Механика вечности - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Прошкин cтр.№ 59

Бежать не пришлось. Куцапов продемонстрировал максимум лояльности к правилам дорожного движения и, как ни странно, изрядную выдержку.

На выезде из Москвы проверяли документы. У поста ГАИ выстроился хвост, впрочем, небольшой: в этот час основная масса направлялась в город. Двое инспекторов, отягощенных бронежилетами, барабанили в окна и подставляли руку ладонью вверх, в которую незамедлительно вкладывались права и техпаспорт. Гаишники подходили не к каждой машине, видимо, у них был приказ интересоваться только определенными марками, а может, они просто ленились.

Потные, неподвижные, мы сидели и напряженно ждали своей очереди. Лиманский сзади выпрямился и малодушно прикрыл глаза. Вспомнив хитрость Ксении, я сунул дырокол в рукав и нащупал широкую кнопку. Николай положил пистолет под сидение, но сначала он зачем-то снял его с предохранителя. Воспротивиться этому у меня не хватило силы воли, к тому же было слишком поздно. Инспектор вплотную подошел к нашей «Волге» и отвел руку, намереваясь постучаться, но в этот момент его окликнул напарник. О чем они говорили, я не слышал, но диалог продолжался не меньше минуты. Мы зачарованно следили за толстым скрюченным пальцем в пяти сантиметрах от стекла и думали об одном и том же: пронесет – не пронесет.

Инспектор все-таки постучал – так, что не подчиниться, означало бы объявить войну всему московскому ГАИ. Куцапов выдохнул и медленно опустил стекло.

– Здорово, – сказал инспектор, и мне почудилось, что в его приветствии кроется нечто большее, чем обычная милицейская фамильярность.

– Здрасьте, – обронил Николай.

– Ты чего, Колян, с перепоя?

Лиманский на заднем сидении подпрыгнул, а Куцапов непроизвольно потянулся к пистолету, но инспектор не собирался требовать водительское удостоверение – оперевшись на крышу, он наклонился и простер в окно руку. Николай озадаченно ее пожал и произнес:

– Вот, с корефанами едем. По делам.

– Вижу, что не с телками, – рискованно пошутил милиционер. – Где такую рухлядь откопал? Или маскируешься?

– Вроде того, – брякнул Куцапов.

– Ладно, некогда мне. Лазутчиков ищем, понял? Иностранных, – инспектор рассмеялся и отклеился от машины. – Давно не звонил. Телефон помнишь?

– Записан где-то.

– Ну, счастливо.

– Бывает такое! – Воскликнул Куцапов уже на кольцевой.

– Не бывает, – категорично возразил Лиманский.

– У меня в девяносто восьмом много дружков было, всех и не упомнишь.

– Как он тебя узнал? Ты же на тридцать лет старше.

– Точно, – растерялся Колян. – Петрович, меня эти непонятки просто убивают.

Мы свернули на какую-то дорогу местного значения, находившуюся вдали от шоссе. Это был тот самый путь, что вел от бункера к парому. Я невольно оглянулся – сразу после кольцевой начиналась стена одинаковых домов. Это они превратятся в опаленный холм, на который с таким трудом забирается шестиколесный автобус Коня. Правее башен – захламленная степь. Жилищный кризис двадцать первого века не позволит ей пустовать долго, и все пространство в округе покроется коростой безвкусных, но рентабельных зданий – будущих братских могил.

Прежде, чем мотор стал глохнуть, мы пролетели несколько километров. Еще метров триста машина прокатилась по инерции. Куцапов съехал на обочину и остановил «Волгу» у самой канавы.

Мы зашли в лес и побрели вдоль дороги. После городской суматохи это доставляло большое удовольствие. Идти было трудно: мешали кусты и горбатые корни деревьев, с травы еще не испарилась утренняя роса, однако на асфальт не тянуло. Мы вернемся в мертвую пустыню, спустимся в пропитанный керосином бункер, и роса на брюках, несколько травинок, прилипших к ботинкам, будут как привет от одного мира другому. Там тоже полно травы, но она видела гибель человечества, в ее фенотипе навечно закодированы воспоминания о взорвавшихся солнцах и черных дождях.

Скоро, гораздо раньше, чем я думал, возникло и поле, наискосок от которого стояли две бытовки, чудно названные паромом. Домиков мы не видели: с проселочной дорогой закруглялась и густая осиновая посадка, скрывавшая за своей пестротой даже яркое небо.

Колея круто и неожиданно вильнула к дачам, а рощица оборвалась как недопетая песня, и вместе с ней оборвалось что-то в груди. Вагончики были сожжены – не то, чтобы дотла, но примерно до такого состояния, в котором я их впервые увидел в две тысячи тридцать восьмом. Огонь, скорее всего, погас сам – если б его тушили, то со стен смыли бы всю золу. Бытовки стояли не обугленные, а какие-то свинцовые, будто о них почесалась большая линяющая кошка.

– Недавно горело, – сказал Николай, загребая ногой пушистый пепел. – Вчера или, может, позавчера.

– Пузырь! – Вспомнил Петрович. – С ним-то что?

Мы зашли в паром. Неизвестно, что нами руководило, лично я просто знал, что так надо. Раз паром существует, нужно им пользоваться. Мы боялись замараться о стены, и от этого помещение казалось тесным и особенно неуютным. Под ногами вздымались облачка серой пыли, над головой наметилась прореха, которая спустя сорок лет разойдется до огромной дыры. На полу проклюнутся больные растения, и в окно, которое к тому времени растеряет последние осколки стекла, вылезет бурьян.

В две тысячи восемнадцатом стены уже не пачкались, зола давно превратилась в удобрение для сорняка. Полы сгнили, зато сосна рядом с вагончиком залечила ожоги и подтянулась. Единственное, что напоминало о Пузыре, – это пустая помутневшая бутылка с облезшей этикеткой, впрочем, сколько их валяется по лесу?

Следующий переброс мы совершили с тяжелым сердцем. Самая малая беда, которая могла подстерегать нас в тридцать восьмом, – это отсутствие Коня, бункера и всего Сопротивления. Страшно не умереть, а выжить, когда остальные погибли. Выжить и остаться в одиночестве – для чего?

Я отодвинул жесткие стебли, закрывавшие выход, и, еле удержавшись от того, чтобы не зажмуриться, шагнул наружу. Нога погрузилась в сырую теплую труху, кишащую какими-то жучками. Труха оказалась дверью, съеденной за какие-то десять минут, что мы отсутствовали в две тысячи тридцать восьмом, – за долгие сорок лет, что она пролежала рядом со сгоревшим паромом.

Сзади меня подтолкнул Куцапов, ему также нетерпелось выбраться из обугленной коробки. Мои мрачные прогнозы относительно Сопротивления Колян пропустил мимо ушей, головоломки были не по его части.

Выйдя, он потянулся и неторопливо направился к автобусу. Да, вездеход стоял там, где ему полагалось, и я воздал хвалу небу, синхронизатору и черт знает еще кому, но отдельно – Куцапову. Быть может, благодаря его псевдоматериализму и тупому неверию во всякие там парадоксы в тридцать восьмом еще сохранилось какое-то равновесие.

Конь спрыгнул вниз и пошел нам навстречу.

– Быстренько вы, я даже покемарить не успел. А где гостинцы? – С детской непосредственностью потребовал он.