Нефть, метель и другие веселые боги - читать онлайн книгу. Автор: Иван Шипнигов cтр.№ 57

ЖЕНЩИНА (в телефон). Надеюсь, это вопрос жизни и смерти?

Встает, одевается, берет девочку с собой, едет.

Сцена 2

В окровавленной ванне в полубессознательном состоянии сидит Хаус с телефоном в руке.

В ванную входит ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА.

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА (улыбающимся голосом). Что мы здесь делали? Мы хотели покончить с собой? Натекло много кровки…

ХАУС (перебивая). Кто ты?

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Тебе нужно в больницу. В больнице дядя-хирург острым ножичком удалит все-все…

ХАУС (глядя на пустую баночку из-под викодина). Кто ты?! Мне не нужно в больницу. Хирурги идиоты. Они отрежут мне ногу. Просто вырежи опухоли.

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Хорошо, тогда вырежем опухольки прямо здесь. (Достает телефон, звонит кому-то.) Да, везите вчерашних. Ну тех, которых еще не отпустили. Нет, не надо кормить. Уток подсадных не надо, тут все по-взрослому будет. Ну сколько… человек пятнадцать влезет сюда наверное. Да, ванная большая. Ну, Америка, что вы хотели! Все, жду.

ХАУС. Кто ты? Ты покрасилась? Я плохо вижу… Надеюсь, ты покрасилась везде? Мне надоело быть русским солдатом, каждый раз красящим газон в нужный цвет при… при… генерал… твоя киска…

Путается, не может закончит шутку, теряет сознание. ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА вкалывает ему адреналин. Хаус возвращается и видит, что в ванную, подталкиваемая кем-то, входит стайка испуганных детей.

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Сегодня, ребята, мы узнаем, что бывает, когда люди занимаются самолечением. Это не только приключение, но и опасность! Видите, дяде плохо?

ХАУС. Нет! Опять. Меня опять засунут в психушку. Я… нет! Почему галлюцинации?!

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Дядя колол себе не прошедший клинические испытания препарат, стимулирующий рост мышечной ткани. Он думал, что это поможет его ноге, и чувствовал улучшение. Но вскоре крыски, на которых испытывали препарат, сдохли! Но сначала у них были судороги, а потом появились маленькие черненькие опухоли.

ХАУС. Нет. Мне нужно в больницу. Отвезите меня в больницу!

Пытается встать, звонит кому-то. ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА, не прерывая лекции, мягко забирает у Хауса телефон и усаживает назад в ванну.

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Дядя, не доверяя хирургам, попытался извлечь опухоли сам. Это довольно трудно. Видите, что у него получилось? Но мы поможем дяде. Правда, поможем?

Дети молчат и отворачиваются. ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА берет чистый скальпель и начинает вырезать опухоли.

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Видите, ребята? У крысок были такие же черненькие образования, как и у нашего дяди. Поменьше, конечно. Крыски умерли, а дядя хочет жить. (Обращаясь к Хаусу.) Дядя ведь хочет жить, правда?

ХАУС совсем белый, он трясется и повторяет что-то бессвязное.

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА. Но! Опухоли мы вырезали, но разве это поможет? Нет, дядя останется таким же эгоистичным подонком, если у него будет болеть нога, ведь его собственная боль заставляет его делать больно другим и вдобавок принимать разные нехорошие таблеточки. Мы ведь поможем дяде, да, ребята?

Дети начинают плакать. Кто-то невидимый, в пиджаке, сзади одергивает их. ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА надевает черный сталеварный шлем, опускает забрало, включает циркулярную пилу.

ХАУС (внезапно придя в себя). Нет! Остановите это! Стоп, стоп! Режиссер! Где все??? Остановите ее!..

ЕЛЕНА МАЛЫШЕВА, слившись с пилой в одно целое, склоняется над ванной и начинает резать ногу у самого таза. Хаус захлебывается криком, по стенам хлещут фонтаны крови. Пила доходит до кости, звук становится тонким и визгливым. Сердце Хауса останавливается. Детей уводит кто-то невидимый, в пиджаке.

