Гувернантка - читать онлайн книгу. Автор: Стефан Хвин cтр.№ 48

Я расправил листок с идеально ровными краями. Госпожа Ренате Зиммель писала дочери из дома номер 12 по Фрауэнгассе. Название улицы с забавной закорючкой в конце красовалось в верхнем углу под датой.

«Дорогая моя, мы тревожимся, почему от Тебя давно нет писем. Что сказать фрау Грисхабер, которая расспрашивает о Тебе, интересуется, как Тебе живется в русском городе Warschau. А мы только смеемся: “Ох, фрау Грисхабер, она так занята! Но раз обещала вам написать, значит, наверняка напишет! Наберитесь терпения!” Пожалуй, мы немного переборщили, верно? Или ты действительно обещала? Но Бог с ней, с фрау Грисхабер, которую — не поверишь — в последнее время навещает сам полковник Раббе из казарм на Hochstriess, притом иногда в парадном мундире!

В магазине на Breitgasse у нас все больше покупателей. Кашубы берут плуги и бороны, хотя иногда расплачиваются только тем, что привозят из-под Картуз. Дворник Пельц радуется и каждое утро, когда отец выходит, поздравляет “многоуважаемого господина Зиммеля”. Он славный, хотя, на мой вкус, пожалуй, чересчур любопытен.

Дни наши, к счастью, похожи как две капли воды, и наконец-то мы наслаждаемся покоем, которым — как помнишь — судьба нас не баловала. Из банка Хофнера уже перестали присылать векселя, так что все, думаю, сулит безоблачную погоду — даст Бог, надолго. Полковник Роте, знаешь, тот, что женился на Эльзе, кузине фрау Лилиенталь, которую ты учила французскому, кажется, собирается уехать — и куда же? Якуб говорит, представь себе, что в Кенигсберг…»

Когда я кончил читать, панна Эстер вздохнула: «Вот если б получать только такие письма». У меня перехватило дыхание. Ах, если бы она получала только такие письма!

А около полудня…

Ян потирал руки: «Видишь? Видишь? Травы таки помогли!» Помогли, не помогли, какая разница, важно было то, что панна Эстер приподнялась на подушках: она еще избегала света, еще заслоняла прищуренные глаза ладонью — но движения рук, легкость пальцев, цвет лица! Я был вне себя от радости…

Потому что ровно в полдень она потребовала вишен! Ах, Боже! Анджей побежал к Майнлю и принес целую корзинку. «Ну что ты делаешь? Зачем столько? — ворчала Янка, когда он, сияя, вбежал в кухню. — Поставь сюда. Ох, кто же это все съест?» Потом она внесла в комнату полное блюдо вишен с капельками воды на вымытой кожице. Панна Эстер начала есть, сок брызнул на пальцы! Она облизала руку розовым языком, не стыдясь жадности. «Ну же, идите сюда! Что так стоите? Попробуйте!» И перебирала в воздухе фиолетовыми пальцами, будто приманивала стайку кур. «Вы что, думаете: я буду есть одна! Чего ждете? Угощайтесь!» Мы подошли к кровати, а она, смеясь, повесила раздвоенную веточку с двумя вишенками Анджею на правое ухо. Он покраснел до корней волос. Она протянула мне темную вишню: «Ну, пан Александр, закройте глаза и откройте рот!» На кожице чувствовалось тепло ее пальцев. Еще оставались маленькие пятнышки в уголках век, еще кожа во впадинке ключицы не утратила нездоровой серости, еще пульсировали жилки на висках, но я уже знал, уже был уверен, что дело идет на поправку.

И эти едва заметные перемены! Потому что глаза… Исчез матовый налет, застилавший зрачки. Золотая искорка солнца, чистый влажный свет — как раньше. Кисти рук обретали былую живость. Она брада кончиками пальцев мокрые вишни и, оторвав зеленые черенки, подносила ко рту со смехом — и начинало казаться, будто все те страшные дни были сном, который развеялся при свете дня. Ну так что? Значит, выходим из тьмы?

