Вавилон. Месопотамия и рождение цивилизации. MV-DCC до н. э. - читать онлайн книгу. Автор: Пол Кривачек cтр.№ 30

Вулли обнаружил в Уре два кладбища двух несколько отличающихся друг от друга периодов. На более древнем кладбище находились шестнадцать так называемых царских могил. Две из них – место последнего упокоения Мескаламдуга («Героя доброй страны») и женщины, имя которой раньше на шумерском языке читалось как Шубад, а теперь на семитском – Пуаби («Слово моего отца»), – подарили исследователям несколько самых прекрасных предметов, которые когда-либо отдавала земля Месопотамии, – искусно выгравированные цилиндрические печати, ювелирные украшения из лазурита и сердолика тонкой работы. В них были и музыкальные инструменты любопытной формы – арфы и лиры, украшенные инкрустацией из белых раковин на черном фоне и великолепными бычьими головами, изготовленными из драгоценного металла, и необычными накладными бородами из драгоценных камней. Там имелось оружие из меди и кремня, в изобилии золото и серебро, включая сделанный в форме парика золотой шлем (на нем были изящно выгравированы завитки, косы и локоны), который Вулли назвал «самой прекрасной вещью, которую мы нашли на кладбище» (это один из предметов, который похитили из Багдадского музея в 2003 г., и до сих пор его больше никто не видел). Работа мастера оказалась такой изысканной, что «ничего, подобного этим вещам, еще не было найдено при раскопках в Месопотамии. Они были такими оригинальными, что один признанный эксперт принял их за арабскую работу XIII в. н. э., и никто не мог обвинить его в ошибке, так как никто не мог и подозревать о существовании такого искусства в 3-м тысячелетии до Рождества Христова».

Но самым удивительным, выявленным раскопками, стало свидетельство крупномасштабных человеческих жертвоприношений. Каким бы ни был ранг людей, похороненных здесь (до сих пор существуют разногласия относительно статуса погребенных), в загробную жизнь их сопровождали большие свиты мужчин, женщин и животных. Некоторые ученые, вроде Гвендолин Лейк, указывают на отсутствие доказательств того, что похороненные слуги умерли in situ (на месте. – лат.), а не задолго до того, как были положены в могилы своих хозяев. Однако большинство исследователей полагают, что слуги умерли в гробнице, очевидно по доброй воле. Вулли описал одну из сцен захоронения так, как, ему казалось, она должна была происходить: «В открытую яму с покрытыми циновками дверью и стенами, пустую и без мебели, спускается вереница людей – придворные умершего правителя, солдаты, слуги и женщины – последние во всем блеске ярких нарядов и головных уборов, украшенных сердоликом и лазуритом, серебром и золотом, – офицеры со знаками отличия, музыканты с арфами или лирами, а затем по склону спускаются колесницы, запряженные быками или ослами, с возницами; конюхи держат головы тягловых животных, и все занимают отведенные им места внизу ямы. И наконец охрана из солдат становится у входа. Каждый мужчина и женщина принесли небольшую чашку из глины или камня или металла – единственное, что необходимо для ритуала, который должен последовать. По-видимому, здесь внизу происходит нечто вроде службы, по крайней мере, несомненно то, что музыканты играют до последнего. Затем каждый из них выпивает из своей чашки яд, который они принесли с собой или обнаружили приготовленным для них на этом месте (в одном случае мы нашли в центре ямы огромный медный горшок, из которого они могли зачерпывать), ложится и умирает».

Читая этот рассказ, вы должны постоянно напоминать себе о том, что все это предположение, что все то, что нашел Вулли, на самом деле представляло собой огромную яму, заполненную землей, в которой находились человеческие останки. Но у этого человека был более чем наметанный глаз превосходного археолога. Он обладал чувствительностью поэта или даже кинорежиссера. Если его описание вышеуказанной сцены походило на сахарную глазурь на пироге великого открытия, то вишенкой сверху, безусловно, стало его объяснение находки – серебряной ленточки, плотно свернутой кольцами, вблизи руки молодой женщины, вместо того чтобы быть обернутой вокруг ее головы, как у других служанок. Она опоздала, предположил Вулли, и поспешила занять свое место в смертельном действе, не имея времени повязать серебряную ленту поверх волос в качестве последнего штриха к костюму. Как в своей автобиографии написала Агата Кристи, вышедшая замуж за Макса Маллоуэна, являвшегося одно время помощником Вулли, что тот «видел глазами воображения: это место действия было таким же реальным для него, как и в 1500 г. до н. э. или несколькими тысячами лет раньше. Где бы он ни оказался, он мог оживить его… Это была его реконструкция прошлого, и он верил в него, и всякий, кто его слушал, тоже верил в него».

Живое описание этой погребальной сцены, по словам Вулли опубликованное в «Иллюстрейтед Лондон ньюс», было и включено в его заключительный отчет – с той поры подобные рассказы стали характерны для большинства отчетов о царских могилах Ура. Так возник общепризнанный образ того, что там произошло 5 тысяч лет назад, однако мы должны помнить, что кости на самом деле свидетельствуют о гораздо более неоднозначной истории, и точные подробности ритуалов, проведенных в Большой погребальной яме Ура, мы раскрыть не сможем.

Тем не менее ясно, что массовое человеческое жертвоприношение в Древнем Междуречье обычно не сопровождало погребальные обряды. Фактически открытое Вулли кладбище в Уре, датированное первой половиной 3-го тысячелетия до н. э. – около 2600 г. до н. э. или раньше, – является единственным известным нам примером. Обряды, которые сопровождали похороны царицы Пуаби и владыки Мескаламдуга, вероятно, были совершенно особыми. Могли ли они знаменовать момент перехода, когда смертные Lugalene («лугали») Ура становились царями-полубогами?

Обряды – глубокие и таинственные действия, воспроизводящие реальный мир, но с помощью усиленной символичности лексики. Исполнение обрядов объединяло, а в некоторых случаях, как, вероятно, в Эриду, даже создавало общины. Обычно считают, что обряды выражают верования в действиях, изучение же самых известных нам религий показывает, что истинно обратное: обряды появляются первыми, а верования развиваются позднее для их объяснения и подкрепления – так появилось богословие.

Например, в иудаизме древний доиудейский праздник сбора урожая пшеницы Шавуот истолковывали как годовщину дарования Богом Торы Моисею. В христианстве с незапамятных времен празднуемое зимнее солнцестояние стало празднованием рождения Иисуса. В исламе древняя языческая святыня Кааба в Мекке была объявлена творением Адама, восстановленным Авраамом и Ишмаэлем, и поэтому считалась достойной ежегодного паломничества мусульман – хаджа.

Чем менее обыденны компоненты обряда или церемонии, тем более памятным становится событие. Если коллективный опыт включает исполнение ужасающего ритуала массовой смерти, то его воздействие и верования, объясняющие и оправдывающие его, становятся незабываемыми. Брюс Диксон из Сельскохозяйственного и политехнического университета Техаса называет такие страшные общественные события аренами жестокости: «Государственная власть в соединении со сверхъестественными полномочиями могут создавать чрезвычайно могущественные „священные или божественные царства“, – пишет он. – Они должны вводить в практику акты публичной мистификации, примерами которой, по-видимому, являются царские могилы… Сами могилы являются частью усилий, приложенных владыками Ура с целью установления законности собственного правления путем демонстрации своего священного, святого и неординарного статуса».