PASSIONARIUM. Теория пассионарности и этногенеза. Этногенез и биосфера земли. Конец и вновь начало - читать онлайн книгу. Автор: Лев Гумилев cтр.№ 210

Дело в том, что в средневековых университетах жизнь студентов и профессоров шла по линии внутренней самоорганизации. Они жили одной группой, одной корпорацией, а организовывались по нациям (землячествам). Голосование в ученом совете шло по нациям, студенты носили значки и кокарды тоже по нациям, выпивали – по нациям, дрались тоже. А деление по нациям устанавливалось ученым советом. И в Праге были четыре нации: баварцы, саксонцы, поляки и чехи, то есть две нации чисто немецкие – верхненемецкая и нижненемецкая, а под поляками понимались немцы Ливонского ордена, но отнюдь не поляки, потому что польская шляхта в это время травила зайцев, пила водку и мед и в университетах обучаться не очень-то стремилась. Таким образом, три нации были немецкие, а одна чешская, то есть чешская оказывалась в меньшинстве.

Карл очень беспокоился о своих чехах, он стремился создать им условия, чтобы они могли в своем собственном университете чувствовать себя спокойно, поэтому ректором все-таки был чех. И даже когда король умер и его сменил пьяница Венцеслав, то и тогда эта политика продолжалась [110] , и ректором оказался профессор богословия чех Ян Гус, который очень хорошо преподавал на чешском языке, переводил латинские тексты на чешский язык. Он говорил: «Мы же чехи, мы в своей стране, при чем тут немцы!» [111] А половина населения Праги были немцы. В Кутенберге (Кутна Гора) богатый рудник близко от Праги – там были рудокопы-немцы, и в больших городах Богемского королевства сидели немцы. Чехи составляли мелкое дворянство и крестьянство, а бюргеры и крупное дворянство делились на чешское онемеченное и просто немецкое. И вот с университета и началась свалка между чехами и немцами. Сюда добавился еще один момент: Гус, человек очень набожный и искренний, решил, что пора наконец исправить безобразия, которые творятся в церкви. Например, если священник католической церкви совершил уголовное преступление, то его надо судить на общих основаниях, а не освобождать от наказания под видом духовного суда, где все заблатовано; осудил Гус и индульгенции, ибо, считал он, грехи за деньги не отпускаются; осудил он целый ряд таких злоупотреблений. Кончилось это дело трагически, когда был созван собор в Констанце. Созван он был для того, чтобы отрешить папу Иоанна XXIII. Папа этот был настоящий разбойник, сумевший пролезть на папский престол. Дело вскрылось, и его решили все-таки низложить. Туда же вызвали и Гуса, чтобы судить их обоих одновременно – первого за уголовные преступления и за жульничество, а второго за ересь. Результат был такой. Иоанн, увидев, что благополучный исход невозможен, убежал из Констанца с деньгами и остаток жизни провел спокойно в Италии в полном благоденствии и благодушии, a Гуса, которому перед собором дали Охранную грамоту, большинством в один голос собор присудил к казни, и этим одним голосом был голос императора Священной Римской империи – венгерского короля Сигизмунда, брата Венцеслава Чешского (1415).

Фаза надлома поведенческого стереотипа, именуемая эпохой Возрождения, характеризуется текстом Охранной грамоты императора Сигизмунда магистру Яну Гусу и последующим нарушением ее самим императором [см.: 15, с. 11]. И магистр и император были людьми фазы надлома, но с разными доминантами. Поэтому мотивировки их поступков заслуживают внимания.

Сигизмунд, выслушав окончательный результат, побледнел и затрясся, как будто бы должен был произнести приговор над самим собою: он знал, что от него зависели свобода и жизнь Гуса. Гробовое молчание воцарилось под сенью храма, когда отзвучала последняя речь и Сигизмунда спросили: «Ваше величество император! Каково будет ваше окончательное решение: за учение Гуса или против? Признаете ли вы его еретиком, заслуживающим смерти?..»

Вопрошаемый взволнованным голосом ответил так: «Продолжаю утверждать, что Гус – еретик и по праву вполне заслуживает смерти сожжением, если не отречется…»

Тогда Гус мужественно спросил: «Ваше императорское величество, ужель вы можете так поступить в унижение своей короны и немецкой чести? Ужель сами уничтожаете свою Охранную грамоту, утвержденную вашей печатью и подписью, беря на свою голову преступление и вероломство? Не о моей жизни речь, но о вашем честном имени…»

«Я действительно обещал тебе, еретик, безопасный проезд, но только сюда, а это ты получил. Обратного же пути я не обещал… Твое требование неосновательно. Тебя осудил Собор большинством голосов» – так ответил Сигизмунд.

Все были столь разгорячены, что ломали столы и бросались обломками их. Во время этого шума государь удалился. Мог бы удалиться и Гус, если бы захотел. Он, однако, возвратился в свою тюрьму. Когда в храме никого уже не было, противники Гуса хватились его. Они распорядились ударить в набат и сторожить городские ворота, чтобы он не мог убежать из города. Однако, войдя в тюрьму, они нашли Гуса стоящим на коленях и усердно молящимся. Стражи не заперли даже дверей тюрьмы и любовались благородством души Гуса [111, с. 254–272, 282–284].

Будь это тихое время, спокойное, все сочувствующие Гусу чехи почесали бы в затылках и сказали: «Во, чего немцы-то с нашими делают» – и разошлись бы пить пиво. Но время было бурное, и в Чехии вспыхнуло восстание: «Как? Нашего профессора! Кто сжег?» – «Немцы». – «Бей немцев!» И ведь не случись это дело с Гусом, случилось бы что-нибудь другое, что стало бы причиной побоища. Чехи видеть не могли немцев. Их тошнило от немцев – и в университете, и на площадях, и в торговой жизни, и на охоте, всегда, когда они встречались. И все-таки на раскачку после казни Гуса понадобилось четыре года, то есть восстание в Праге было, конечно, не просто результатом возмущения по поводу невинной гибели профессора, обманутого и замученного. Это был взрыв накопленной пассионарности, ее реализация в момент столкновения с уже растраченной и сниженной пассионарностью немцев. Поднялись студенты и потребовали, чтобы все три немецкие нации вместе имели равное число голосов с чехами, поскольку университет чешский. При этом чешские студенты отлупили немецких. Драки были и вне стен университета. Сторонники немцев и императора Сигизмунда шли по улице, на них напали, забили до смерти. Толпа чехов ворвалась в ратушу и всех католических депутатов – немецких чиновников – выкинула из окна – это верная смерть, там высоко. После этого жители Праги заявили немцам: «Мы вас не знаем, папу не признаем, папа – антихрист, а вера у нас истинно Христова. И обряды истинные мы знаем: вот там, у русских и у греков, совершенно правильно из чаши причащают и мирян и священников, а вы мирянам облатку даете, а из чаши только священники пьют. Так нехорошо». Немцы, император и папа заявили, конечно, что все это жуткая ересь и чехов надо наказать» [112] … «А, – сказали чехи, – наказать!» И пошло… С 1419 по 1438 г. шла война, состоявшая из бесконечных набегов.