Штрафник-истребитель. "Искупить кровью!" - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Корчевский cтр.№ 53

– Чего головы повесили? Не на Колыму лес валить идете – в бой против врага! Бить его можно и нужно, а в телогрейке вы будете или в реглане – какая разница!

Лица людей немного просветлели. И в самом деле: самолет – вот он, руки и голова – на месте. А там уж – как судьба-злодейка распорядится.

После завтрака они разошлись по стоянкам, ожидая сигнала. Еще вчера вечером Федоровым был оговорен порядок вылета, боевое построение и цель – разведанный аэродром врага с пикировщиками «Ю-87».

Взлетела зеленая ракета, зарокотали двигатели истребителей.

Первая пара вырулила на полосу и пошла на взлет, за ней – вторая, где ведущим был Михаил.

Взлетели все восемь самолетов. Последней поднялась в небо пара, ведущим в которой был сам Иван Евграфович Федоров. Он и возглавил эскадрилью штрафников. К слову сказать, сам капитан носил репутацию воздушного хулигана: угнал из Горького новенький «ЛаГГ» и приземлился на нем на аэродроме 3-й воздушной армии, воевавшей на Калининском фронте. Среди авиаторов за ним закрепилось прозвище «анархист», в дальнейшем ставшее его позывным. Но это произошло уже попозже, когда на истребителях появились радиостанции.

Далеко слева остались Великие Луки, впереди – передовая.

Набрали высоту. Группа держалась плотно, отставших не было – сказывался летный опыт.

Передовую миновали незамеченными, скрываясь за облаками. Еще полчаса лету, доворот на десять градусов влево – и пике. Первая пара сразу же стала подавлять зенитную оборону врага, еще одна пара осталась на высоте – барражировать, чтобы вовремя связать боем немецких истребителей, если они появятся. Остальные огненной метлой прошлись по замаскированным стоянкам «Юнкерсов», поливая их огнем пулеметов и пушек. Над аэродромом тут же поднялись густые черные столбы дыма от горящих бомбардировщиков.

За первой атакой последовала вторая.

Михаил жал и жал на гашетки, не жалея боеприпасов. В воздухе бомбардировщики – под охраной «худых», поди еще к ним доберись. А на аэродроме они видны как на ладони.

Михаил обернулся. Похоже – ни одного целого немецкого бомбардировщика на аэродроме не осталось. С удовлетворением отметил, что ведомый, как привязанный, следовал за ним.

Федоров качнул самолет с крыла на крыло – сигнал «всем уходить». С минуты на минуту должны были появиться «мессеры», а боекомплект на исходе.

Они успели уйти вовремя. Сели на своем аэродроме все самолеты. Летчики выглядели бодрыми, в глазах – не тоска, как утром, а живой блеск. Как говорится, «Лиха беда – начало», и здесь жить можно.

И пошло: каждый день – два-три вылета. Группа слеталась, летчики стали понимать друг друга. Дрались остервенело. Немцы узнавали их эскадрилью по бортовым номерам, даже прозвище дали – «фалконтиры», иначе – озверевшие соколы. И когда встречались с ними в небе, принимали воздушный бой, только если имели численное превосходство.

Михаил припомнил один бой, когда четверка «Яков» под руководством Федорова встретила двенадцать «мессеров». «Худые», предвидя легкую добычу, навалились с двух сторон, зайдя сверху – со стороны солнца, которое слепило пилотов «Яков». Однако четверка разбилась на пары и вступила в бой. Ревели моторы, стоял треск пулеметных и пушечных очередей, истребители крутились в смертельной карусели, как рой рассерженных пчел. Не принять воздушный бой, увернуться – значит струсить, тогда на земле штрафников ждал неминуемый расстрел. Нет, уж лучше славная гибель в бою, на глазах у товарищей по оружию, а еще лучше – одержать победу и остаться в живых, даже если враг имеет численное превосходство.

Уклониться от воздушного боя даже при таких заведомо невыгодных условиях – это не для Федорова. Совершив горизонтальный маневр, он ухитрился зайти в хвост «худому» и сбить его. Оставшийся в одиночестве ведомый «мессер» стал добычей ведомого командира полка.

