Феномен полиглотов - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Эрард cтр.№ 30

Смит и Тсимпли считают: «Можно смело утверждать, что Кристофер использует английский синтаксис в качестве основы для своих переводов». Другими словами, его переводы получаются слишком дословными. В таких языках, как голландский и немецкий (синтаксис и порядок слов в которых близки английскому), это не создает критических последствий для понимания (и получающиеся фразы не звучат абсурдно). Такой подход напоминает мне услышанную однажды норвежскую поговорку: Hvis en nordman hævder at han snakker syv språk, så er sex av dem norsk («Если норвежец утверждает, что может говорить на семи языках, значит, шесть из них норвежские»).

Не так давно Смит, Тсимпли и их коллеги попробовали обучить Кристофера британскому языку жестов. Результаты этого эксперимента они описали в своей второй книге об этом уникальном человеке. Язык жестов имеет свои интригующие особенности. В отличие от обычного языка, когда мы с вами произносим строгую последовательность звуков, говорящий на языке жестов часто объединяет в одном своем жесте сразу несколько смысловых битов. Из-за этого применение Кристофером дословного метода перевода должно было стать более очевидным. Кроме того, язык жестов требует ловкости рук и повышенной внимательности, что является большой проблемой для человека, имеющего физические ограничения в каждом из этих компонентов.

Успехи Кристофера сравнивались с аналогичными достижениями группы студентов языкового университета, которые хорошо сдали письменный тест по грамматике иностранного языка. Кристофер научился неплохо понимать язык жестов, однако применение лингвистических талантов в этом необычном языке давалось ему нелегко. Он с трудом осваивал грамматические функции, применение которых требовало точного управления руками. Он сумел установить зрительный контакт со своим учителем, но, поскольку ему было несвойственно пристально смотреть в лицо собеседника, он часто пропускал знаки, передаваемые мимикой, которые в языке жестов используются для выражения отрицания или постановки таких вопросов, как «что?» или «где?». В итоге Кристофер в изучении языка жестов показал примерно такие же результаты, как и студенты, вошедшие в контрольную группу.

С самого начала Смит и Тсимпли не ставили своей задачей исследовать гиперполиглотство как отдельное явление, поэтому их в меньшей степени интересовала эта сторона таланта Кристофера. Они являлись сторонниками «модульной» теории, согласно которой язык представляет собой отдельную функцию в головном мозге. Соответственно, главной целью их исследований была проверка того, может ли мозг человека с асимметричными когнитивными способностями (например, как у Кристофера) сохранять в нетронутом виде языковые функции. «Модульная» теория сама по себе интересна тем, что предлагает свое представление о природе мыслительного процесса. При этом заявления о «модульности» стали красной тряпкой для критиков, набросившихся на Смита и Тсимпли после выхода их первой книги о Кристофере. Поэтому развенчивание способностей Кристофера одновременно являлось бы аргументом для опровержения теории «модульности».

Сомнения скептиков в том, что болезнь Кристофера не затронула языковые функции его мозга, основывались на том, что его речевые способности в английском языке имели некоторые ограничения (при этом Смит утверждал, что речевые ошибки, которые допускал Кристофер, не были вызваны нарушениями «языковых способностей» и потому их нельзя рассматривать как аргумент в споре о «модульности»). Другие критики оспаривали утверждение о том, что способность Кристофера к изучению иностранных языков является уникальной. Проведенное в 1970-х годах исследование людей, страдающих аутизмом, показало, что 19 из 119 детей также были одержимы иностранными языками. Про одного из них родители говорили, что он «знает французский, испанский, японский и русский, а также алфавит и произношение арабского, иврита и ряда других языков» (гораздо чаще люди, страдающие аутизмом, бывают увлечены машинами, а не языками).

Другие критики отмечали, что талант Кристофера (не столько лингвистические способности, сколько умение распознавать паттерны [33] и проецирование этого умения на язык, а точнее говоря, на изучение иностранных языков) является скорее случайным. К обычным для аутистов симптомам они относили и наличие у Кристофера прекрасной механической памяти. (По правде говоря, страдающие аутизмом действительно хорошо помнят все, что видели или слышали, но при этом не интерпретируют находящиеся в их памяти факты. Исходя из этого, способность Кристофера осознанно использовать запомненные слова является очень необычной для его болезни.) При этом все признавали его аналитические способности, а также умение пользоваться памятью. Тем не менее факт, что он допускал много речевых ошибок и не мог оторваться от английской модели построения предложений, «указывает на то, что Кристофер является не столько сверхспособным лингвистом [в строгом смысле], сколько увлеченным аккумулятором мелких деталей, имеющих отношение к лингвистике», – писал один из рецензентов книги «Разум уникума».

Во второй книге о Кристофере Смит и его соавторы в некотором смысле согласились с такой оценкой. Они писали, что «в настоящее время его способности являются языковыми лишь отчасти» и что демонстрируемые им результаты «не предоставляют неопровержимых доказательств» наличия языкового таланта. Тем не менее они продолжали описывать его как человека, «исключительно одаренного в изучении новых языков», и отмечать его «мастерское умение говорить на иностранных языках». Они оспаривали выводы о том, что Кристофер хорошо распознает паттерны, – он не продемонстрировал этого умения в музыкальных тестах и играх. А при изучении искусственного языка он был поставлен в тупик словом, которое меняло свое значение в зависимости от того, в каком месте предложения находилось.

Случай Кристофера сам по себе весьма интересен. Какие же выводы мы можем сделать на его основе? С точки зрения Смита и Тсимпли, этот случай доказывает, что изучение иностранных языков не требует наличия некоторых способностей, которые мы считаем необходимыми, – хорошей общей обучаемости и познавательных навыков. Критики замечают, что одного лишь умения пословно переводить с родного языка явно недостаточно для владения иностранным языком, и это лишний раз доказывает, что изучение языка не может основываться исключительно на хорошей памяти.

Имея столь серьезные отклонения, Кристофер не может считаться образцом талантливого ученика. И конечно, его нельзя назвать гиперполиглотом. Тем не менее его случай заставил меня задуматься, каков верхний предел человеческой способности к изучению языков. Сверхспособности в одной области, как правило, компенсируются их недостатком в других. Наличие такого дисбаланса может проявляться в интеллектуальных навыках или даже в недостатках овладения внутренними аспектами самого языка: хорошо оперируя словами, Кристофер относительно слаб в грамматике. Тем не менее при всей своей социальной отрешенности как человек, говорящий на иностранном языке, он мог быть понят носителями языка, поскольку даже плохое произношение и ошибки при построении фраз, не имеющих критического значения, не могут помешать общению.