PASSIONARIUM. Теория пассионарности и этногенеза. Этногенез и биосфера земли. Конец и вновь начало - читать онлайн книгу. Автор: Лев Гумилев cтр.№ 67

Природа внутри нас, где показано, какая часть человека принадлежит природе, а какая нет, и какая часть мира за пределами человеческих тел находится вне природы, а также почему все рассказанное здесь и выше еще не решает проблемы этногенеза.

Порой обыденные явления дают почву для научных заключений, перспективы которых уходят за пределы школьных представлений. В науке об этносе многое надлежит передумать и от многого привычного отказаться.

Неискушенному читателю может показаться, что этнос уподобляется нами организму с чисто биологическими функциями. Однако сходство здесь внешнее, а различия принципиальны. Этнос устраивает колонии и иногда существует в рассеянии, а рука или ухо, будучи отделены от тела, погибают. Организм обязательно производит себе подобное потомство, а этнос (каждый) неповторим, и традиция не перешагивает за границы суперэтнических целостностей. Организм обязательно рано или поздно гибнет, тогда как есть этносы-персистенты и т. д.

Ни в коем случае нельзя ставить знак равенства между этносом и популяцией, которая (среди животных) может рассматриваться как аналог этноса. Разница тут гораздо глубже, чем сходство. Популяция – это совокупность особей одного вида, населяющая в течение ряда поколений определенную территорию, внутри которой осуществляется свободное скрещивание и которая в то же время отделена от соседних популяций некоторой степенью изоляции. Этнос же, как мы видели, – не совокупность сходных особей, а система, состоящая не только из особей, разнообразных как генетически, так и функционально, но и из продуктов их деятельности в течение многих поколений: техники, антропогенного ландшафта и культурной традиции. Для этносов динамических характерно еще ощущение исторического времени, что фиксируется календарями с разнообразными системами отсчета. Но и отсутствие ощущения исторического времени как этнопсихологической категории у этносов в фазе гомеостаза не дает права рассматривать их только как популяции. Даже статический этнос может довольно свободно, хотя в известных пределах, менять свой ареал, совершая миграции при изменении географической среды в поисках привычных условий. Скрещивание внутри этноса регламентировано либо сословными взаимоотношениями, либо традиционными запретами кровосмешения, либо нормами права и религии. Когда же эти запреты ослабевают, что иной раз случается, то это всегда симптом приближающегося распада этноса.

И наконец, характер этнической изоляции от соседей не связан с территорией. Если происходит территориальное совмещение двух популяций – они немедленно сливаются в одну, а два или более этносов могут сосуществовать на одной территории веками, образуя либо суперэтнос, либо зону этнического контакта на любом уровне. И наоборот, борьба между этносами – явление частое, хотя и необъяснимое с точки зрения борьбы за существование, ибо эта борьба часто не вызывается перенаселением региона. А борьба между популяциями как дискретными (корпускулярными) системами невозможна, ибо цель особи в популяции – выжить самому и дать потомство.

Стайные, как и стадные, формы существования популяций высших млекопитающих, на первый взгляд, похожи на элементарные этносы. Но это сходство мнимо. Стаи – это семейные ячейки, моногамные, полигамные или сезонные. Они распадаются, как только самец-вожак ослабевает и теряет влияние на собственных детей. Этнос же вырастает из консорции, т. е. группы людей, объединенных общей судьбой. Если это одни мужчины, то они добывают жен на стороне, и семейные отношения возникают во втором-третьем поколении. Семейные связи закрепляют возникающий этнос [36], но они не обязательны, ибо наблюдаются случаи широкой экзогамии, особенно явные при комплектовании гаремов.

Итак, этнос – не зоологическая популяция, а системное явление, свойственное только человеку и проявляющее себя через социальные формы, в каждом случае оригинальные, ибо хозяйство страны всегда связано с кормящим ландшафтом, уровнем развития техники и характером производственных отношений. Это, конечно, не значит, что этнолог обязан игнорировать популяционную генетику, но следует помнить, что она отражает только одну, и не главную, сторону изучаемого нами процесса. Поэтому попытаемся извлечь из нее данные, полезные для дальнейшего анализа.