Доктор Яновский сиял: «Только пока никаких волнений, тишина, сон, свежие фрукты». Какое там! Когда колокола св. Варвары и костела Спасителя пробили час, панна Эстер потребовала поднять жалюзи. Янка медлила, но мать кивнула — жалюзи дрогнули, и волна света, теребимого дрожанием листвы растущей за окном липы, залила комнату. Панна Эстер, ощутив на лице теплые лучи, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Воздух с улицы вздул занавеску, как кружевное платье, поднятое ветром. «Да ведь я совершенно забыла, как выглядит солнце!» Она провела ладонью по теплому прямоугольнику света на простыне. На пальце сверкнуло малахитовое колечко.

Но книгу, которую протянул ей Анджей, она отложила. Устала? Ворвавшийся в окно ветерок пронесся по комнате. Анджей открыл толстый том и начал читать.

Панна Эстер слушала, откинувшись на подушки. Пальцы ее были испятнаны фиолетовой сладостью, словно она перепачкалась чернилами, когда писала письмо. Вплывавший в комнату воздух был нежный и мягкий, как голубиное крыло. В нем кружилась меленькая пыльца с цветов липы. Когда ветерок шевелил нам волосы, мы щурили глаза.

Рассказ о несчастной любви Станислава к тоже несчастной, холодной и прекрасной Изабелле [51] в устах Анджея превращался в трогательное повествование о городе, где страдания угасают, как горящий дом, из которого удалось все спасти.

Письмо от Яна пришло во вторник, из Неборова, куда он отправился с профессором Аркушевским и несколькими молодыми врачами, чтобы в клинике лечебных вод доктора Тысевича ознакомиться с новым методом лечения легочных заболеваний по системе Кнайпа.

«…знаешь, кого я тут встретил? Иду в четверг в Елизаветинский павильон, где целебные воды вытекают из-под камня, и вижу: наш прелат Олендский! Каково, а? Я удивился и обрадовался, это же наша юность — он еще учил нас Закону Божьему в костеле Спасителя! Ну, я подхожу, представляюсь, он как будто меня узнаёт (сколько ведь лет прошло!), слово за слово, прогуливаемся по парку, и вдруг оказывается, что он хорошо знает Твоего отца! Они вместе учились в Главной школе. Потом их пути разошлись: он почувствовал, что его призвание — служить Богу, а отец Твой занялся торговлей, но добрую память друг о друге оба сохранили.

Потом мы несколько дней подряд встречались на обеде у мадам Езёрковской, которая кормит по-царски, и погода чудесная, солнечная, но он очень хмур. Все размышляет о последних событиях, в чем-то себя винит. Да и неудивительно. Я ему много про Вас рассказывал, и про панну Эстер, конечно, и про Анджея, в общем, все это не дает бедняге покоя.

Сам я, однако, тоже сильно расстроился, узнав последние новости. Доктор Яновский, который вчера вместе со своим братом приехал в Неборов из Варшавы, говорит, что в св. Варваре люди все ставят и ставят кресты вокруг того места, где стояла статуя, дабы священными символами оградить алтарь от зла, а о каком зле идет речь — понятно. У нас еврей тот, кого назовут евреем. А уж коли так назовут, останешься евреем до конца жизни.

Так что мой Тебе совет: подумай, не стоит ли вам поскорее сменить квартиру, то есть уехать с Новогродской, да куда-нибудь подальше, хотя бы на Новый Свят или на Медовую. Вы с Украины, а может, даже из Трансильвании, все черноволосые, бабушка Твоя была униаткой, стало быть, иной веры, потому бессмысленно кого-либо уверять, что Вы такие же, как все остальные. Короче, подумай, не разумно ли было бы на какое-то время скрыться с глаз людских. Впрочем, кто знает, возможно, все еще само собой утрясется и позабудется.