Повезло и Михаилу. На боевом развороте ему удалось с близкого расстояния всадить пушечную очередь в кабину «мессера». Задымив, тот перевернулся и стал падать, беспорядочно кувыркаясь.

Потеряв три самолета, немцы решили уклониться от дальнейшего продолжения боя. Они оторвались от наших истребителей на пикировании и ушли. Знали, сволочи, слабые места нашего «Яка». Кстати, почти до самого конца войны даже новые наши истребители не могли догнать «мессеров» в пикировании, чем и пользовались вовсю фашистские летчики.

Летчики эскадрильи штрафников вернулись на аэродром победителями. Жаль только, что сбитые ими самолеты не заносились на личный счет пилота, а записывались на счет полка. И сбито было, таким образом, до 1943 года 350 вражеских самолетов. А в 1943 году авиагруппа была преобразована в 273-й истребительный авиаполк под командованием того же Федорова. И к началу преобразования в группе числилось уже 64 пилота-штрафника. Причем все летчики были реабилитированы, награждены орденами и медалями. А сам Федоров впоследствии дорастет до полковника и станет командовать авиадивизией. И «Золотую Звезду» Героя Советского Союза получит, но уже значительно позже – после войны, в 1948 году.

Михаил уже свыкся со временем, в котором оказался, с его порядками – даже со статусом штрафника. Но в свое время тянуло, особенно вечером – даже в груди щемило. Очень хотелось спокойной жизни – без НКВД, без фашистов и «мессеров», без стрельбы. Как было бы здорово сейчас прощаться со своей девушкой, назначая новое свидание, есть мороженое – да просто сидеть в кино. И ведь все это у него было, только не ценил, не понимал, что это и есть счастье – когда здоров ты и твои близкие, когда твоей стране ничего не угрожает, когда жизнь катится по наезженной колее. И в своих снах он чаще видел себя в той мирной и далекой уже жизни, а проснувшись, долго не мог прийти в себя. Как-то проснулся, сел на нарах, глуповато улыбаясь, весь еще там, в далеком по отношению к ним будущем.

Сосед по нарам, Пашка Сыромятников, сразу определил:

– Сон небось хороший приснился?

– Ага, – из прежней жизни.

– Вот-вот, и у меня почему-то сны бывают о довоенной жизни. Как с женой и дочкой в парк ходили, как мороженое ели – в вафельных кружочках, как на каруселях катались и в тире из «воздушки» стреляли. Здорово было! Вернется ли эта жизнь?

– Вернется, – уверенно сказал Михаил. – Вот закончится эта война, и вернется.

Пашка помрачнел.

– Больно уж немец силен. Не думаю, что война быстро кончится. А жизнь после должна наладиться, иначе для чего же столько людей положили?

Пашка наклонился к уху Михаила.

– Слыхал, у штрафников на «Ил-2» позавчера летчика-штрафника расстреляли перед строем? Мне мой механик вечером рассказал.

– Нет. Расскажи.

– Хорошо. Только смотри – никому.

– Могила!

– Какие-то клятвы у тебя мрачные! Ладно, слушай. Вылетела эскадрилья на штурмовку. Отбомбились по железнодорожной станции, вторым заходом реактивными снарядами прошлись. А у одного пилота снаряды не пустились. Бомбы сбросил, боезапас из пушек расстрелял, а ракеты остались висеть на внешней подвеске. Так с ними и сел. А они же видны – торчат из-под крыльев. К нему сразу – особист и оружейник. Проверили: бомбы сброшены, снаряды к пушкам израсходованы, а реактивные – вот они. Припаяли «трусость в бою». Свои же – из постоянного состава – и расстреляли перед строем. Штрафники яму с телом засыпали, так их еще и пройти по могиле заставили, а политрук кричал: «Пусть это место чертополохом зарастет!» А на следующий день этот штурмовик другой пилот повел, и у него тоже реактивные снаряды с направляющих не сошли. Оказалось потом – заводской дефект, только человека уже нет.