Лаврентий Берия. Кровавый прагматик - читать онлайн книгу. Автор: Лев Лурье, Леонид Маляров cтр.№ 56

Из показаний узника Метехской тюрьмы:

В мае месяце я вновь встретился с Окуджавой Михаилом. Я его еле-еле узнал. От систематических избиений он был превращен в скелет, на котором была одна натянувшаяся кожа. Он сказал мне: «Молю Бога, чтобы поскорее наступила смерть, чтобы не повторялись вновь эти расправы. Любое требование следователя я выполняю. Я даже до того дошел, что в протоколе допроса оставляю им свободное место с просьбой, коли вспомнят что-либо, сами записали. Глупо поступают те, которые мучают себя из-за этих показаний. Следствие делает свое дело. Этими расправами они всегда получают желаемые признания. В таком случае зачем мучить себя? Глупо».

В случае, если избиения и пытки не помогали, начинали пытать родственников подследственных на их глазах. Именно так удалось добиться признательных показаний Буду Мдивани.

Показывает Евтихий Сурмаев, диспетчер гаража Комитета госбезопасности, в 1936–1941 годах надзиратель внутренней тюрьмы НКВД:

В ряде случаев подследственных на допросах убивали насмерть. Я помню, например, что на допросе был убит арестованный Кикиберия. Я сам относил его труп из кабинета. Убил Кикиберия один из братьев Айвазовых. Жестоким пыткам на допросах подвергались арестованные Мамия Орахелашвили, Шалва Элиава, Карвелишвили и сын Буду Мдивани, юноша 23–24 лет. Особенно запомнился мне случай, когда мы относили в камеру на руках сына Мдивани, который от побоев сам не мог идти. Когда мы его несли, он плакал и говорил, что его мучают зря, что, если арестован его отец, это не значит, что должен быть убит и его сын.

Внучка Буду Мдивани Сьюзи Мдивани рассказала нам в Тбилиси:

Мой дедушка со Сталиным были друзья. Эпизоды такие были, если дед приезжал в Москву и он не останавливался у Сталина, тот очень обижался и говорил ему об этом. Ну как ты посмел не остановиться у меня, а остановиться где-то в другом месте. Они давно были знакомы, с начала вступления в партию, еще до революции. А Берия… Мой дед его не любил. Не знаю, у них общение какое было, но знаю, что он его не любил. Неужели можно было без проверки такого близкого друга, каким был мой дед для Сталина, поверить Берии о том, что он враг народа, что он готовит на Сталина теракт. Все, кто знал, удивлялись, как можно верить словам Берии и не поговорить с самим Буду, не расспросить, в чем дело, почему. Как это можно было? Какие методы были тогда в НКВД? Избивали его, и последний метод был, когда ему не то показали, не то он услышал, как пытали его младшего сына. Вот это была последняя капля, после этого он все подписал. До этого он отказывался от всего, говорил, что все это ложь, что он был верным сыном партии и служил верой и правдой. А вот последняя капля, когда он услышал голос, крик сына своего.

12 июня 1936 года следствие получает признательные показания от Михаила Окуджавы о сотрудничестве с французской разведкой. Замечательно, что следователя эта самая разведка нисколько не интересует, вопросов о возможных выходах на французского резидента в Грузии Окуджаве не задают, попыток затеять тонкую агентурную игру, обнаружить шпионскую сеть не предпринимают. Достаточно покаянных показаний, которые сохранились в архиве Тбилиси и публикуются впервые:

Я решил признаться во всем. В 1935 году я был на квартире у Буду Мдивани. Мы были вдвоем. Буду Мдивани сообщил мне, что он связан с французской разведкой и предложил мне сотрудничать в пользу французской разведки. Я дал ему согласие. Буду Мдивани спросил меня, какую вредительскую работу я осуществляю. Я ответил, что провожу вредительскую работу в пищевом институте путем разработки научных тем в таком направлении, чтобы принести вред консервной промышленности. В частности я ему говорил, что мы проводим анализы плодов таким путем, чтобы непригодные плоды использовались в консервной промышленности с целью снизить качество консервов и вызвать недовольство населения. Буду Мдивани одобрил мою вредительскую работу и поручил о результатах вредительства сообщить ему для передачи французской разведке.

Окуджава также признал, что стремился подорвать обороноспособность страны:

Выработанные консервными заводами по нашим рецептам консервы должны были вызвать отравление красноармейцев.

С мая 1936 года, как показывал М. Окуджава, он с Мдивани не встречался, так как начались аресты троцкистов и он боялся, что за ними следят.

Не выдержав пыток, Окуджава называет и своих «сообщников» по вредительству: Станислава Шумского, руководителя консервного сектора, и Тамару Джанджиэри, заведующую микробиологической лабораторией. К этой же группе подверстали и племянника Серго Орджоникидзе Георгия Глахарию, директора Макеевского завода. Тот якобы сообщал Михаилу Окуджаве, что проводит вредительскую работу на своем заводе.

Фирменным знаком тбилисских чекистов было получение показаний об организации терактов на Сталина и Берию. Поэтому одними признаниями во вредительстве Михаилу Окуджаве обойтись не удалось.

6 июля 1935 года я приехал в Тбилиси и, связавшись с Буду Мдивани, в его служебном кабинете Заместителя Председателя Грузинского Совнаркома подробно информировал его о проделанной мною в Сухуми контрреволюционной работе. Буду Мдивани предложил мне немедленно вернуться в Сухуми в связи с ожидавшимся приездом туда Сталина и Берии и подготовить совершение теракта против них. При этом Буду Мдивани предупредил меня, что он, когда будет нужно, даст мне специальную директиву о совершении теракта. Кроме того, Буду Мдивани информировал меня о том, что он намеревается отправить в Абхазию вторую тергруппу, и предупредил меня, чтобы не вышло путаницы и разнобоя в деятельности этих двух тергрупп, т. е. моей и той тергруппы, которую он должен был прислать из Тбилиси.

В ответ на прямой вопрос о составе террористической группы Михаил Окуджава называет имена, среди которых рядовые сотрудники института пищевой промышленности: доценты Иосиф Таргамадзе и Леван Леванидзе, а также аспирант Владимир Чкония.

Вот что показал на допросе 1954 года полковник госбезопасности Константин Савицкий:

Берия, как лично, так и через Гоглидзе, Кобулова давал указания допрашивать лиц, арестованных по подозрению в принадлежности к право-троцкистскому и националистическому подполью в направлении организации подготовки против него теракта. Добытые следователями показания о террористической деятельности против Берии всячески поощрялись. Это приводило к тому, что все следователи стремились добиться у арестованных таких показаний. В результате по всем делам, где шла речь о подготовке террористических актов, указывалось и о подготовке теракта лично против Берии.

Гоглидзе свидетельствовал:

Большинство арестованных и осужденных в те годы обвинялись в террористических высказываниях против Берии, и многие из них признавали себя в этом виновными. Помню, что ни по одному делу не было установлено фактов, свидетельствующих о конкретной подготовке совершения террористического акта на Берию, а все ограничивалось общими рассуждениями по этому вопросу.

1 июля 1937 года Генеральный прокурор СССР Андрей Вышинский послал Сталину и Молотову короткую записку:

Товарищ Берия поставил перед Прокуратурой Союза ССР вопрос о передаче дел Мдивани Б., Торошелидзе М., Окуджавы М., Курулова Г., Чехладзе С., Перумова С., Элиавы Г. и Карцевадзе М. на рассмотрение Верховного суда Грузинской ССР с применением закона 1 октября 1934 года, с опубликованием в местной печати о состоявшемся приговоре и приведении его в исполнение.