Путешествие домой. Автобиография американского йога - читать онлайн книгу. Автор: Шрила Радханатха Свами cтр.№ 46

Нам понадобилось шесть часов, чтобы добраться до лесной поляны, где медитировал гуру Нагов. Моему взору предстал пожилой йог гигантского роста и крепкого телосложения. Он сидел в позе лотоса, и его тело буквально вибрировало от источаемой им энергии. На вид гуру было лет семьдесят. Спутанные седые волосы ниспадали ему на спину и еще на пару метров стелились по земле.

Обнаженный и покрытый толстым слоем пепла, он медитировал с накрытыми глазами. Сообщая о нашем прибытии, один из Нагов ударил веткой дерева в примитивный гонг, а другой затрубил в буйволиный рожок. Гуру медленно раскрыл глаза и устремил немигающий взор прямо на меня.

Я задрожал от страха, а Наги окружили нас, с интересом наблюдая за происходящим. Воцарилась мертвая тишина. Вдруг гуру своим низким голосом громогласно произнес: «Незачем напрасно тратить свою жизнь! Стань Нагом!» Ударив кулаком по обнаженной груди, гуру пророкотал: «Наг одолеет иллюзию. Наг — это МУЖЧИНА!» Ткнув пальцем мне прямо в лицо, он медленно покачал головой и с силой произнес: «Стань Нага-бабой. Сейчас же.

не завтра, а прямо сейчас! Немедленно!»

Пристальный взгляд гуру пронзал меня насквозь. Ощущая себя маленьким мышонком, стоящим перед пастью рычащего льва, я подумал, что он может сжечь меня дотла одним своим взглядом. Гуру ждал моего ответа, как и все вокруг. Что я должен был сказать? И что случится после этого? Я не могу изменить своему сердцу. Я стоял молча, и секунды тянулись, как вечность. Гуру Нагов, казалось, читал мои мысли. В наступившей тишине я вдруг почувствовал уверенность, что гуру поймет меня. Да, он поймет, что, хотя я ценю его путь, этот путь все же не для меня.

С понимающим взглядом гуру поднял могучую руку и, закрыв глаза в медитации, благословил меня, промолвив: «Хорошо. Да поможет тебе Господь». Наги порадовались моей удаче и вернулись к своим делам.

Благодаря занятиям йогой, гуру Нагов излучал какую-то неземную энергию, вызывавшую чувство благоговейного страха. Воля его казалась незыблемой, как Гималаи. Я ощущал, что мне выпала большая удача увидеть его, но понимал, что мне пора идти дальше.

На следующий день я пришел поклониться гуру на прощание и попросить у него благословение на то, чтобы продолжить свое паломничество. В ответ на мою просьбу все Наги разом подняли трезубцы и воскликнули: «Джай Шанкар!» Развернувшись, я в одиночестве побрел босиком по лесной тропе. За несколько дней пребывания в общине Нагов я ощутил царивший в ней дух товарищества, который редко где можно встретить. Их верность общине и друг другу была непритворной и ценилась превыше жизни. Странствующие повсюду Наги вызывали в людях ужас. Они были неистовы, грубы и предельно аскетичны, но таков был их путь постижения Бога.

Я решил отправиться в Бадринатх, расположенный высоко в Гималаях. В Индии существует традиция: мужчина, достигший преклонного возраста, идет в Бадринатх и остается там до прихода смерти. Но моему путешествию не суждено было состояться: снегопад и лавины перекрыли дорогу. Поэтому мне пришлось возвратиться в Ришикеш. В Ришикеше я набрел на один из самых известных ашрамов этого города — Сваргашрам. В это время там угощали садху, и, к моей радости, я тоже оказался в числе приглашенных. Садху расселись рядами на земле, лицом друг к другу, чтобы почтить духовную пищу — прасад, специально приготовленный для них. Пораженный тем, как много эти пожилые садху способны съесть по случаю праздника, я, недолго думая, последовал их примеру. Закончив есть, все вымыли руки, и многие прилегли на левый бок — традиционный способ помочь пищеварению.