Весьма важно отметить, что каждая популяция включает в себя много разных генотипов. Концентрации генотипов у разных популяций различны, но каждая группа популяций содержит почти все генотипические комбинации, встречающиеся у данного вида [210, 197]. Однако малочисленные популяции теряют те или иные генотипы, вследствие чего степень их изменчивости сокращается, а способность к адаптации соответственно уменьшается. Это называется вырождением. Согласно принципам популяционной генетики, большинство популяций находится в состоянии динамического равновесия, различаясь между собою по размерам, структуре и генетическому составу. Нарушение равновесия происходит под давлением факторов эволюции, мутационного процесса, количественных флуктуаций или «волн жизни», нарушения изоляции и естественного отбора. В результате этих воздействий либо возникает экспансия, либо происходит сокращение численности как генотипов, так и целых популяций, а в некоторых случаях мутация или флуктуация приводят к видообразованию [31] . Поскольку же этнос находится внутри вида, то для его образования достаточно ничтожного (сравнительно с видом) мутационного давления, при наличии относительно небольшой изоляции и малого изменения флуктуаций. Поэтому этносы возникают чаще, чем виды, но и существуют значительно меньшие сроки, благодаря чему эти процессы фиксируются историей.

Наблюдая этническую историю, легко заметить, что в кажущемся непрерывным процессе преобразования обнаруживаются периоды стабильности, связанные с достижением этносом максимума адаптации к тем или иным ландшафтам. Это наблюдение совпадает с выводом, сделанным на безе популяционной генетики ихтиологом Ю. П. Алтуховым и антропологом Ю. Г. Рычковым, которые дополнили тезис указанием на «инадаптивность на межвидовом уровне наследственной изменчивости, имеющей приспособительное значение в пределах вида». Отсюда вытекает, что «действительное движение преобразовывается в устойчивость» [5, с. 282], что и поддерживает изоляты неограниченно долго. Но если бы не наблюдалось встречных процессов, пусть не постоянно действующих, то было бы невозможно ни видообразование в мире животных, ни возникновение новых этносов, вытесняющих изоляты. На это авторы предлагают такой ответ: «Изменение уникальных видовых свойств должно означать в редких случаях рождение нового вида. Но представить это себе можно лишь как единичное событие, сопряженное с репродуктивной изоляцией отдельных особей, а не как постоянный вероятностный процесс, разыгрывающийся на популярном уровне» [там же, с. 296]. Ведь и зачатие детеныша происходит в утробе матери со скоростью света.

Если мы применим этот тезис к этнологии, то это будет концепция эксцесса, т. е. толчка, результаты которого способны проявиться лишь в особо благоприятных условиях повышенной лабильности среды. В иных ситуациях инерция толчка будет погашена, а «отдельные особи» погибнут от рук соплеменников. И тут безразлично, находится ли этнос, вмещающий в себя этих непохожих людей, в состоянии персистентного покоя – гомеостаза, или он несется потоком этнического становления через все разнообразные фазы. В обоих случаях он погубит тех, кого справедливо (со своей колокольни) будет называть уродами или выродками. И все же новые этносы появляются. Значит, существуют такие условия, которые позволяют «отдельным особям» не только выжить, но и победить. Очевидно, это – условия среды, как ландшафтной, так и этнической, под которой понимается, попросту сказать, характер взаимоотношений между соседями изучаемой особи. Но если нам очень трудно проследить биографии древних людей, не успевших проявить себя вследствие зависти, тупости и злобности соплеменников или сограждан, то, перейдя к изучению систем, стоящих на несколько порядков выше, т. е. этносов, мы получим необходимые нам данные, которые позволят нам обосновать концепцию эксцесса как пускового момента этногенеза. И чем выше будет ранг исследуемой системы, тем меньше будет необходимый допуск и величина ошибки. Из всего вышесказанного очевидно, что этносы являются биофизическими реальностями, всегда облеченными в ту или иную социальную оболочку. Следовательно, спор о том, что является первичным при возникновении нового этноса: биологическое или социальное? – подобен спору о том, что первично в яйце: белок или скорлупа? Ясно, что одно невозможно без другого, и поэтому диспут на эту тему беспредметен.