Семь грехов радуги - читать онлайн книгу. Автор: Олег Овчинников cтр.№ 56

– Куда? – окликаю. – Я с тобой! – И, не глядя, передаю визитку вкупе с сотовым Маришке.

Но она не берет, а вместо этого хватает меня за запястья и сжимает крепко, до онемения. В недоумении оборачиваюсь к ней и вижу в некукольных зеленых глазах отражение утренних слез.

– Жди внизу, – жестко приказывает Павел. – Если через две минуты не вернусь, значит, эт самое…

Железная дверь за ним медленно и бесшумно закрывается.

– Пусти! – прошу Маришку. – Больно же!

– Две минуты, – твердит она, каменея лицом. – Всего две минуты.

Беззвучно борюсь с собой. Потом с ней.

Но заняты руки. К тому же Маришка, когда это необходимо, может быть очень сильной.

Первая минута ожидания вытягивается в половину вечности.

– Пусти, – мягко урезониваю. – Это же смешно!

– Так смейся! – разрешает Маришка.

– Слышишь?.. – спрашиваю, чтобы отвлечь, но в этот момент слышу сам.

Внутри пристройки что-то с грохотом рушится, Маришка на секунду отвлекается, а я оказываюсь на свободе и как был, с сотовым в левой руке и визиткой в правой, взлетаю вверх по ступенькам.

«Жаль, – успеваю подумать, – перед смертью не запишешься».

И отскакиваю назад, когда распахнувшаяся дверь пытается припечатать меня к перилам крыльца.

Появляется рыжий с дипломатом под мышкой, за ним – лысый со сдувшимся рюкзаком, как будто прилипшим к спине. Моей реакции и сообразительности хватает лишь на то, чтобы отступить, убраться с их пути и прикрыть спиной Маришку. Рыжий удостаивает меня благожелательным взглядом серых, в мелких красных прожилках, глаз и, позвякивая, сбегает с крыльца. В свободной от дипломата руке у него крепко зажаты две бутылки водки; позвякивают, соударяясь, именно они. Горлышки еще двух бутылок выглядывают из карманов плаща лысого.

Провожаю их растерянным взглядом и, опомнившись, мчусь наверх, к Пашке, но он сам уже выходит мне навстречу. С непонятным, лишенным всяческого выражения лицом.

– Что? – Бросаюсь к нему. – Что они сделали?

– Да в-вот, – Пашка вынимает из кармана руку с пистолетиком и задумчиво рассматривает, – водки купили.

– А что у них в дипломате? – спрашивает Маришка. – Ты видел?

– И в рюкзаке! – добавляю. А сам верчу Пашку перед собой так и эдак, оглядываю спереди, сзади, сбоку, сверху, хлопаю по спине, рукам, плечам, голове… Все цело, все. Только пиджак немного замызган на правом плече.

– Ты не поверишь, – обещает Пашка. – П-пустые бутылки. Кстати, хватит по мне стучать.

– А что гремело? – спрашиваю. – Ты стрелял?

– Не-а. – Пашка трясет головой, и на его лице постепенно проступает осмысленное выражение. – Это я плечом. Там ящики пустые стояли. Задел неудачно.

Мы синхронно поворачиваем головы на восток, туда, где в просвете между двумя домами еще видны силуэты удаляющихся краснокожих. Их затылки на небесно-голубом фоне похожи на два крошечных заходящих солнца.

– Что-то я тогда не поняла, – высказывает общее мнение Маришка, – почему у них такие красные… эти?..

– Алкоголики, – раздается прямо над ухом баритонистый рокоток. – С ними мы пока ничего не можем поделать.

Посетивший меня столбняк не мешает мне, однако, повернуть голову, чтобы посмотреть на говорящего.

Впрочем, что на него смотреть? Почти такой же, каким я впервые увидел его ровно неделю назад. Те же борода, синие кроссовки с тремя белыми полосками и бабочка оперного певца. Только на плечах теперь бежевая болоньевая куртка. Расстегнутая, естественно. Под ней – расстегнутый пиджак поверх расстегнутой жилетки. Дальше – белая сорочка – по счастью, хотя бы ее удалось застегнуть на выпуклом и округлом как у беременной географички животе. И лицо, кажется, еще больше подобрело по сравнению с прошлым разом. Но не сильно, на пару сантиметров.

Судя по выражению Маришкиного лица, не я один не заметил, как он подошел к нам сзади. Подкрался…

Пашка поспешно прячет в кулаке грозное табельное оружие и беззвучно шевелит губами:

– Самаритянин?

Но наш новый собеседник слышит и баритонисто хохочет в ответ.

– Ой нет! – сквозь смех заявляет он и даже всплескивает руками в жесте: ой, сдаюсь, ой, насмешили! – Только не самаритянин! Лучше уж по примеру милой дамы зовите меня «толстым». Так привычнее.

Маришка вспыхивает на миг и, как обычно, застигнутая врасплох, переходит в контратаку.

– Вы сказали: «пока», – напоминает она.

– Когда?

– Вы сказали: «С этими мы пока ничего не можем поделать». Что вы имели в виду, говоря «пока»?

– Ах, вы об этом, – вздыхает добрый самаритянин. – Погодите, вот покончим с убийством как явлением, займемся медленными самоубийцами: алкоголиками, наркоманами…

– Это как это? – интересуется заинтригованный Пашка.

– Вы не торопитесь? – спрашивает самаритянин. Так спокойно, будто это нас, а не его в данный момент ждет заполненный наполовину малый концертный зал, готовый внимать, возражать, пропускать мимо ушей, цепляться к словам, скептически поджимать губы, бросать остроумные реплики с мест, верить. – Тогда давайте пройдем через парк…

Он галантно предлагает руку Маришке, дружески придерживает Пашку за локоть и увлекает обоих за собой. Они идут неспешным шагом, и я, как привязанный, плетусь следом.

В одной руке у меня крохотный меч с кнопочками и напоминающим антенну лезвием, в другой пухлый щит из коричневой кожи, и сам я чем-то неуловимо похож на телохранителя.

При виде нас она не смогла сдержать слез. От радости.

– Так вы вместе? – всхлипнула. – А я-то… – Синие старческие пальцы смахнули слезинку с морщинистой синей щеки. – Вы уж извините, что сразу не призналась. Мало ли, думала, вдруг вы из милиции?

– А мы и есть из милиции, – улыбнулся Пашка. – Хотите, удостоверение покажу?

Старушка-уборщица попятилась, глядя на нас с испугом и недоверием.

– Не нужно бояться, – успокоил ее самаритянин. – Милиция – она тоже разная бывает. – Посмотрел на Пашку. – Ну! Что же вы!

– А вы сами? – спросил тот, – разве не можете?

Самаритянин вздохнул.

– Я же объяснял…

– Ладно, ладно, – торопливо согласился Пашка. Обернулся к уборщице. Простер над ней руку, потом, устыдившись, убрал, покосился на самаритянина и сцепил клешни за спиной. – Я… прощаю вас.

– Спасибо вам, – поблагодарила старушка, на глазах светлея лицом…

– Как вы это делаете? – спросил Пашка на подходе к зрительному залу.

– Я? – удивился самаритянин. – А вы?

– Спрошу иначе. Кто все это начал?