"Сталинский питомец" - Николай Ежов - читать онлайн книгу. Автор: Никита Петров, Марк Янсен cтр.№ 30

На каждого, подлежащего репрессии, нужно было собрать установочные данные и компрометирующие материалы, на основе которых должны были составляться списки для ареста; последние должен был подписать начальник оперативной группы и направить начальнику регионального управления НКВД для утверждения. На основании этих списков начальник оперативной группы должен был производить аресты. Затем осуществлялось быстрое и упрощенное следствие, во время которого «должны быть выявлены все преступные связи арестованного». В итоге дело вместе с кратким обвинительным заключением должно было быть передано на рассмотрение тройке. В приказе перечислялись персональные составы троек всех республик и областей. Тройка должна была выносить приговоры, подлежавшие исполнению под руководством начальника оперативной группы. Заместителю Ежова Фриновскому было поручено общее руководство операцией с предоставлением в его распоряжение специальной группы для этой задачи. Доклады о ходе и результатах операции запрашивались каждые пять дней.

На следующий день, 31 июля, Политбюро утвердило этот приказ и издало распоряжение о выделении НКВД 75 миллионов рублей из резервного фонда советского правительства для покрытия расходов, связанных с операцией, из которых 25 миллионов рублей надлежало ассигновать на оплату транспортных расходов по железнодорожным перевозкам осужденных в лагеря. Аванс в 10 миллионов рублей из того же фонда был выделен ГУЛАГу на организацию лагерей. Заключенных следовало использовать на стройках и лесоразработках {387}. 7 августа Прокурор СССР Вышинский дал указания региональным прокурорам принять к сведению приказ № 00447 и присутствовать на заседаниях троек. При этом, писал он: «Соблюдения процессуальных норм и предварительные санкции на арест не требуются», и добавлял: «Требую активного содействия успешному проведению операции» {388}.

В течение двух недель уже было арестовано более 100 тысяч человек {389}. Действия по завершению операции в отношении репрессированных по первой категории продолжались не слишком долго. Уже 4 сентября Ежов разрешил региональным управлениям НКВД приступить к работе по второй категории {390}. Первоначальные цифры подлежащих аресту и расстрелам, приведенные в приказе № 00447, были сочтены неполными, и региональные органы получили право — и даже побуждались к этому — обращаться с запросами об увеличении лимитов. Так, в октябре 1937 года Ежов сказал вновь назначенному главе НКВД Смоленска, А.А. Наседкину, что он может получить любые лимиты, какие только ему требуются: «Вычистите свой аппарат, и арестуйте всех, кого следует» и «лучше перегнуть чем недогнуть» {391}. Очень скоро многим регионам лимиты были повышены. Например, Западной Сибири был дан лимит в 17 тысяч человек, включая 5 тысяч — по первой категории, но уже в начале октября более 20 тысяч человек было арестовано и почти 14 тысяч из них было приговорено тройками к высшей мере {392}. Омская область получила квоту в тысячу человек по первой и 2,5 тысячи — по второй категории. 10 декабря глава НКВД Омской области Валухин (преемник Горбача) сообщил Ежову, что 11 050 человек были осуждены по первой категории и 5004 — по второй; он запросил санкцию еще на 50 человек сверх «лимита» по первой категории {393}.

В ответ на обращения подобного рода в период между 28 августа и 15 декабря 1937 года Политбюро санкционировало увеличение лимитов для разных регионов почти на 22 500 — по первой категории и 16 800 — по второй. 31 января 1938 года оно дало санкцию еще на 57 200 человек, 48 тысяч из них — к высшей мере. Политбюро дало распоряжение, чтобы операция по приказу № 00447 была завершена до 15 марта (на Дальнем Востоке до 1 апреля). Однако, хотя во многих областях операция уже завершилась зимой 1938 года, в других она продолжалась до осени этого года. В период между 1 февраля и 29 августа 1938 года Политбюро санкционировало репрессии в отношении еще почти 90 тысяч человек (включая лимиты в 30 тысяч и 20 тысяч соответственно для Украины и Дальнего Востока, утвержденные 17 февраля и 31 июля). Категории здесь не оговаривались, очевидно, речь шла о приговорах по первой категории {394}.

Таким образом, операция, изначально запланированная на четыре месяца, растянулась более чем на год. В результате выделения дополнительных лимитов в ходе исполнения приказа № 00447 общее число арестов выросло почти в три раза — до 753 315 {395}. Политбюро дало дополнительные лимиты, составившие 183 750, включая 150 500 — по первой категории. Между тем на местах число расстрелов иногда превосходило разрешенное центром {396}. В целом эта местная инициатива соответствовала политике центра, который постоянно побуждал местные органы действовать именно так. Более того, часть предоставленных лимитов (около 300 тысяч) была одобрена самим Ежовым без формального решения Политбюро. И в таких случаях всегда имела место просьба к центру с соответствующими аргументами об одобрении дополнительных лимитов от местного партийного руководства или НКВД. Она направлялась непосредственно Сталину или Ежову. Наиболее вероятно, что и в этих случаях санкция поступала не от Политбюро, а была резолюцией Сталина на поступающих запросах с мест или же давалась в виде устных указаний Сталина Ежову {397}.

Например, в сентябре 1937 года Сталин телеграфировал главе партийной организации Дальнего Востока И.М. Варейкису, который, по-видимому, выражал сомнения по поводу арестов, проводимых НКВД: «Приказы Ежова об арестах в Далькрае проходят обычно с санкции ЦК ВКП(б)» {398}. Еще пример — разрешение Сталина об увеличение лимита на расстрелы в Омской области с тысячи до 8 тысяч человек, или его разрешение (вместе с Молотовым) дать Красноярскому краю дополнительный лимит по первой категории в 6600 человек {399}. И вряд ли Ежов брал на себя ответственность и сам, без ведома Сталина, произвольно увеличивал масштаб репрессий. Другое дело — в «национальных операциях». Здесь лимитов не существовало, и руководители местных органов НКВД могли арестовать столько человек, сколько хотели.

Общий итог операции по приказу № 00447 с августа 1937 года по ноябрь 1938 года составил: 767 397 человек были осуждены тройками, из них 386 798 — к расстрелу.

Можно сделать вывод, что расхожий тезис о том, что в 1937–1938 годах органы НКВД вышли из-под контроля партии, не является обоснованным. Напротив, НКВД находился в строгом подчинении у центра. В речи перед руководящими чекистами 3 декабря 1936 года Ежов клялся: «Мы, прежде всего большевики, и все постановления ЦК для нас являются законом, а если наши ведомственные законы идут вразрез с партийными законами, то отсюда ничего хорошего ожидать нельзя» [45] . Если в ходе репрессий против партийно-государственной верхушки и среднего руководящего слоя и были какие-то элементы случайности, то это объясняется, в первую очередь, политикой партии на местах, когда райкомы, обкомы или партийные конференции принимали решения провести аресты исключенных партийных деятелей, в то время как органы НКВД не находили оснований для их ареста.