Рассвет наступит неизбежно - читать онлайн книгу. Автор: Франсин Риверс cтр.№ 23

— Жизнь жестока, Атрет, но у тебя всегда есть выбор. Выбери прощение и будь свободным.

— Прощение! — Это слово прозвучало из его уст как проклятие. — В этом мире есть такие вещи, которые простить невозможно.

На глазах Рицпы снова заблестели слезы.

— Когда–то я тоже так думала, но это не дает тебе покоя, разъедает тебя изнутри. Когда Христос спас меня, в моей жизни все изменилось. Весь мир стал для меня другим.

— Мир всегда одинаков.

— Согласна. Мир тогда не изменился. Изменилась я.

На какое–то мгновение наступило молчание, после чего Атрет тяжело произнес:

— Ты ничего не знаешь о боли, женщина.

— Я знаю все, что только хочу знать, — в этот момент Рицпе очень хотелось видеть лицо Атрета и смотреть ему в глаза. — У всех нас свои раны, Атрет. Есть раны, которые видны всем. А есть раны, которые спрятаны так глубоко, что никто, кроме Бога, их не видит.

— И какие же раны у тебя? — иронично спросил он.

Она не ответила. Ей не хотелось подвергать себя его насмешкам и презрению.

Атрет нахмурился. Он видел ее освещенное луной лицо и понимал, что молчит она вовсе не из желания бросить ему вызов.

— Какие у тебя раны? — спросил он ее уже более мягко, действительно желая знать об этом.

— Личные, — сдержанно ответила она.

Ее упрямство выводило Атрета из себя.

— Между нами нет ничего личного. Ты здесь только потому, что я готов терпеть твое присутствие ради этого мальчика. А теперь расскажи мне о том, о чем я тебя спрашиваю.

Она покачала головой.

— Может быть, когда–нибудь я и расскажу, Атрет, но только не тогда, когда ты мне прикажешь, а когда мы оба будем доверять друг другу. Не раньше.

— Этого никогда не будет.

— Значит, мы никогда не будем говорить об этом.

Атрет вышел из тени. Рицпа инстинктивно боялась его. Она знала: именно такие глаза видели перед собой все те люди, которых в следующее мгновение настигала смерть. У нее все похолодело внутри, и она приготовилась к тому, что германец ее ударит.

Атрет смотрел в ее темные глаза. Она ничего не говорила. Просто сидела и ждала. Как ждали до нее другие.

Он сжал кулаки, вспомнив юного хаттского гладиатора, который стоял перед ним, покорно ожидая его смертельного удара в сердце. Вспомнил и многих других…

А Рицпа продолжала сидеть неподвижно — ей было страшно, но при этом она ни о чем не умоляла и не пыталась защититься.

Выражение покорности на ее лице смутило германца. И вдруг перед его глазами встал еще один образ: Халев, стоящий на коленях и слегка откинувший голову назад, чтобы открыть ему шею, когда толпа с трибун кричала: «Югула!».

Слова этого иудейского гладиатора эхом отозвались в сознании Атрета: «Отпусти меня на свободу, друг». С этими словами Халев положил руки на бедра Атрету и откинул голову назад… Тогда германца поразили смелость этого человека и какое–то странное спокойствие, с которым он готовился к неминуемой смерти. Атрет исполнил его желание. Он дал Халеву свободу. И когда он сделал это, его охватило сильное желание узнать, что же делает человека таким смелым и мужественным.

«Что же дало тебе столько смелости, мой друг?» — подумал он теперь, как множество раз думал об этом и раньше. И теперь, как и прежде, наталкивался на молчание. И чувствовал в себе мучительную пустоту.

Атрет сделал шаг в сторону Рицпы и увидел, как она вздрогнула.

— Халев — хорошее имя, имя, достойное воина, — сказал Атрет, понизив голос от нахлынувших на него эмоций. — Пусть оно останется.

Сказав это, он поднял одеяло, которое лежало рядом с постелью, бросил его Рицпе и вышел.

* * *

Рицпа послушалась Атрета и не выходила за стены виллы. Она предлагала свою помощь слугам в доме, но те говорили ей, что хозяин этого не одобряет. Судя по всему, она находилась на каком–то промежуточном положении между рабыней и свободной женщиной. Атрет избегал общаться с ней, а остальные в доме решили, что будет безопаснее, если и они поступят так же.

Рицпа целыми днями ходила по огромному зданию виллы, как это по ночам делал Атрет. Когда Халев не спал и не хотел есть, она находила какое–нибудь освещенное солнцем место и укладывала малыша на свою шаль. Улыбаясь, она наблюдала за тем, кок он топает ножками, играет, лопочет что–то на своем языке.

Однажды днем она вошла в симпатичную комнату на втором этаже. Ей понравилась эта комната, залитая солнечным светом, проникавшим сюда с балкона. В комнате не было ничего, кроме большой медной вазы, в которой стояла пальма. Рицпа положила Халева на свою шаль в лучах солнца. Малыш повернулся на животик и, поджав пухленькие ножки, стал отталкиваться ими и ползать. Рицпа села рядом и наблюдала за ним.

— Ах ты, маленький лягушонок, — засмеялась она.

Малыш радостно засмеялся в ответ и пополз еще быстрее. Она заметила, что его интересовало, и, взявшись за края шали, потянула ее по мраморному полу.

— Тебе всегда хочется того, что ты не можешь достать, — сказала она.

Халев протянул ручку к сияющей поверхности большой медной вазы. Он снова оттолкнулся ножками, на дюйм приблизившись к своей цели. Крохотными пальчиками он погладил медь, потом заработал ножками еще активнее. Улыбаясь, Рицпа снова взялась за шаль и повернула ее так, чтобы Халев оказался лицом к вазе. Подняв голову, ребенок стал с любопытством смотреть на другого малыша, отражающегося на блестящем медном боку.

— Это ты, Халев.

Он оставил на сияющей поверхности отпечатки своих пальчиков.

Наблюдая за тем, как малыш смотрел на собственное отражение, Рицпа почувствовала, как саму ее охватило острое чувство одиночества. Неужели им так и суждено все время жить здесь и быть отрезанными не только от мира, но даже от остальных людей в этом доме? Она встала, вышла на балкон и посмотрела вниз, на пустой двор. Два охранника возле ворот коротали время, о чем–то разговаривали, смеялись. Несколько рабов ухаживали во внутреннем дворе за растущими овощами.

— Господи, — прошептала Рицпа, — ты знаешь, как я люблю Халева. Я всем сердцем благодарна Тебе за него. Прошу Тебя, не думай, что я неблагодарная, Отец, но мне так не хватает Семея, Иоанна и всех остальных. Я знаю, что, когда у меня была возможность, я мало общалась с ними, но мне так хочется просто быть среди них. Мне так хочется стоять на берегу реки, петь, слушать Твое Слово.

Дорога, ведущая в Ефес, проходила сразу за воротами. В том месте, где она уходила вниз и поворачивала на запад, рос старый теревинф. Рицпа часто видела, как люди располагались в его тени; кто–то спал, кто–то беседовал, другие смотрели на виллу. Были ли они уставшими путниками, отдыхавшими в тени этого дерева, или же это были столь презираемые Атретом аморате, которые только и ждали возможности хоть одним глазком посмотреть на своего кумира?