Нигерийский синдром - читать онлайн книгу. Автор: Хельга Графф cтр.№ 62

Несмотря на постоянные сексуальные происки мужа в отношении других баб, тете Луизе тоже не хотелось покидать уютную, хоть и дырявую «яхту» любви, и она сделала жалкую попытку «натянуть пупок на лоб», то есть вернуть увядающую красоту с помощью хирургического ножа и скальпеля, чтобы побороться с многочисленными молодыми и бесстыжими претендентками на мэрское супружеское ложе. Победить в боях местного значения юных шалав, которых так обожал партийный бонза, рано постаревшей домохозяйке не удавалось, и несчастная супруга мэра решилась на пластику.

Попытка закончилась плачевно: косорукие хирурги сделали все, чтобы тетя выпала из жизни обожаемого мужа на месяц, а из жизни светской почти на год. Четыре недели, как первые месяцы беременности, прошли в нервном токсикозе, слезах, соплях и проклятьях, адресованных и мужу-самцу, и коновалам широкого профиля в белых халатах, которым, между прочим, были заплачены сумасшедшие по тем временам деньги.

Когда она приехала после пластики к нам, мы думали, что она стала жертвой людоеда, который пытался откусить ей башку. На голове громоздилось огромное и весьма своеобразное сооружение из бинтов, откуда, как из шлема космонавта, выглядывало ужасное, все желтое, в синяках, испуганное личико жертвы пластических маньяков. Всю эту замысловатую конструкцию венчала норковая ушанка. Как потом рассказывала бедная страдалица, когда она вошла в трамвай, то половину пассажиров от невообразимого ужаса просто вынесло из транспорта!

Целый месяц жертва семейных обстоятельств жила у нас, потихоньку приходя в себя, в то время как любимый муж развлекал своих юных подружек по постели не только игрой на баяне, но и сексуальными забавами. В конце концов, в более или менее приличном виде она уехала домой… Развода, слава богу, не случилось, и наша семья за свою благотворительную деятельность, а надо сказать, что «несчастная» тетенька жила у нас совершенно бесплатно, как на каком-нибудь элитном партийном курорте, получила приглашение погостить у мэрской семьи.

Совершенно укаченные и утомленные длительной поездкой, выйдя из междугородного автобуса, мы поплелись на стоянку машин и сразу же увидели тетю Луизу на персональной черной «Волге», – вечном автомобиле партийной элиты. Она нас не заметила, поэтому, с яростью выплескивая свое раздражение на водителя, шипела:

– Где шляются эти две курицы?! Жди их тут, проклятых, будто дел больше никаких нет!

Вот значит как, мы с мамой, оказывается, «две курицы», приглашенные к мэру с визитом! Какая же двуличная дрянь! Между тем, едва мы появились в поле ее зрения, как она моментально, сменив гнев на милость, «надела» на морду лица радостное, доброжелательное выражение.

Мэрская семья неплохо устроилась в элитной десятикомнатной «хате», которая против нашей двухкомнатной малогабаритки показалась нам дворцом. Ну и шикарная «упаковка» соответствовала звездному статусу. В гостиной – еще не виданная нами зарубежная техника, именуемая видео, по которой шел, как мы тогда говорили, концерт зарубежной эстрады. Имелась даже библиотека, занимающая почти целую комнату, но я сомневалась в том, что кто-то из членов мэрской семьи прочитал хотя бы один том этого интеллектуального богатства.

У многих людей нашего советского времени книги стояли в мебельных стенках просто как элемент интерьера и только потому, что достать это сокровище было трудно и наличие в доме книжного собрания являлось хорошим тоном и признаком интеллигентности хозяев и их состоятельности. То есть если в твоей захудалой комнатенке сверкали золотым тиснением тома отечественной и зарубежной классики, ты уже считался культурным человеком, даже если не взял в руки ни одной книги и не прочитал ни одной страницы. Мой отец тоже имел прекрасную библиотеку, которую начал собирать еще в пятидесятые годы прошлого столетия, но ее от корки до корки прочитали все члены нашей семейной «ячейки». Помню, во времена книжного дефицита мой папа вместе с другими любителями литературы активно занимался обменом книг, а я с оголтелым азартом бодро собирала макулатуру, чтобы за определенное количество собранных килограммов получить парочку замечательных редких книг.

А вообще, книги – это лучшее изобретение человечества! Вот я не знаю, что бы мы без них делали. Живешь, например, в нужде, никакой радости в беспросветной жизни, берешь в руки книгу и… ты уже в другом – светлом, чудесном, волшебном мире сопереживаешь героям и хочешь изменить свою жизнь. А если мир, в котором ты побывал благодаря книгам, не так прекрасен, то смотришь и на свой под другим углом и думаешь, что всё у тебя не так в принципе и плохо, как у горемычных героев произведения.

Остается лишь сожалеть, что мало сейчас хороших, достойных и интересных книг, которые были еще двадцать лет назад. Какая-то всё словесная шелуха, мусор. Такое количество людей, называющих себя литераторами, произведения которых никто не знает и знать не хочет! Мне странно слышать, когда мальчишку, которому нет еще и семнадцати, гордо называют автором. Ага, в свои неполные пятнадцать, неожиданно для себя, решил стать писателем и пошел писать «интереснейший» роман «Как я был первоклассником», ей богу, смешно! Для того, чтобы сочинять и вместе с тем вкладывать в роман свои мысли, нужно хоть немного узнать жизнь и желательно со всех ее сторон.

Мысли ведь имеют свойство с возрастом трансформироваться! И если ты в пятнадцать лет воспринимаешь жизнь по-юношески восторженно, то к тридцати годам, пообломавшись и не однажды поскользнувшись на ледяной жизненной дорожке, будешь на те же вещи смотреть с совершенно противоположной стороны. Хотелось бы, чтобы наши современные писатели, «инженеры человеческих душ», писали бы свои произведения для нас, людей, а не только для себя.

И лучше за всю жизнь написать десять хороших книг, чем сто посредственных или бездарных! Дорогие писатели, дарите радость нашим измученным душам!

Кроме умопомрачительной и еще непрочитанной библиотеки, в богатой квартире было много ценных вещей: роскошная эксклюзивная итальянская, ранее не виданная нами, уникальная мебель, саксонский фарфор и прекрасное столовое серебро, изумительные персидские ковры и потрясающие безделушки. Не хватало здесь лишь лаптей, которые когда-то красовались на ногах деятеля художественной самодеятельности, комсомольца дяди Миши, в напоминание о том, откуда взял свое начало ручеек состоятельности, превратившийся в бурную реку богатства. Но дядя Миша, видимо, не желал помнить о крестьянских колхозных корнях, посчитав свои чуни совершенно грубым предметом, никак не вписывающимся в его чудную гламурную жизнь.

Мы, разумеется, были не ровней мэрской семье, об этом тетя Луиза сказала нам еще тогда, когда находилась в вынужденных гостях. Презрительно оглядев двухкомнатную квартирку, очень симпатичную и аккуратную, но без особых изысков, она вздохнула и зачитала нам свой «приговор»:

– Господи… как бедно живете, не то, что мы! Всё у нас есть! Богато и красиво! Миша-то, сами знаете, какой человек! Ему жить так, как вам, нельзя, потому что он у всех на виду, но вы не огорчайтесь, – успокоила она нас, – наша уборщица еще хуже вас живет! – и преспокойно пошла кушать бутерброды с икоркой и тушеную телятину, приготовленную мамиными заботливыми руками.