Шардик - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Адамс cтр.№ 29

Спустя минуту Кельдерек поднялся на ноги и медленно двинулся к опушке с таким ощущением, будто он, бодрствующий, наблюдает за собой, погруженным в сон наяву. Сном этим была его собственная жизнь, где есть время и чувственное восприятие, голод и жажда, — жизнь, на которую сейчас он смотрел с сияющих высот тишины. Он заметил у себя на руке царапину от шипов тразады и ощутил где-то далеко-далеко в своем существе слабое эхо боли. Медленно, очень медленно он поплыл вниз, чтобы воссоединиться со своим телом. Они вновь стали одним целым — так собираются воедино раздробленные отражения в пруду, когда всколыхнутая вода вновь успокаивается, — и Кельдерек обнаружил, что стоит на опушке, глядя на открытый склон и почесывая оцарапанную руку.

По освещенному закатом косогору приближался Шардик, неуверенно петляя, часто останавливаясь и переводя взгляд с реки на лес и обратно. Поодаль за ним двигались широким полукругом восемь или девять женщин, включая Ранзею и тугинду. Когда медведь нерешительно замирал на месте, они тоже останавливались и стояли на равном расстоянии друг от друга, покачиваясь в такт своему напеву; вечерний ветер шевелил их распущенные волосы, слабо колыхал бахрому на туниках. Когда медведь трогался дальше, они следовали за ним — так, что он всегда оставался впереди и в центре. Никто не выказывал никаких признаков волнения или страха. Слаженное движение женщин напомнило Кельдереку инстинктивные одновременные повороты птичьей стаи в небе или рыбьего косяка в прозрачной воде.

Шардик явно находился в помраченном состоянии, но объяснялось оно остаточным действием сонного зелья или гипнотическими свойствами пения, было непонятно. Женщины позади него ритмично раскачивались из стороны в сторону, точно колеблемые ветром ветви, лучами расходящиеся от ствола дерева. Внезапно Кельдерека охватило неодолимое желание присоединиться к их опасному и прекрасному танцу, вверить свою жизнь Шардику, стать одним из тех, кому во всей полноте явлена сила Шардика и через кого она может излиться в мир. И с желанием этим пришла твердая уверенность, что Шардик не причинит ему вреда (хотя даже если он и ошибался, это не имело ни малейшего значения). Кельдерек вышел из-под деревьев и зашагал по направлению к огромному зверю.

Ни медведь, ни женщины, казалось, не замечали его, пока он не приблизился к ним на расстояние в половину броска камня. Тогда Шардик, начавший было отклоняться от леса к реке, остановился и медленно повернул опущенную голову в сторону охотника. Кельдерек тоже остановился, с приветственно вскинутой рукой. Заходящее солнце слепило его, но он этого не знал. Глазами медведя охотник увидел себя самого, стоящего на широком косогоре.

Шардик неуверенно всмотрелся поверх озаренной закатом травы и медленно направился к одинокой фигуре. Он подступал все ближе и ближе, надвигаясь на ослепленного солнцем охотника темной громадой; Кельдерек уже слышал тяжелое дыхание медведя и глухой стук когтей по земле. Смрадный запах зверя накатил на него волной, но он чувствовал лишь собственный запах, обоняемый Шардиком, растерянным и оторопелым в своем пробуждении от навеянного зельем сна, испуганным своей телесной немощью, устрашенным незнакомым окружением. Медведь подозрительно обнюхал человека, но признаков беспокойства не проявил, поскольку тот стоял совершенно неподвижно и страха не выказывал. Потом снова донеслись голоса, раздававшиеся то с одной стороны, то с другой, перекликавшиеся потоками звуков, приводившие в замешательство, усыплявшие природную свирепость, и зверь двинулся дальше, в единственном направлении, откуда не доносилось никаких непривычных шумов. А в следующий миг человек, не вызывавший у него враждебных чувств, повернулся и пошел вместе с ним к сумеречному, безопасному лесу.

По знаку тугинды женщины остановились и застыли каждая на своем месте, глядя вслед медведю и охотнику, которые, шагая бок о бок, вошли на опушку и скрылись за деревьями.

