Врата дракона - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Леженда, Андрей Чернецов cтр.№ 56

Только перед самым закрытием монастыря их проводили до ворот.

– Какие, все-таки, приятные люди! – сказала Элизабет, глядя в заднее стекло машины.

– Я же говорил. Меня тут все любят! – радостно откликнулся Чен.

Вей, повернувшись к Бетси, скорчил такую рожу, что девушка не удержалась от смеха.

– Что такого? Что я такого сказал?! – заволновался водитель.

– Ничего, ничего, – успокоила его англичанка. – Разбуди меня, когда мы подъедем к Лояну. Я устала.

И она выключилась, с улыбкой погрузившись в сон. Это был самый приятный день в ее путешествии по Китаю.

Убедившись, что пассажирка спит, Джимми ткнул в бок Вея, тоже было задремавшего.

– Ты вот мне скажи, толстяк. Ответь мне. Как ты так выкрутился в Пекине? А?

– Что ты имеешь ввиду? – тихонько пробормотал Вей.

– Ну, эти все фокусы с искрами, туман этот… Ты давай, скажи! Я же свой! Что это за новогодняя елка была такая? Я уж думал, что нас заметут на пару суток… А ты… Ты хоть понимаешь, кого ты там лупил?

Толстяк неопределенно хмыкнул.

– Нечего было школу прогуливать.

– Какую такую школу? – обиделся Чен.

– Школу Китайской Оперы, – прошептал толстяк и сдавленно захихикал.

Джимми грустно вздохнул.

– Ты знаешь, что это такое? – совал ему свиток под нос император.

– Нет, о Будда наших дней, – почтительно сгибался в поклонах Гунь Сяотин. – Раб не ведает, что держит в своих руках почтенный предок.

– Мы полагаем, что ты лжешь! – орал Пу И.

Гунь Сяотин, прикрыв лицо руками, отрицательно мотал головой.

– Ладно, не хочешь по-хорошему, – с этими словами император вытащил из кармана халата револьвер и направил его в грудь слуги.

Окружающие испуганно шарахнулись в разные стороны. Побледневший Гунь Сяотин упал перед повелителем на колени и ткнулся лбом в разноцветную плитку пола.

– Итак, мы ждем! – приставил револьвер к его затылку Сын Неба. – Говори, презренный!

Гунь Сяотин заплетающимся языком поведал государю, что, по его ничтожному разумению, в бумаге сокрыта тайна сокровищ Юя, спрятанных по приказу Цыси. В 1908 г. он стал нечаянным свидетелем разговора императрицы-регентши с главным евнухом двора Ли Ляньином. Беседа велась как раз по поводу некого свитка, похожего на тот, который держит в своих руках государь.

– И ты думаешь, что это та самая бумага?

– Рабу почтенного предка так показалось…

– Посмотрим, посмотрим, – быстро пробормотал Сюаньтун и нажал на курок.

Раздался глухой щелчок. Император улыбнулся и, разведя руками, обратился к присутствующим:

– Да я просто пошутил над ним! Револьвер-то на самом деле был не заряжен!

Уже без малого семьдесят лет прошло, а у него все стоит перед глазами эта сцена. И так живо и ярко все видится, словно приключилось только вчера. И с чего бы это? Он ведь так надеялся, что со временем все пройдет, забудется, как дурной сон.

Не забылось.

Уже и к врачам обращался, уповая на их искусство. Но то ли ему одни шарлатаны-недоучки попадались, то ли кошмар запечатлелся в его сознании где-то на самых глубинах – ничего не помогало.

Правда, один раз он уже совсем было посчитал, что исцелился. Это когда в шестьдесят седьмом узнал о смерти императора. Видения как рукой сняло. То почти еженощно приходили, а тут три месяца сряду не беспокоили. Даже благодарственный молебен заказал в храме предков.

А потом Янь-ван его надоумил примириться с покойным…

Как последний дурак отправился в столицу, разыскал родственников покойного императора и выпросил у его брата ту бумагу. Вернее, снял с нее копию. Злой дух нашептал, что это всенепременно нужно сделать. Следовало взять бумагу и сжечь ее на жертвенном огне в храме предков. Дескать, именно тогда его душа успокоится окончательно.

Ну, привез бумагу домой. Начал готовиться к церемонии примирения. И тут снова Янь-ван стал его мучить своими сладкими речами.

В ушах раздавался змеиный свист:

«Загляни в бумагу».

Заглянул.

«Прочти ее».

А как тут прочтешь, если написано старинным стилем багу, который не использовался в Китае с конца XIX века?

«Читай, читай», – подзуживал злобный дух преисподней.

– А вот и не стану! – воспротивился он и, скомкав бумагу, побежал искать душевного равновесия у ног священной статуи Будды Вайрочаны.

Пять дней провел в молитве и воздержании от пищи. На шестой не выдержал. Сдался. Вернувшись домой, поднял с пола дьявольский листок и… начал читать.

Как это у него вышло – сам никак не мог взять в толк. Вот так, ни с того ни с сего стал понимать хитросплетения жучков-иероглифов.

И открылась ему Великая Тайна. Тайна, могущая поднять его, ничтожного евнуха, до тех самых сияющих вершин, о которых он мечтал с тех самых пор, как впервые осознал себя способным мыслить…

Евнухи при императорском дворе играли большую роль. Они одновременно использовались и как надзиратели, и как слуги, и как сводники, и как шпионы. Некоторые из них становились доверенными лицами государя и высших сановников и оказывали значительное влияние на политическую жизнь государства.

Во времена династии Цин ежегодно к императорскому двору поставляли до сорока изувеченных мальчиков. Для китайцев это была одна из вернейших возможностей получить службу при дворе и хоть как-то приблизиться к вожделенным рычагам власти.

Большей частью евнухи происходили из бедных семей и набирались из определенных областей Поднебесной. Во дворце их делали учениками старых евнухов и платили им небольшое жалованье. Заслуженные евнухи часто имели собственные дворцы, слуг, лошадей, экипажи.

Гунь Сяотин попал в Запретный город в пятилетнем возрасте. Его семья, жившая под Лояном, очень нуждалась в деньгах, и отец продал малыша уездному начальнику, а тот, в свою очередь, преподнес мальчика в дар губернатору. Ребенок был миловидным, не по возрасту смышленым и это решило его судьбу. Губернатор передал Гунь Сяотина в «Шэньсинсы» – Департамент внутренних дел, где над карапузом была проведена соответствующая операция, а затем его определили ко двору вдовствующей императрицы-регентши Цыси.

Такие как Гунь Сяотин маленькие евнухи в Запретном городе были в особенной цене у женского пола. Они использовались для забав и развлечений у придворных дам, которые держали таких мальчиков при себе до десятилетнего возраста. Они даже имели свое особое название – «непорочные» и приравнивались к девочкам, прислуживая молодым дамам. Затем их сменяли, и евнухи-подростки переходили в разряд обычных слуг во дворце.