Россия в огне Гражданской войны: подлинная история самой страшной братоубийственной войны - читать онлайн книгу. Автор: Армен Гаспарян cтр.№ 45

К примеру, приезд генерала в Югославию в 1922 году вызывал опасения белградских властей. Считалось, что барон обязательно примет участие в эмигрантской междоусобице. Однако этого не произошло. Врангель сознательно дистанцировался от склок и тут же получил ворох обвинений со всех сторон – от реакционеров до либералов. Хотя позиция генерала ни для кого не была секретом. На одном из собраний высших чинов своей армии он недвусмысленно заявил: «Как бы ни сложилась обстановка, армия призвана играть особую роль в возрождении России. Лозунг, начертанный на наших знаменах – “Мы боремся за Отечество, народ сам решит, какой быть России”, – единственно верен. Вокруг армии начинается политическая борьба. Я решил сделать все, чтобы не дать вовлечь ее в такую борьбу».

Разногласия в рядах русской эмиграции стали благодатной почвой для деятельности Москвы, которая активно стравливала противников. Огромный вред контрреволюционным силам нанесли успешные операции советской контрразведки «Синдикат-2» и «Трест», а также движение «Смена вех», которое проповедовало поддержку советской власти, поскольку она выражает интересы державной России.

Заявление Врангеля о том, что армия остается вне политики, в целом вызвало одобрение в рядах Белого движения. Генерал Кутепов, никогда не скрывавший своих монархических убеждений, заявил тогда: «Мы, служившие при императоре во дни славы и мощи России, мы, пережившие ее позор и унижение, не можем не быть монархистами. Но нельзя допустить, чтобы, прикрываясь священными для нас словами “За веру, царя и отечество”, офицеров вовлекали в политическую борьбу». Впрочем, нашлись и те, кто считал, что пора снять белые перчатки и использовать в том числе и механизмы политической борьбы. Раз уж для вооруженного противостояния время пока не пришло, то сражаться надо на идеологическом фронте. А если Врангель не хочет этим заниматься – его можно заменить на более современного лидера, тем более что недостатка в таковых не было. Молодые генералы Белого движения безудержно рвались вперед.

Пользуясь отсутствием единства в эмиграции, большевики неустанно выступали с призывами одуматься и вернуться на Родину, как поступили генералы Гравицкий, Клочков и Зеленин. Оказавшись в стране победившей пролетарской революции, они немедленно подписали обращение, что Советская Россия дарует прощение всем бывшим белым офицерам. Однако, вопреки утверждениям советских историков, массового сокращения эмиграции не последовало. Из полутора миллионов вернулись лишь 120 тысяч человек. Уезжали к большевикам лишь те, кто захотел поверить в искренность красной пропаганды. Остальные свято претворяли в жизнь слова барона Врангеля: «Хоть с чертом, но против большевиков».

Мощным ударом по армии стала Генуэзская конференция. Нарком иностранных дел Советской России Григорий Чичерин делал с лидерами европейских стран все, что хотел. Он гораздо лучше их всех умел говорить, демонстрировать неожиданные логические ходы и играть на внешних эффектах. Это был подлинный триумф молодой советской дипломатии. Английские газеты писали в те дни: «Большевики получили трибуну и умело ею пользуются. Своим участием в конференции в качестве равных среди равных они достигли политического престижа, который им нужен».

Лидеры европейских стран вынуждены были идти на уступки своим недавним смертельным врагам. Первым, чем с необычайной легкостью пожертвовали страны Антанты, стало, естественно, Белое движение. Англия и Франция усилили давление на Белград, чтобы король Александр как можно быстрее добился роспуска армии Врангеля. Так всем будет спокойнее. В результате 22 апреля 1922 года генерал был вынужден выступить со специальным заявлением: «Единственная моя цель – обеспечить жизни моих старых соратников, пока Господь не даст нам возможность снова послужить Родине».

В Югославии белым частям запретили именоваться армией. Официально они низводились до уровня обычных эмигрантских организаций, таких как клуб любителей русской старины. Генерал Кутепов получил ультиматум, что его войска больше не могут пользоваться правами боевых частей, должны во всем подчиняться гражданским болгарским властям и разоружиться. Всем желающим вернуться в Россию предлагалась депортация, желающим остаться – перевод на сельскохозяйственные работы. Врангелю въезд в Болгарию запрещался.

Кутепову удавалось успешно саботировать настойчивые требования правительства Софии до 17 мая 1922 года. В этот день советская делегация в Генуе нанесла очередной серьезный удар по Белому движению. В подкомиссии, обсуждавшей общеевропейские обязательства о ненападении, большевики потребовали дополнить обязательства мерами «против бандитов». Под этой формулировкой имелась в виду, разумеется, русская армия Врангеля. В европейские газеты были переданы добытые советской разведкой секретные документы белогвардейцев, относящиеся к их связям с правительственными и военными кругами других государств.

Подборка была сделана весьма искусно, преподнося документы в нужном для большевиков свете. Лондонская «Таймс» 18 мая писала: «Это самый сильный удар, который большевики нанесли под занавес Генуэзской конференции». И тут же белогвардейцам выпало новое испытание – в Болгарии ситуация обострялась с каждым днем. Вообще, события 1922 года в Софии очень напоминали Петроград 1917-го. Разница была лишь в том, что все происходило в послевоенной обстановке. Генерал Витковский в своих воспоминаниях писал: «От корниловцев требовали снять форму. Избили 9 молодых офицеров инженерного училища. В довершение всего, чинам русской армии запретили проезд по железной дороге. Результатом большевистской работы стала напряженная обстановка в стране. Помнившие революцию в России понимали, что будет дальше».

Сходство с переворотом в Петрограде действительно было сильным. Москва активно помогала болгарским коммунистам. Правительство шло на одну уступку за другой, во многом повторяя прежние ошибки Керенского. Вся страна была опутана революционным подпольем и его агентурой, в которую, по данным контрразведки Кутепова, входил даже софийский градоначальник. Коммунисты полным ходом готовились к захвату власти. Естественно, армия Врангеля, накопившая за годы Гражданской войны богатейший опыт вооруженной борьбы со своими идейными противниками, была для болгарских коммунистов главной опасностью, тем более что «софийский Корнилов», как называли современники Цанкова, сразу заявил: уроки из революции в России он извлек и надеется, что Белое движение поможет братьям-славянам не допустить местных большевиков к власти.

Кутепов моментально заявил, что Первый армейский корпус в принципе не допустит никаких коммунистических волнений и подавит все в зародыше. Он не был ни политиком, ни дипломатом. Последний командир лейб-гвардии Преображенского полка, столкнувшийся с большевиками еще весной 1917 года, Кутепов хорошо понимал, что ждет Болгарию. Естественно, местные сторонники Ленина тут же стали кричать, что в стране готовится правый переворот. Государство было на грани гражданской войны. Штаб Врангеля призывал к осторожности. Был срочно возвращен в строй и направлен в Болгарию лучший дипломат Белого движения – генерал Шатилов. В своем рапорте Главнокомандующему он писал: «Положение русской армии в Болгарии в случае вооруженного выступления местных большевиков будет чрезвычайно затруднительным. Ведь первым последствием прихода их к власти будет расправа с нами».