Той ночью Кельдерек заснул на голой земле рядом с Шардиком, не думая ни о костре и пище, ни о леопардах, змеях и прочих опасностях, таящихся в темноте. Не думал он ни о Бель-ка-Тразете, ни о тугинде, ни о том, что там происходит в лагере. Как Мелатиса не боялась пораниться мечом, приставленным к горлу, так же и Кельдерек не боялся медведя, подле которого лежал. Проснувшись среди ночи, он увидел могучую спину, подобную крыше хижины на фоне звездного неба, и тотчас снова погрузился в безмятежный сон. Когда забрезжил серый, холодный рассвет и в деревьях защебетали птицы, охотник открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть Шардика, бредущего прочь через кусты. Он неуклюже поднялся на ноги и с минуту стоял, дрожа от холода, потягиваясь, поводя плечами и потирая лицо ладонями, словно его изумленная душа только сейчас вернулась наконец в тело. В каком-то другом краю, знал Кельдерек, в каком-то другом мире, незримом, но близком, невещественном, но более реальном, чем этот лес и эта река, они с Шардиком были единым существом, целым и частью, — так алый трубчатый цветок является частью жестколистой ползучей лозы трепсиса. Поглощенный такими мыслями, охотник смотрел вслед медведю, не пытаясь последовать за ним, а когда Шардик окончательно скрылся из виду, он повернулся и отправился на поиски женщин.

Почти сразу Кельдерек наткнулся на Ранзею — закутанная в плащ, она стояла на прогалине, опираясь на посох. При виде его жрица низко наклонила голову и прикоснулась ладонью ко лбу. Рука у нее дрожала — то ли от холода, то ли от страха.

— Почему вы здесь? — осведомился он спокойным, повелительным тоном.

— Владыка, мы по очереди всю ночь сторожили здесь, рядом с вами, ибо не знали… не знали, что может произойти. Вы оставляете владыку Шардика?

— На время. Велите двум или трем девушкам повсюду следовать за ним, не теряя из виду. В полдень одна из них пускай вернется и сообщит, где он. Шардика нужно будет накормить, если он сам не сумеет раздобыть пропитание.

Ранзея снова дотронулась ладонью до лба, подождала, когда Кельдерек пройдет мимо, и двинулась за ним по пятам. Тугинду он в лагере не застал — та совершала омовение в реке — и поел в одиночестве. Нилита подавала ему еду и питье, стоя на одном колене и не произнося ни слова. Когда наконец показалась тугинда, Кельдерек встал и зашагал ей навстречу. Девушки, сопровождавшие верховную жрицу, тотчас отошли прочь, и они двое снова долго разговаривали наедине у водопада. Теперь, однако, вопросы задавал охотник, а тугинда слушала со всем вниманием и отвечала, тщательно подбирая слова, но ничего не утаивая, как женщина отвечает мужчине, от которого ждет наставления и помощи.

— Ваше Песнопение, сайет… — начал Кельдерек. — Что оно значит и в чем его смысл?

— Это одна из древних тайн служения, сохранившаяся до наших дней со времен, когда владыка Шардик обитал на Ступенях, — ответила тугинда. — Издавна женщины, совершавшие Песнопение, показывали тем самым, что вверяют владыке Шардику свою жизнь. Вот почему ни одна женщина на Квизо никогда не становилась певчей по приказу. Каждая приходит к Песнопению лишь по движению своей души — и хотя мы можем научить новообращенную тому, что сами знаем, в существе своем Песнопение всегда остается таинством взаимодействия воли божьей с ее волей. Это искусство постигают не ради собственной выгоды и не ради удовольствия других, но единственно для того, чтобы утолить свое страстное желание полностью предаться владыке Шардику. Поэтому если духовный пыл певчих ослабнет, сила Песнопения ослабнет тоже, — во всяком случае, так меня учили. До вчерашнего дня ни одна женщина из ныне живущих не возносила Песнопение владыке Шардику, и я возблагодарила Бога, когда увидела, что оно не утратило силу.