар её стоимости. А вдобавок эта умная железяка ещё и «made in Voenprom», что говорит об её исключительной надёжности и стойкости к опасностям Пятизонья.

Склоны кургана также были изрезаны следами биомехов, чьи стаи извергались из тамбура во время периодических пульсаций Узла. Колеса и гусеницы многотонных исполинов укатали некогда рыхлый снег, позволяя нам идти по нему, словно по земле. Быстро, как только возможно, мы спустились к подножию холма по колее какого-то бронезавра и сразу же столкнулись с первой трудностью. Руины НГУ были окружены снеговыми наносами. Настолько высокими, что даже технос предпочитал объезжать их стороной.

Впрочем, трудность эта была вполне прогнозируемой, и у нас имелись под рукой средства для борьбы с нею.

Вернее, не под рукой, а в буквальном смысле под ногами. Подошвы наших ботинок для экстремального туризма были снабжены раскладными механическими снегоступами. Стоило лишь мне, поочередно приподняв ноги, дёрнуть за торчащие из ботиночных задников специальные кольца, как протекторный слой каждой подошвы тут же трансформировался в плоскую сетчатую конструкцию. Формой она напоминала большой — около восьмидесяти сантиметров в длину, — лавровый лист. То же самое проделали со своей обувью Жорик и Тиберий, которого я заставил сменить в вертолёте цивильные зимние кроссовки на более подходящие для нашего путешествия армейские башмаки. До чего эта учёная крыса, похоже, сама никогда бы не догадалась.

Уверенное хождение на снегоступах требовало некоторой тренировки. И хорошо, что нам пришлось тренироваться в относительно спокойной, а не в боевой обстановке. Сойдя с проторенной колеи, мы вразвалочку, будто пингвины, пошагали гуськом вверх по пологому сугробу. Он примыкал к частично обвалившемуся фасаду главного университетского корпуса и достигал четвёртого этажа. Снег был слежавшийся и твёрдый, но без снегоступов восхождение на вершину наноса далось бы нам ценой гораздо больших мучений.

Чувствуя себя полярником и продолжая ужасаться толщам снега, засыпавшим этой зимой Новосибирск, я двигался во главе нашего маленького отряда. Я был единственный из нас, для кого подъём в гору являлся привычным испытанием. Расставлять при ходьбе ноги на ширину плеч, чтобы снегоступы не цеплялись один за другой, было чертовски неудобно. Но, споткнувшись несколько раз за компанию со всеми, я в конце концов приноровился к такому своеобразному стилю передвижения. После чего сразу же ушёл в отрыв от коллектива, который помимо вышеназванной проблемы сдерживали также неуклюжесть Жорика и одышка Тиберия.

Пока эта парочка — учёный впереди, а приглядывающий за ним сталкер сзади — догоняла меня по моим следам, я, добравшись до вершины сугроба, перевалил через него и проник сквозь брешь в стене на четвёртый этаж университетского корпуса. Пол в аудитории, где я очутился, также был покрыт слоем наметённого сюда снаружи снега. Но он был неглубок — всего по колено, и я сразу сложил неудобные снегоступы, дёрнув повторно за те же кольца на задниках ботинок. И когда соратники, закончив восхождение, присоединились ко мне, я уже стоял в коридоре и прислушивался к звукам, доносившимся из мрачных глубин утонувшего в снегу НГУ.

Для пустующего здания в нём было подозрительно много шумов. Кроме потрескивания насквозь промёрзших стен и завывания ветра в проёмах не засыпанных снегом окон, до нас долетали также странные прерывистые скрипы. Походило на то, что по нижним этажам заметённого почти по самую крышу здания раскатывает нечто тяжёлое. Возможно, это был застрявший здесь с осени какой-нибудь биомех, чьих сил не хватало на то, чтобы освободиться из снежной западни. Бояться его нам в принципе не стоило. Раз эта тварь до сих пор не добралась до верхних этажей, откуда ей было проще всего вырваться наружу, значит, она не сделает этого и сейчас. Даже если учует наше присутствие. Хотя гарантировать это я, конечно, не буду.

Версия, которой я объяснил доносящиеся до нас скрипы, всё же имела один существенный изъян. Скрип снега был единственным звуком, указывающим на присутствие поблизости биомеха. В то время как любой, даже мелкий, представитель техноса производит при движении ещё и множество металлических шумов. Причём гораздо более громких, чем тот, что мы учуяли. И вот эти-то шумы как раз учуять не получалось, сколько я ни напрягал слух.

О чём это говорит? Понятия не имею. Но вряд ли о чём-то хорошем.

— Надеюсь, ваше оборудование находится не там? — вполголоса спросил я Свистунова, указав пальцем в пол. Доктор, как и Жорик, также не страдал тугоухостью. Он заметил нашу с напарником обеспокоенность и, нахмурив брови, тоже вслушивался в непонятный шум. Правда, знакомить нас со своими выводами не спешил — видимо, боялся, что мы раскритикуем их в пух и прах.

— К счастью, не там, — подтвердил Тиберий и, кивнув на потолок, уточнил: — Сканеры установлены на крыше лабораторного корпуса. Как нам проще всего туда попасть?

— Етит твою мать! Что ж ты раньше не сказал про лабораторный корпус! Это же совсем другое здание! — бросил я ему с укоризной. Хотя винить в этой оплошности нужно было не учёного, а самого себя. Уточни я у него загодя, где именно «Светоч» разместил свою аппаратуру, мы добрались бы до неё гораздо более практичным маршрутом. Но что сделано, то сделано, и возвращаться на исходную позицию к подножию кургана было уже поздно.

— И что теперь? — напрягся доктор, с ужасом оглядываясь на преодоленный им с таким трудом снеговой нанос.

— Что-что! — проворчал я. — Пойдём поверху. Если, конечно, у вас нет другой рациональной идеи.

Альтернативных предложений не последовало. Жорик лишь покряхтел и развёл руками, а Тиберий опять нервозно обернулся и поправил повязку с «Докой». Я посмотрел на ещё не отдышавшихся напарников и, махнув рукой, молча поманил их за собой в коридор.

Между самыми крупными корпусами НГУ — главным и лабораторным — располагались три корпуса поменьше и соединяющий все их вместе крытый двухэтажный переход. Что сталось ныне с этими мелкими строениями — развалились они до основания или ещё нет, — определить было нельзя — те полностью утонули под снегом. Выбравшись на крышу П-образного главного корпуса и оглядев с него университет, мы обнаружили лишь торчащую из сугробов лабораторную пятиэтажку. Теперь от неё, имеющей форму вытянутого прямоугольного параллелепипеда, осталась видна лишь верхушка. Она выступала над безбрежным белым морем, подобно дрейфующему плоту, и выглядела заметно целее зияющей брешами крыши, на которой мы сейчас стояли. И с которой нам предстояло сойти, чтобы вновь ступить на опасный, зыбкий снег.