Энигматист. Дело о Божьей Матери - читать онлайн книгу. Автор: Артур Крупенин cтр.№ 39

И, конечно, я научил моего Господина надувать свиные кишки, прижигать головешкой возникшие неровности и затем с увлечением гонять получившийся пузырь по пустырю, остервенело пиная его ногами.

Также вспоминаю «остракинду» — игру, в которой мы состязались, разбившись на две команды. Жребий в виде подброшенной в воздух устричной створки, имеющей белую и черную стороны, определял, кому убегать, а кому салить. Осаленный катал осалившего на закорках. Не знаю, как ты, а я не видал игры увлекательнее.

Даже строгий, но не лишенный духа соперничества Мардоний нет-нет да и присоединялся к нам в этих плебейских развлечениях. Помню, играли мы как-то в «мельника». Участники этого захватывающего состязания, задрав туники, садились в кружок, спиной друг к другу. Победителем становился тот, кто первым раздувал кучку мелкомолотой муки, не прибегая при этом к помощи легких.

Видя наши потуги, Мардоний со смехом уселся на свободное место, потеснив чуть ли не половину игроков своим огромным задом. Он в два счета не только развеял муку, но и раскидал далеко в стороны лежавшие рядом камушки…

…Однако я слишком много говорю о себе. Пришло время рассказать о моем Господине. Звали его Флавий Клавдий Юлиан, и, дабы оставить побольше места для описания его великих деяний и прочих событий, далее я буду звать его просто Юлианом.

Свою мать он потерял на первом году жизни, а в шесть лет остался круглым сиротой. Отца и остальных родственников умертвили сразу по смерти Константина, как поговаривали — по приказу императора Констанция, дабы уменьшить число претендентов на трон, а заодно сократить ряды потенциальных мстителей за совершенные ради этого злодеяния. Расчищая путь к короне, властолюбивый Констанций в одночасье устранил двух дядей и семерых двоюродных братьев. Мой Господин был восьмым, а его брат Галл — девятым. Их пощадили за молодостью лет. До поры.

По слухам, отца убили прямо на глазах Юлиана. Впрочем, он никогда и ни с кем не делился этими ужасными воспоминаниями…

…Разумом Юлиан был настоящим римлянином — бесстрашным, целеустремленным и чуждым к роскоши. Сердцем же он со временем стал все больше и больше походить на эллина, предпочитающего философский спор фехтовальному поединку и Гомера — государственным декретам. Этой метаморфозе неосознанно способствовал и Мардоний, горячо возлюбивший все греческое, от вина до женщин.

Каких еще женщин? — удивишься ты. И напрасно. Толстяк был лишен потомства, но отнюдь не мужских радостей. Не знаю, как будет при твоей жизни, а в мои годы в евнухов обращали тремя путями: полным отрезанием, частичным отрезанием и сдавливанием. Мардонию выпало последнее, наиболее щадящее из трех. А посему, несмотря на пузо и отвисшие щеки, у прекрасного пола толстяк шел прямо-таки нарасхват, ибо сулил пылким девам безопасное, но не менее приятное, чем в обычных случаях удовольствие…

Носить одежду из сильно мнущейся ткани вроде хлопка или льна и выглядеть при этом элегантно — настоящее искусство даже для умеющих одеваться итальянцев. Комиссар Джованни Брулья этим искусством явно не владел. Помятыми выглядели не только его брюки и пиджак, но и лицо с очевидными признаками недосыпа.

Глядя в неожиданно светлые для брюнета глаза комиссара, Глеб вспомнил рассказ одного бывалого диссидента о том, что в советское время силовиков и в особенности «гэбистов» можно было легко узнать по глазам. Они, дескать, у них, как правило, светлые, водянистые. В силу специфики своей работы и сложившегося круга общения, Глеб крайне редко видел вблизи людей, о которых с неприязнью вспоминал старый диссидент, но всякий раз, когда это все же случалось, он по старой памяти невольно присматривался к цветовой гамме радужных оболочек. Как ни странно, бывший политический оказался прав. Складывалось ощущение, что по какому-то тайному уложению безопасность нашей страны блюдут исключительно светлоглазые люди. Впрочем, благодаря славянскому генотипу подобный «иридоотбор» в России провести совсем нетрудно. Другое дело — южная Европа и кареглазая по умолчанию Италия. Тем более удивительно, что глазами и комиссар Брулья, и его зам по фамилии Звельо полностью соответствовали самым высоким стандартам, какие только могли выдумать хозяева мрачных кабинетов с видом на Лубянскую площадь.

— Benvenutti a Firenze! — помахав рукой, поприветствовал комиссар только что сошедших с трапа Стольцева и Лучко.

— Добро пожаловать во Флоренцию! — вежливо переадресовал приветствие капитану Глеб, жадно втягивая носом незнакомые запахи чужой весны.

Усадив гостей на заднее сиденье черной «альфа-ромео», комиссар устроился рядом с водителем. Обернувшись к пассажирам, он тщательно позаботился о том, чтобы под улыбкой от уха до уха скрыть истинные чувства, вызванные приездом российской делегации. Вообще-то Брулья всегда с удовольствием принимал зарубежных гостей и обожал выступать в роли хозяина. Но только не в этот раз.

В жизни Джованни Брульи все в последнее время складывалось успешно: прекрасные дети, прекрасная жена, прекрасная любовница. Да и назначение на пост начальника Межрегионального управления полиции, курировавшего Тоскану, Умбрию и Марке, было у комиссара практически в кармане.

Хотя следовало заметить, что на эту должность претендовал не только он. Еще бы, выпадала редчайшая, если не единственная возможность вскарабкаться вверх по служебной лестнице, не переезжая в другой город, поскольку управление было расквартировано здесь же, в его родной Флоренции. А ни о каком переезде ни Анжела, ни дети и слышать не хотели. Уж не говоря о Сильвии, к которой Брулья наведывался дважды в неделю, тщательно оберегая эти тайные встречи от людских глаз. Да он и сам никуда не хотел уезжать даже в погоне за высокими чинами. Он здесь родился, вырос и был совсем не против здесь же и умереть. Только не теперь, конечно, а лет этак через сорок, а еще лучше — пятьдесят. В почете, уважении и достатке. И так все оно и будет, получи он это назначение и желанное звание Commüsario Capo. Как ни крути, а «старший комиссар» звучит куда лучше, чем просто «комиссар».

И надо же было такому случиться, что именно в тот момент, когда начальство уже намекнуло ему о готовящемся приказе, на голову Брулье свалилась эта проклятая икона. И вот теперь старший комиссар Капарелли в конфиденциальной беседе прямо сказал, что обещанное повышение будет напрямую зависеть от исхода операции по розыску пропавшей «Богоматери». Да вот только где же ее найти?

Всю поездку из аэропорта комиссар, взяв на себя обязанности гида, тыкал пальцем по сторонам и рассказывал о достопримечательностях. Получалось у него не хуже, чем у профессионального экскурсовода. Было видно, что Брулья влюблен в свой город и знает его как свои пять пальцев. А гордиться флорентийцу и впрямь есть чем. Горожане спокон веку делали все возможное и невозможное для украшения соборов, улиц и площадей и поручали это лучшим из лучших. Достаточно вспомнить, что в состав худсовета, собранного с тем, чтобы принять работу у только что окончившего «Давида» Микеланджело и решить, где именно ставить новую статую, среди прочих мегазвезд своего времени входили, ни много ни мало, Леонардо да Винчи и Сандро Боттичелли.