Красная армия. Парад побед и поражений - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мухин cтр.№ 25

Зато насчет отчетов о победах и испрашивания наград русскому генералу было гораздо проще. К примеру, взял деревню – уже герой! И не надо отчитываться, сколько же ты уничтожил солдат противника в расчете на тех своих солдат, которых положил под этой деревней. Главное – победил! А у нас народ такой, простой – ему главное победа, он за ценой не постоит! Или противник сам покинул город, а наш генерал ввел в него войска. В результате – салют в Москве, благодарность Верховного Главнокомандующего, орден на грудь – герой, город взял!

А немецкому что толку от взятия такого города: противника-то он не уничтожил! Согласитесь, войти в оставленный противником город и уничтожить противника – это разные вещи. Это разные победы.

Почему я акцентирую внимание на том, что вижу генеральский интерес в объявлении победой занятия местности? Потому что советский генералитет еще до войны прекрасно знал, что у немцев тактика иная и имеет целью исключительно уничтожение врага ОГНЕМ, а не атакой с рукопашным боем. Знал, тем не менее никаких мер к совершенствованию тактики РККА не принимал, и тактику Красной армии советский генералитет строил и строил только на занятии местности и, как следствие такого подхода к бою, на штыковой атаке живой силой. Вот такой пример.

В декабре 1940 года прошло Совещание высшего руководящего состава РККА, доклад о тактике боя стрелковой дивизии в наступлении и обороне делал генерал-инспектор пехоты (шеф пехоты Красной армии, ответственный за разработку ее тактики) генерал-лейтенант А. К. Смирнов. (С началом войны командовал 18-й армией, при попытке прорваться из окружения погиб в октябре 1941 года.)

«Докладывая о наступательном бое стрелковой дивизии, я беру только один вопрос – прорыв, так как это считается и по нашим, и по иностранным уставам наиболее трудной частью наступательного боя. Генерал армии Жуков в своем докладе указал нормы плотности насыщения ударной дивизии артиллерийскими и танковыми средствами. У меня нет никаких расхождений от этих норм». А вот теперь обратите внимание не на числа, а на принцип расчета количества норм артиллерии и времени ее работы по этим нормам: «Боевой устав артиллерии 1937 г., исходя из огневой производительности одного артиллерийского дивизиона на участке 5 гектар, примерно определяет так: что противник, занимающий оборону на фронте 2 км (по фронту и в глубину), если сосчитать все его средства – противотанковые, пулеметные, живую силу, занимающие 70–80 гектар, – потребует на 35 гектар 7–8 дивизионов на один километр фронта при часовой [артиллерийской] подготовке; для подавления [его] артиллерии и резервов [потребуется] не менее 20 орудий на 1 км фронта». Вы видите, как ясно ставится задача артиллерии советскими генералами: не уничтожение противника, а артиллерийская обработка гектаров той местности, которую предстоит занять пехоте. Вы скажете, что ведь после такой артиллерийской подготовки противник на этих гектарах будет уничтожен. Как вы увидите ниже, по представлениям советских генералов, кстати трезво смотрящих на такую артподготовку, будет уничтожено 30 % огневых средств противника, остальные 70 % встретят атаку пехоты свои огнем.

Разумеется, ни о каком уничтожении противника как цели тактики советской пехоты в докладе и речи не было – только захват местности атакой: «Оценивая важность тех или других объектов, батальон ставит ротам задачу прямым направлением ворваться в оборонительную полосу, не обращая внимания [на то], что у него там осталось в тылу, что у него осталось на фланге. Первому батальону на таком широком фронте ставится задача – ворваться и овладеть какими-то пунктами в обороне». При такой тактике какое-либо творческое участие в бою командира полка – маневр с целью создания превосходства в мощности огня на слабозащищенном участке или маневр увода своих войск от огня противника – начисто исключалось: «В такой насыщенной огнем глубине, как эта, маневр батальоном, ротой исключен. Здесь маневр может осуществляться только взводами и отделениями. Командир полка в зависимости от обстановки может только усиливать тот или другой участок батальонами. Основное назначение батальонов – ворваться». То есть уже у командира полка задача была упрощена до минимума – послать батальоны в атаку и ждать. Если атака неудачна и батальон не ворвался на местность, то послать в атаку оставшиеся батальоны.

Однако на Совещании предшествовавшие Смирнову докладчики и выступающие критиковали, в частности, и уставную тактику советской пехоты. В частности, за то, что из стрелковой дивизии в 17 тысяч человек послать в атаку можно только 640 бойцов, в результате плотность атакующих пехотных цепей очень мала. Смирнов опроверг эту критику: «Я написал: фронт наступления взвода до 150 м. Надо сказать, что к этому выводу мы пришли общими силами на занятиях, которыми руководил Маршал Советского Союза т. Буденный. И что получается? Как только мы ставили бойцов на фронте [с интервалами] 2, 3, 5 метров и заставляли их подняться в атаку, то исчезали всякие разговоры о том, что при атаке нет плотности, нет пехоты. Пехота, поднявшись на фронте 150 м, имея интервалы до трех метров, представляет из себя внушительную силу».

И вот об этих интервалах в три метра между атакующими пехотинцами заговорил выступивший в прениях по докладу Смирнова генерал-майор С. С. Бирюзов, на тот момент командир 132-й стрелковой дивизии. Он обрисовал проблему с совершенно иной стороны: «О боевом порядке наступления. Наша штатная дивизия имеет 81 стрелковый взвод. При организации боевого порядка в наступлении получается, что мы рвем главную полосу обороны в лучшем случае 24 стрелковыми взводами, а все остальные примерно 67 взводов эшелонированы в глубине. Создается наращенный удар. Это хорошо, но давайте посмотрим огневые средства. Станковые пулеметы не стреляют, и мы себя обманываем, когда говорим, что наши пулеметы стреляют. Роты при наступлении обычно идут примкнутыми флангами, и станковые пулеметы стрелять не могут: ни в интервалы между ротами, ни в интервалы между взводами. Все закрыто пехотой и свободного пространства для ведения пулеметного огня нет. Станковые пулеметы не стреляют, и огневая сила удара получается только в лице 24 стрелковых взводов. К нашему сожалению, мы не научились еще стрелять через голову, поэтому я и утверждаю, что огневая сила выражается только в 24 стрелковых взводах. И это, мне кажется, требует некоторой перестройки боевого порядка».

То есть по довоенному боевому уставу РККА, защищаемому Смирновым, плотность атакующей советской пехоты должна была быть такова, что даже такие огневые средства стрелкового полка, как станковые пулеметы, не в состоянии были вести огонь по тому противнику, которого атаковали пехотинцы! А артиллерия в момент атаки молчала, чтобы не задеть своих! Посему вести по противнику огонь имели возможность только сами атакующие пехотинцы из винтовок на ходу. И что же предлагал один из будущих начальников Генштаба Советской Армии?

«Рота наступает 2 эшелонами, и второй эшелон движется на расстоянии 250 м в глубине за первой линией взводов и огня дать не может, в то же время сам находится под действительным оружейным и пулеметным огнем (противника. – Ю. М.). Поэтому роте наступать в 2 эшелонах нецелесообразно. Эту роту нужно заставить наступать в одном эшелоне, чтобы третьи взводы могли принять участие в огневом бое в период наступления. Это несколько увеличивает огневую силу, и тогда будет не 24 взвода, а уже 32 взвода, и огневая мощь нарастает», – соблазнял Бирюзов начальство своим предложением.