После недолгого отдыха я решил исследовать окрестности ашрама. Гуляя по тропинке, я познакомился с состоятельными паломниками, которых поразило, что западный юноша живет среди садху. Остаток дня я провел в разговорах с этими людьми на веранде дома, в котором они остановились. Ближе к вечеру в дом пришел какой-то йог лет тридцати. Он попросил у богатых паломников милостыню, но те проигнорировали его. Рассердившись, йог решил преподать им урок. Он залез на стул, выкрутил из патрона горящую лампочку и раздавил ее в своей руке. Открыв ладонь, йог показал, что стекло лампочки превратилось в мелкий порошок. Удивительно, но на его ладонях не было ни порезов, ни крови. И это было только началом его представления. Далее йог проглотил стеклянный порошок и запил его чашкой воды. Зрители были поражены. Достав кошельки, они щедро вознаградили йога и попросили его продемонстрировать другие свои способности.

Представление продолжилось на расположенной поблизости стройплощадке, где йог попросил длинный стальной прут. Закрыв один глаз тонким клочком ткани, йог упер один конец прута в глазное яблоко, в другой — в стену дома Затем он начал приближаться к стене, и с каждым его шагом металлический прут сгибался всё сильнее. В конце концов йог дошел до стены, и в его руках остался прут, согнутый пополам. Отбросив в сторону прут, йог отнял от лица клочок ткани и показал налившийся кровью глаз — воспаленный, но целый и невредимый.

Мне так часто приходилось видеть сверхъестественные способности йогов, что они уже перестали меня удивлять. Однако этого нельзя было сказать о паломниках. Восхищенные, они осыпали йога деньгами и просили рассказать, как он всему этому научился. Потирая глаз ладонью, йог начал свой рассказ: «В течение двадцати лет я жил со своим гуру в пещере в Гималаях. Но когда гуруджи понял, что я использую йогические способности, которые он помог мне обрести, ради денег и славы, то отрекся от меня, выгнал из ашрама и проклял, велев возвращаться к мирской жизни». Складывая пожертвования в полотняную сумку, йог продолжал: «Я собираю деньги на свадьбу. А поскольку я не могу делать ничего другого, то зарабатываю себе на жизнь демонстрацией йогических способностей».

Все йоги, с которыми я был знаком, — начиная со Свами Рамы, умевшего останавливать собственное сердце и перемещать предметы усилием мысли, и заканчивая моим энергичным другом, который материализовал на ладони бусину рудракши, — учили, что подобные чудеса не должны цениться превыше обычной преданности Богу. Но лишь сейчас я по-настоящему понял, что мистические способности могут быть вообще никак не связаны с духовностью. Конечно, меня впечатляла способность йогов нарушать, казалось бы, незыблемые законы природы. И многое из того, что мне доводилось видеть, выглядело настоящим чудом. Но теперь мне стало очевидно, что все подобные достижения бессмысленны и ничтожны, если не связаны с поисками Бога. Я искал чего-то гораздо большего.

Гималаи научили меня очень многому. Но мне по-прежнему было неясно, какой путь постижения Бога следует избрать. Поэтому я старался узнать как можно больше о разных духовных традициях Индии. Меня манила перспектива побывать в Варанаси — знаменитом центре духовности и священном городе, воспетом в индийских писаниях. Я также хотел поближе познакомиться с буддизмом и его последователями в Бодх-Гае. В итоге я решил спуститься с гор и направить свои стопы на юго-восток.

Я собирался спускаться в долину, но у меня не было никаких сомнений, что я обязательно вернусь в Гималаи. Четыре месяца, проведенные в горах, дали мне больше, чем вся моя предшествующая жизнь, и мне еще многое предстояло осмыслить. Возвратившись к своему излюбленному камню посреди Ганги, я вновь слушал песнь реки, и перед моим мысленным взором проплывали события последних месяцев. Я вспомнил, как садху велел мне бросить в Гангу мою западную одежду и подарил одеяние странствующего отшельника; как, наблюдая за рекой, я обретал бесценные сокровища мудрости и как, поднеся свою гармонику в дар Ганге, я получил взамен ее сладостную песнь. Мне вспомнились непритязательность и мудрость Свами Чидананды; благословение, которое я получил во сне от Махариши; медитация Тат Валла Бабы и доброта прокаженной старухи; отеческая забота Кайлаш-бабы и материнская любовь Анандамойи Ма; йогические способности Балашивы Йоги, ни на что не похожие методы воспитания, принятые у Нагов, а также многочисленные уроки, которые преподали мне реки, горы, деревья, небо и дикие звери. Когда я прощался с Гималаями и их обитателями, у меня было ощущение, что в этих краях я провел лучшее время своей жизни.