– Прекрати, – холодно прошелестела трубка. – Ты врешь и даже не стремишься к правдоподобию. Из тебя никогда не получится хороший писатель.
– Я вру? Вам мало моих слов? Моих слез? Вам нужны еще доказательства? Ну так получайте! – Я приблизил трубку настолько, что почти коснулся губами ее гладкой поверхности, и начал произносить то, что раньше твердил только про себя, зато постоянно. Чтобы не дай бог не забыть, даже по пьяни, даже в кошмарном сне.
– Семнадцать, – сказал я. – Сто сорок четыре. Шестьдесят девять. Семьсот тринадцать. Ноль тридцать четыре. Пятьсот девяносто…
– Идиот! – Странное дело: Валерьев вопил в трубку, но голос его по-прежнему оставался чуть громче шепота. – Ты с ума сошел: диктовать открытым текстом!
– А что, нейтринная связь не защищена от прослушивания? – спросил я. – Теперь-то вы мне верите?
– Верю, верю! – почти беззвучно орал Валерьев. – Только, ради бога!.. Ради самого себя, не бросай, пожалуйста…
Наверное, он собирался сказать: «не бросай трубку», хотя в моем случае вернее было бы «не переключай рычажок». Как бы то ни было, мне не пришлось делать ни того, ни другого, все свершилось само собой. Связь с поверхностью оборвалась. Я раз десять прокричал душераздирающее «Але!» в оглохшую трубку, прежде чем окончательно в этом убедился.
Полная тишина, ни статики, ни динамики.
Тогда я внимательно осмотрел трубку и обнаружил на обратной стороне маленькую крышечку, а также стрелочку, указывающую, в каком направлении ее тянуть. Я потянул. Из открывшегося потайного отделения мне в ладонь скатилась батарейка в картонном корпусе цвета украинского флага. Я поднес ее к глазам, чтобы рассмотреть. На батарейке имелась надпись «Орион А-342», даже не помню, в каком году я последний раз видел такую. Она выскользнула из руки, напоследок испачкав пальцы аккумуляторной кислотой, и покатилась по полу в сторону провала.
Мои надежды катились вслед за ней. «Вот из-за такой нелепой случайности… – устало подумал я. – Из-за не вовремя подсевшей батарейки и погиб ракетный корабль «Орион»…»
Вероятность того, что мне когда-нибудь удастся расстаться с этим поездом стремилась к минус бесконечности. Минус был жирным и напоминал милый сердцу каждого автолюбителя «кирпич».
Из задумчивости меня вывел голос бывшего космонавта «Ориона», который, по-видимому, считал, что из любой ситуации всегда есть выход, даже если это выход в открытый космос, а у тебя нет скафандра. И который, судя по голосу, временами не брезговал аккумуляторной жидкостью из батареек.
Глава двадцать вторая
«Станция Переливания Крови»
– прокаркал он, и я пожалел, что не могу вырвать ему язык.
Возможно, он прав и выход действительно есть всегда, но, к сожалению, порой он настолько непригляден, что очень трудно заставить себя им воспользоваться.
Я рывком распахнул дверь и ввалился в кабину.
– Если мы планируем отсюда выбраться, – сказал я, – мне прямо сейчас позарез нужна одна батарейка. – И добавил как добил: – Пальчиковая.
Первым отреагировал Евгений.
– Я тебе и без бат-тарейки что хочешь заряжу! – Он страшно ухмыльнулся половиной лица и вытянул вперед указательный палец. Я кожей почувствовал нарастающее в кабинке напряжение.
– Погоди. – Я отмахнулся от него и обратился к тому, кто меня больше всего интересовал: – Игорь!
– Не-ет, – Мальчик медленно помотал головой и испуганно попятился, что было не так-то просто в условиях кабинной тесноты. – Я не отдам.
– Игорь, – с нажимом повторил я. – Это не просьба. Выбора нет.
– Не отдам!
Его лицо побледнело. Мальчик прижал ладонь к груди в том месте, где до сих пор слаженно бились два сердца, человеческое и электронное. Я собирался прямо сейчас остановить одно из них. Хотя мне очень, очень не хотелось этого делать.
– Так… У кого еще есть батарейки? – спросил я без особой надежды.
– Нету, – ответил за всех Петрович. – Кабы раньше знать…
Ларин положил руку на плечо мальчика, но тут же убрал ее, получив заряд статического электричества, и неловко попытался утешить.
– Сейчас это не больно. Он же спит.
– Паша-Пашенька, ты уверен, что это необходимо? – негромко спросила Лида.
– Да, – ответил я. – К сожалению.
– Нет! – Игорек почти кричал. Он втянул голову в плечи и вжался спиной в фанерную стенку. В этот миг он казался мне совсем чужим.
– Пожалуйста, не заставляйте меня…
– У него там клапан, что ли? – подал голос Савельев. Возможно, он хотел, чтобы это прозвучало небрежно, но округлившиеся глаза рядового выдавали истинное отношение к происходящему.
– Какой к-клапан? – не понял Женя.
– Ну, сердечный. На батарейках.
– Придурок! – прокомментировал Петрович и снова уставился за окно. Только цЕпочка в его руках натянулась еще сильнее.
– Нет, – ответил Ларин рядовому. – Просто такая игра. Электронная.
После этих слов мальчик заплакал.
– Тогда какие проблемы? – В голосе Савельева слышалось искреннее недоумение.
И вправду, какие проблемы?
Только одна: в заблестевших глазах Игорька я вижу свое отражение. И оно мне не нравится.
Что поделаешь… Человеку свойственно узнавать свое отражение в чем угодно: и в глазах девятилетнего мальчика, и в поверхности грязной лужи. Человек остается собой независимо от свойств отражающей поверхности. Игорек еще поймет это, когда вырастет. Если вырастет. Если проживет ближайшие… 75 минут. И чтобы у него появилась такая возможность, я сейчас обязан быть жестким. Если потребуется, жестоким.
– Игорь, пожалуйста, – попросил я. – Нам не справиться без твоей помощи, понимаешь. Не только нам… У тебя ведь тоже наверху кто-то остался. Одноклассники, друзья во дворе, родители, наконец. Мать, отец…
Я говорил и в то же время не мог избавиться от чувства, что все сказанное не имеет смысла. Барьер, воздвигшийся между мной и Игорьком, не относился к разряду тех, которые можно преодолеть хитростью или откровенностью. Нет, такие барьеры можно только пробивать. И я попытался:
– Точнее, полтора отца.
И это подействовало.
– Подавись!.. тесь!.. – закричал мальчик. – Все вы!..
Он швырнул мне с нежностью маленький оранжевый овал – клянусь, я раньше не подозревал, что можно швырнуть что-то с нежностью, но сейчас это выглядело именно так – и выбежал из кабины.
– Только, ради бога, без глупостей, – крикнул я ему вслед.
– Я тоже… – прошептала Лида и попыталась протиснуться мимо меня к выходу, но я не пустил.
– Пожалуйста. – Я посмотрел ей в глаза. – Не надо.