Сцена 3

Утро следующего дня. Команда Хауса постепенно собирается в офисе. Все лениво пьют кофе, зевают. Звучит очень грустная музыка, похожая одновременно на все сразу. Все разом достают телефоны и обнаруживают пропущенный вызов. Переглядываются. Уилсон приносит кролика.

УИЛСОН. Ваш шеф должен мне пятнадцать баксов!

ФОРМАН. Вряд ли вы их получите. (Саркастически, глядя на часы.) Судя по всему, он решил теперь работать дома?

Музыка становится еще грустнее, хотя куда грустнее-то, казалось бы.

Конец 7-го сезона.

Уик-энд

Наступило лето. Закончилась рабочая неделя. Грядет уикэнд. Москвичи и гости столицы будут отдыхать: кто-то просто пойдет гулять с друзьями, кто-то поедет за город, кто-то мелочиться не станет и махнет в ближайшее зарубежье. Ведь нет ничего приятнее, чем гулять по Москве, фотографировать цветочки, а потом засесть на веранде кафе с чашечкой латино-эспрессо-капучино, неправда ли? Вряд ли кто-то заляжет на весь день с книжкой или примется озлобленно драить окна. Многие, конечно, никуда не поедут и нажрутся вечером во дворе возле дома, но тоже гламурно, самодельными коктейлями из спиртосодержащих напитков, купленных в дьюти-фри во время последней поездки в Сербию. Короче, тонкая едкая ирония сегодня не получается. Москвичи и гости столицы, вы меня бесите.

Но у меня тоже будет уик-энд. У меня тоже была тяжелая рабочая неделя: в самом начале лета впервые за несколько лет я простыл и всю неделю ходил с соплями. У меня был конфликт с местными властями знакомой тетенькой из отдела образования из-за моей журналистской деятельности (несдержанности на язык), вызванной раздражением и скукой. Я одурел от целенаправленного методичного чтения в больших объемах. Я устал от напряженных духовных поисков, попыток самому себе объяснить, почему же я такой унылый мудак.

Но сопли прошли, конфликт исчерпан, книжки отложены. Поэтому сейчас (кто не знает, в Москве на пять часов раньше) я допишу текст и сделаю вот что.

Я пойду к Масе. У Маси я прибегну к последнему, самому надежному средству от усталости и уныния: обжорству и пьянству. Мы нажарим ведро жирнейшего свиного шашлыка и объедимся им до тахикардии, запивая ледяной водкой. Потом будем сидеть на веранде и смотреть какой-нибудь старый добрый фильм из моей коллекции. Масе, естественно, фильм не понравится, и он будет пиздеть. Я же буду, небрежно икая, изредка скашивать на него отуманенный взор и ронять:

– Хули ты понимаешь. Это… Альмадовар.

Я назову первое вспомнившееся нехорошее слово, но Масю это не устроит. (Смотреть мы будем, скорее всего, «Леона» или что-нибудь из Тарантино.) Мася пойдет заваривать крепкий черный чай, и это будет очень правильно: после такой дозы шашлыка сигарета тяжела, веки неподъемны, речь, внимание нарушены. Взбодрившись, мы продолжим смотреть кино. Когда на экране появится первая хоть сколько-нибудь интересная женщина, мы застынем. Мася рефлекторно нажмет на паузу, нальет, и мы, не сговариваясь и не чокаясь, выпьем. Не знаю, сколько не было секса у него, но мне хватило двух месяцев, чтобы проникнуться восторженным подростковым приятием всего живого.

Поговорить тоже. Мася – он пошляк, обыватель и большинство, он все по сиськам. Я показывал ему мои картинки (женские ноги в различных аксессуарах), но он назвал меня извращенцем. Сегодня, глядя на экранную диву, я прошепчу: