Заклятая дружба. Секретное сотрудничество СССР и Германии в 1920-1930-е годы - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Кантор cтр.№ 73

Пришедший к власти национал-социализм окончательно порвал сдерживающие подготовку к войне условия Версальского мирного договора, и с этого времени проводимые секретно военные мероприятия в Германии получили возможность открытого существования. Взгляды идеологов НСДАП совпадали к концу 30-х гг. с воззрениями руководства немецкого Генштаба. По этой причине хозяйственные и политические мероприятия, проводимые в стране, оценивались с точки зрения полезности их делу милитаризации. Наука также была поставлена на службу этой цели.

О. Нидермайер, бывший сотрудник учебного отдела Генштаба, в 1945 г. показал, что в 1936 г. по распоряжению Верховного Главнокомандующего Бломберга при Берлинском университете был организован Научно-исследовательский институт по военной географии и политике[652]. Задача Института военной географии и политики, сообщил он, воспитать германскую молодежь в военном духе. Институт состоял из 4 отделений: 1) военной истории; 2) военной географии; 3) военной политики и 4) военной экономики.

Институт вел преподавание этих дисциплин в университете и, кроме того, издавал большое количество литературы, популяризирующей военные знания среди населения и призванной стимулировать интерес к военному делу у молодежи.

Кроме него был создан Институт исследования родины и славянского вопроса, имевший несколько отделений: 1. История и этнография. 2. Экономика. 3. Славянская история. 4. Предыстория[653].

В его идеологические задачи входили: борьба против польских научно-исследовательских институтов, доказывающих принадлежность в прошлом некоторых территорий восточной Германии к Польше. Институт должен был противопоставить политическим позициям и работам поляков свои «научные» изыскания, которые в случае необходимости должны были быть опубликованы. «Мы наметили произвести исследования поселений древних готов и бургундов на территории Западной Польши и тем самым доказать принадлежность этих территорий к Германии». Они велись с целью оправдания захватнических планов фашистской Германии[654].

К моменту захвата власти нацисты уже обладали программой экспансии, разработанной деятелями «остфоршунга» – исследований восточных территорий для расширения жизненного пространства рейха – и других «научных дисциплин». В первую очередь отрабатывались и «аргументировались» тезисы о «большевистской угрозе» и «миссии немцев на Востоке», которые, несколько варьируясь, стали лейтмотивом гитлеровской пропаганды. Кроме того, она могла опираться на плоды деятельности различных отраслей науки, в большой мере вдохновленной «остфоршунгом»[655], по сути подменившим краеведение, археологию и антропологию.

Библиотеки пополнялись «научными» статьями о «русской душе», об «Азии или Европе», антисоветскими и антикоммунистическими изданиями. Нацистская доктрина о роли немцев в исполнении «культурной миссии в Восточной Европе» чрезвычайно подходила для того, чтобы замаскировать требование «жизненного пространства» видимостью научности. Под влиянием этих фашистских тезисов, ставших основой для выработки человеконенавистнической политики на оккупированных территориях СССР, находились и даже относительно прагматичные немецкие военные аналитики, непосредственно соприкасавшиеся с советской действительностью, – в их числе немецкий военный атташе в Москве Э. Кестринг и сотрудник Генштаба К. Шпальке.

После смерти президента Гинденбурга (1934) Гитлера уже ничто не останавливало в проведении агрессивной политики и, в первую очередь, все усиливавшейся пропаганды против Советского Союза и коммунизма. Она «натворила много бед и путаницы в германских военных кругах и даже в головах старых офицеров Генштаба»[656].

Шпальке, считая целесообразным деполитизировать информацию, предлагал противопоставить этой пропаганде в его представлении объективный обзор, составленный на базе многолетней работы 5-й группы отдела Т-3 (Этот отдел занимался сбором информации об иностранных армиях).

«Вскоре не проходил ни один день, чтобы не приходилось давать оценку той или иной фальшивке… Я должен был информировать начальника Т-3, начальника Генштаба… о развитии советской внешней политики, что имело большое военное значение»[657].

При подготовке экспансионистских планов руководящие круги гитлеровской Германии опирались на «остфоршунг». Так, например, Кенигсбергский институт по экономике России и восточных государств регулярно посылал по несколько экземпляров своих «доверительных особых докладов» руководству МИДа.

Свидетельством тесного сотрудничества исследователей «остфоршунга» с германским внешнеполитическим ведомством является также финансирование министерством иностранных дел важных «научных» центров[658]. Зафиксированы мнения видных деятелей этого профиля. Так, 25 февраля 1931 г. Фридрих Шмидт-Отт писал: «Будучи свыше десяти лет руководителем Немецкого общества по изучению Восточной Европы[659], я всегда полагал, что имею право рассматривать всю деятельность общества как содействие развитию наших отношений с Россией, как служение министерству иностранных дел»[660].

Еще точнее задачи общества были сформулированы его руководством в памятной записке, датированной апрелем 1933 г.:

«В своей научной и практической деятельности общество постоянно руководствовалось исключительно национальными соображениями и тщательно избегало всякого влияния партий. По отношению к Советскому Союзу общество – как его ответственные руководители, так и рядовые сотрудники – занимало позицию, в точности соответствующую линии, сформулированной в речи г-на рейхсканцлера Гитлера, произнесенной в рейхстаге 23 марта 1933 г.: культивирование хороших отношений с Россией при одновременной борьбе против коммунизма в Германии. Именно уничтожение коммунизма в Германии расчистило путь к хорошим отношениям с Россией, которым не мешают более препятствия внутриполитического порядка»[661].

В рамках «остфоршунга» Шпальке, как один из крупнейших во второй половине 30-х гг. специалистов по военной политической ситуации в СССР проводил следующую работу:

«1. Доклады о Красной Армии, которые я читал в Берлине, Лейпциге и Мюнхене… Доклады производили повсюду сильнейшее впечатление. Позднее в начале или в конце 1936 г. организацию подобных докладов пришлось прекратить в связи с нападками со стороны партийных кругов, квалифицировавших их как пропаганду в пользу Советского Союза. Генерал Бек приказал мне представить тезисы моего доклада, просмотрел их и ответил на жалобы Внешнеполитического управления партии, что он не видит никаких погрешностей… В связи с произошедшим он вообще запретил всем офицерам Генштаба читать публичные лекции, заявив: «Если офицеру больше не разрешено докладывать правдиво, то нечего ему вообще заниматься докладами».

2. Большие поквартальные обзоры о военно-политическом положении Советского Союза.

3. Различные «докладные записки» по поводу политических договоров периода 1933–1937 гг.

4. Меморандум по поводу значительных внешнеполитических выступлений советских государственных деятелей (например, речи Молотова и Литвинова в 1935–1936) которые либо замалчивались, либо извращались германской прессой и МИДом.

5. Докладная записка по вопросу вступления Советского Союза в Лигу Наций».[662]