Механика вечности - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Прошкин cтр.№ 7

– Кого – себя?

Мефодий хотел что-то сказать, но передумал и церемонно вручил мне плоский квадратный пенал.

– В твоем пальтецо столько интересного, доставай уж все сразу, чего тянуть!

– Это и есть все, – тихо произнес он. – Открой.

Я подцепил ногтем пластмассовую крышку и обнаружил в коробке две дискеты.

– Такие давно не выпускают – устарели. Но еще сложнее было найти трехдюймовый дисковод. В наше время это настоящий антиквариат.

– И что там? Результаты скачек за двадцать лет? Или президентских выборов? Или выигрышные номера какой-нибудь лотереи? Подожди, но ведь ты отказался рассказывать даже о шраме на своем – на моем! – пузе.

– Сведений о лотереях там нет. Ты же знаешь, я никогда не был жадным до денег. Вот и сейчас я отдал все. Только за то, чтобы получить возможность…

Прежде, чем Мефодий закончил, я убрал дискеты обратно в пенал и положил его перед собой: меня вдруг затрясло, и я испугался, что он выпадет из рук.

– Я правильно тебя понял? – Спросил я, не узнавая собственного голоса, – язык приклеился к нёбу, а в горле повис тугой, жесткий комок. – Там тексты?

– Четыре романа. По два на каждой дискете. И они твои. Я действительно известен, Миша. Для кого-то я даже кумир. Серьезно. Но сколько я к этому шел, сколько раз ломался! Забрасывал писанину, жег рукописи прямо на паркете, красиво так, по-гоголевски. Потом возвращался, что помнил – восстанавливал, что нет – писал заново.

– В конце концов ты добился.

– Недавно, Миша, совсем недавно. А жизнь-то прошла. Теперь, видишь, здоровьем занялся, хочу пожить еще, побольше успеть. У меня сейчас настоящая слава. Хватаю ее ртом и жопой, только поздно: мозги зачерствели, обозлились. Ничего уже не радует, пишется через силу. А у тебя все впереди. Ты молодой. На дискетах мои лучшие вещи. Они дадут тебе самое главное – громкое имя. Твои книги будут пользоваться бешеным успехом. Кого-то это могло бы испортить, только не тебя. Ты сбросишь балласт ненужных сомнений, ты расправишь крылья и взлетишь. Так высоко, как мне уже не подняться.

– Миша, это будет катастрофа, – сказал я, впервые отважившись назвать его по имени. – На месте неудачника вдруг возникает гений. Издаются романы, написанные гораздо позже. Такого насилия мир не потерпит.

– Все равно ты не откажешься. Не откажешься! – Повторил он с нажимом. – Потому что мир – это слишком много и слишком далеко. Он где-то там, за окном. И с чего ты взял, что кому-то станет хуже? Почему не наоборот? Соглашайся, Мишка, не будь дураком.

Я потоптался по кухне, припоминая, где оставил то загадочное послание. Ага, вот. Разгладив скомканный листок, я торжественно положил его перед Мефодием. «ОТКАЖИСЬ». Письмо уже не казалось мне таким бессмысленным. А если это перст судьбы? Или более прозаично – предупреждение того, кому известно чуть больше, чем нам с Мефодием.

Он склонился над бумагой и разглядывал ее несколько минут, словно там был целый рассказ.

– Ясно, – Мефодий резко поднялся и накинул плащ. – Ну что ж, прошлое осталось нетронутым.

Книжка и дискеты исчезли в глубоких карманах. Мефодий взял свой приборчик и несколько раз ткнул пальцем в маленькие кнопки.

– Я хотел поиметь собственную судьбу, а она не отдалась. Решила так и сдохнуть целкой, – сказал он горько.

– Погоди, ты уже уходишь?

– Эксперимент закончен. Машинка, как они и предполагали, бьет на двадцать лет. Осталось только вернуться, и всю жизнь мучаться тем, что так ошибся. В себе. Да, чуть не забыл. Роман, который ты начал писать…

– Там пока еще план.

– Не важно. В общем, не трать времени. Что-то путное у тебя начнет получаться лет через десять. Хотя, нет, бросать роман нельзя, ведь это и есть наш путь. От другого, легкого, ты отказался. Потому, что получил письмо, – усмехнулся Мефодий.

– Стой! – Крикнул я, когда его большой палец уже лег на ребристую кнопку. – Все так просто и быстро… Приходишь, ошарашиваешь и тут же сматываешься. А пять минут на размышления?

– Я не думал, что такое решение должно зреть. Получить все сразу, не принося в жертву самое дорогое – свою молодость.

– Что я должен сделать? Отнести рукописи в какое-нибудь издательство?

– Лучше всего в «Реку».

– Я тоже про нее подумал. «Река» на сегодня – самая серьезная контора.

– Да, насчет сегодня… – замялся он. – Я не успел тебе сказать… – Мефодий взвесил в ладони свой приборчик и медленно протянул его мне. – Как ты смотришь на предложение чуть-чуть прокатиться? Лет на пять.

– Чего?

– Перебор, да? – Осклабился он. – Если мы надумали выиграть двадцать лет, почему не добавить к ним еще пяток? Знаешь, мне это только сейчас пришло в голову…

– Заметно.

– Не дерзи, Миша. Раз уж появилась возможность взять жизнь за яйца… Ну, за что там ее обычно берут? Да черт с ней! Короче, хватит ждать! Зачем стоять в очереди, когда можно зайти с черного хода!

– А чего ты меня спрашиваешь? Дуй сам! Разыщешь третьего Мишу, двадцатипятилетнего, это не сложно.

– Нет, дорогой мой, я свою часть работы выполнил. Не знаю почему, но за один раз машинка дальше, чем на двадцать лет не перемещается, и этот прыжок я уже совершил. Теперь ее можно использовать снова. Следующий ход – твой.

– Почему? Доделывай сам, если взялся.

– Я в издательство пойти не могу, придется уговаривать нашего младшенького. В этом и заключается проблема. С тобой у меня гораздо больше общего, чем с ним, – тот, молодой, еще толком не обжигался. Нет, он меня и слушать не станет.

Мефодий с досадой хлопнул себя по колену и бросил коробку с дискетами на вспученную клеенку.

Он снова прав. Кем я был пять лет назад? Идеалистом? Слюнтяем, оценивающим каждый поступок по шкале «красиво – не красиво». Нет, не каждый. Случай с Людмилой показал, какой поганенький человечек жил в правильном, рассудительном мальчике.

– Точно, – сказал Мефодий, хотя я не произнес ни слова. – С младшим вообще дела иметь не нужно. Сходишь в «Реку» сам, а ему как-нибудь объяснишь, желательно попроще. И знаешь, что? Не доверяй ему, Миша. Поверь, мне издали виднее. Он непредсказуемый. Чистоплюй с замаранной совестью – это страшно.

– А я кто, по-твоему?

– А у тебя вот здесь мозоль, – Мефодий показал на сердце. – Ничего, это пройдет. Это, Миша, хорошо. Ну? – Спросил он требовательно.

– Выкладывай, что ты там измыслил.

– Да я, собственно, все сказал. Распечатаешь тексты, вернешься в две тысячи первый год и отнесешь их в издательство. Встретишься с сопляком, который еще не расстался ни с Аленой, ни со своими детскими идеалами, и предупредишь, чтоб готовился к грядущему успеху.

– Может, и Алена останется, если у него сразу четыре книги выйдут?