Империи древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий - читать онлайн книгу. Автор: Марк Эдвард Льюис cтр.№ 84

В конце периода Сражающихся царств регистрация населения к тому же стала элементом религиозной практики. Самым наглядным его доказательством служит рассказ, обнаруженный в окрестностях Фанматаня в захоронении времен династии Цинь III века до н. э., в котором повествуется о человеке, наложившем на себя руки, лишь бы избежать позора несправедливой казни. Официальные прошения, адресованные «Хозяину предписания по продолжительности жизни людей», дошли до кого следует, и его тело извлекли из захоронения по письменному распоряжению бога, чтобы постепенно вернуть к жизни21. В данном рассказе изображается бюрократия преисподней, занятая ведением списков и общением со смертными распоряжениями, обоснованными земными юридическими документами. К тому же обращает на себя внимание то, что руководство преисподней взялось за возвращение жизни человеку, погибшему из-за ущербности земного судопроизводства.

«Служба учета душ», где следили за отмеренной продолжительностью человеческой жизни, к тому же фигурирует в таких трактатах периода Сражающихся царств, как Мо-цзы и Го-вень, а также философском собрании сочинений начала династии Хань «Господин из Хуайнань». В рукописи на шелке царства Чу IV века до н. э. аналогично содержатся доказательства бюрократического пантеона22. Еще более тщательно продуманная бюрократическая система преисподней, функционировавшая на основе кодексов и законов, обнаружилась в текстах склепа времен династии Хань, посвященных управлению миром душ.

Авторы циньских текстов к тому же касаются вопросов обращения с документами, заведования зернохранилищами и складами, а также предоставления в долг зерна или волов земледельцам. На деревянных плашках времен династии Хань с участков археологических раскопок на северо-западе рядом с Дуньхуаном и Цзюйянем можно отыскать подробное описание тогдашних административных проблем и процедур, включающих правила ведения учета и составления отчетов, поддержания в исправном состоянии инвентаря, ежегодные проверки солдат на меткость стрельбы из лука (с поощрением за высокие показатели), приобретение путевой грамоты, предоставление отпуска солдату на похороны одного из родителей, внесение налогов и распространение циркуляров с описанием разыскиваемых преступников23. На примере всех этих документов просматривается укрепление роли закона в системе древней имперской администрации.

Как говаривал Джеймс Бойд Уайт, право не ограничивается одной только системой запретов и разрешений, право имеет свой собственный язык и свое ораторское искусство. В правовых системах формируется свой собственный официальный словарь и правила применения терминов, владение которыми необходимо для участия в процессе отправления юридического права24. Поскольку местные чиновники во времена Цинь и Хань одновременно выступали в роли верховных судей подданных своих районов, от них требовалось мастерство в применении лингвистических единиц свода законов. Точно так же вельможи при центральном дворе, уполномоченные на правовое регулирование, должны были на уровне специалистов владеть юридическим языком. Однако связи между законом и языком в Древнем имперском Китае считались не столько делом технического освоения юридического языка, сколько управления обществом посредством нормирования этого языка.

Самые толковые замечания по поводу отношений между правом, управлением и языком содержатся в разделе «формы и имена» (сын мин), например, в трактате времен династии Цинь под названием Ханьфей-цзы25. Правителю дается совет сдерживаться и давать своим министрам возможность описывать административные задачи, которые они собираются выполнять (то есть они должны сами «назвать» себя). Их декларации следует записать, чтобы получился «итоговый документ» или «договор», по которому можно будет оценить результат деятельности министра. Позже, если обещания подтвердятся конкретными действиями, тогда чиновника можно будет поощрить; в противном случае он заслужит наказания26. Это предписание на использование договоров подряда и ежегодного сопоставления результатов в трактате Ханьфей-цзы совпадает по смыслу и форме с описаниями фактической административной практики.

В теории и на практике такое использование правил и наказаний основано на соответствии обещаний действительным результатам. Толковое право и управление проистекают из корректировки слов таким манером, чтобы они отвечали смыслу практических действий. Соответствующая мысль сначала в теории приписанного Конфуцию правления посредством «подбора подходящих имен». В ответ на вопрос, какую политику он порекомендовал бы для царства Вэй, Конфуций уверенно заявил, что начнет с исправления имен. Если пользоваться неправильными именами, тогда слова не будут отражать явления мира, отношения нельзя будет правильно отрегулировать, обряды и музыка останутся на примитивном уровне, наказания не будут отвечать тяжести проступков, а народ не будет знать, как себя вести. Поскольку этот список выглядит предельно последовательным, правильное использование имен становится фундаментом системы обрядов, которая, в свою очередь, обеспечивает адекватность судебных взысканий и поддержание общественного порядка27.

Эту мысль китайские философы развивали в нескольких направлениях, но наиболее соответствующей теории права и языка считается концепция, разработанная автором «Толкования Гуньяна» (Gongyang-zhuan) к трактату «Летопись Чунь-Цю». Он прочитал «Летопись» как закодированный текст, в котором выбор титула или упоминание человека по имени означали суждения, приравниваемые к вознаграждениям и наказаниям со стороны самого правителя. В его толковании данный текст представал неким проектом умозрительного царства Лу, которым Конфуций управлял в роли «некоронованного монарха» посредством правовой системы, состоящей исключительно из правильно подобранных имен28. При таком способе прочтения данного текста власть рафинированного языка со всей очевидностью объединяется с авторитетом судебных решений. Право в контексте такой традиции толкования представляется наиболее существенным выражением общественных полномочий языка.

К завершению I века правления династии Хань подавляющее большинство ученых при императорском дворе согласилось с мыслью, выраженной автором «Летописи», о том, что текстовое изложение закона выполняется рафинированным языком. На вопрос, зачем Конфуций написал «Летопись Чунь-Цю», китайский историк Сыма Цянь привел слова представителя классической школы чунь-цю Дун Чжуншу (ок. 179—104 до н. э.): «Когда Путь Чжоу пришел в упадок и путники его оставили, Конфуций служил главой магистрата уезда Лу… Конфуций знал, что его слова слушать не будут и его распоряжения исполнять не станут. Он проанализировал успехи и провалы последних 242 лет [промежуток времени, описанный в «Летописи»], чтобы разработать стандарт для своего мира. Он осудил Сына Небес, развенчал крупных землевладельцев и сановников, все ради того, чтобы выполнить задачи царя». Перед приходом к власти династии Восточная Хань автор трактата, приписываемого тому же самому Дун Чжуншу, научил, как использовать закодированные суждения «Летописи», чтобы принимать важные судебные решения. До той степени, в какой использовались данный и сходные трактаты, восприятие «Летописи» в качестве письменной формы рафинированного языка закона стало политической реальностью29.