Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС - читать онлайн книгу. Автор: Петр Шелест cтр.№ 116

По поручению Л. Брежнева я информировал Я. Кадара о прошедшем Пленуме ЦК КПСС и обсуждении его документов по стране, по республикам, краям и областям. На Пленуме ЦК КПСС деятельность нашей делегации на Варшавском совещании была одобрена. Кадар, в свою очередь, рассказал, что Президиум их ЦК только одобрил деятельность их делегации на Варшавском совещании. Он располагает данными, что в целом партия и народ поддерживают мероприятия, направленные на урегулирование положения в КПЧ и стране. Продолжая разговор, Кадар сказал: «Жалко, что чехословацкие товарищи до сих пор не понимают или не хотят понять всей серьезности и, главное, опасности для КПЧ и всей их страны».

Кадар рассказал мне, что он сегодня, 20 июля, утром около двух часов беседовал в ЦК с чехословацкими товарищами, в том числе и со Швесткой (редактором «Руде право»). «Разговор произошел случайно, при следующих обстоятельствах: наш редактор партийной газеты давно и хорошо знаком со Швесткой; они даже дружат между собой. На днях он с нашего разрешения посетил Прагу, имел там обстоятельные беседы на разных уровнях. Наш редактор пригласил Швестку приехать к нам в Будапешт пообщаться с журналистами и немного отдохнуть на Балатоне. Швестка сообщил, что в КПЧ и стране довольно сложная обстановка, и в самом ЦК, и в средствах массовой информации, где правые элементы захватили все ключевые позиции и успешно активизируют свою деятельность».

После длительной, но очень нужной и полезной с точки зрения выяснения всех позиций беседы с Я. Кадаром я выехал на Балатон. Прибыли мы туда уже в сумерках, было около 19.00 по местному времени. Разместились на личной даче Кадара. Домик небольшой, двухэтажный, довольно удобный и уютный, расположен на самом берегу озера. Балатон принял нас не очень дружелюбно, похолодало, дул сильный ветер, на озере вздымались желто-грязные волны, создавая большой шум. Я вышел на берег озера на прогулку с надеждой встретиться с В. Биляком, так как мне говорили венгерские товарищи, что он в это время делает прогулки. Хотя я и знал дачу, где Биляк расположился с семьей, зайти не решился, чтобы не привлечь внимания чехов.

Время шло, уже 21.00, а связь с Биляком не была установлена. Принял решение послать своих товарищей, прибывших со мной вместе, А. Пахаренко и К. Глушко в клуб посмотреть Биляка. Они мне доложили, что Биляк там, и они, чехословаки и венгры, ведут между собой какую-то горячую, оживленную беседу. Пришлось прибегнуть к помощи венгерского товарища, прикрепленного ко мне Я. Кадаром, он пошел в клуб и незаметно сообщил Биляку, что я приехал и жду его встречи у дачи Кадара. Но Биляк попросил назначить встречу на берегу озера в 22.00.

Я вышел на набережную: темень, шум волн, ветер, трудно даже на близком расстоянии узнать человека, тем более расслышать его голос. Назначенное время истекает, а Биляка нет. И вдруг прошел близко возле меня человек. Я чуть было не окликнул его: «Василь», но все же сдержался. Впоследствии выяснилось, что это проходил человек, высланный на «разведку». Через некоторое время появился и сам Василь, я его окликнул, и он отозвался. Так мы встретились. Сперва решили встречу провести на набережной у дачи Кадара, но ветер и шум волн Балатона нам очень мешали, к тому же нельзя было произвести запись нашей беседы.

Мы перешли в помещение дачи, и наша беседа продолжалась с 23.00 до 5 часов утра. Вот как была выслушана и записана, запомнилась беседа, весь наш разговор.

В. Биляк в своем рассказе главным образом останавливался на общей обстановке и характеристике состояния дел в КПЧ и в целом в стране. Он говорил, что в ЦК КПЧ, в стране, в особенности среди правых элементов, был какой-то шок, страх, даже паника, когда было опубликовано письмо пяти партий Варшавского договора. Кригель оформил себе заграничный паспорт, а Дубчек заявил, что письмо — это нож в сердце. Но вместе с этим еще больше поднялся националистический угар, много говорят о том, что письмо пяти партий — это посягательство на суверенитет Чехословакии. Происходит усиленное разжигание антисоветской истерии.

«Обстановка такова, что самые ярые, отъявленные противники партии готовы поддержать нас, коммунистов, лишь бы быть вместе против Советского Союза. А Дубчек и Черник уверовали в то, что эти люди поддерживают их политику». Продолжая беседу, В. Биляк сказал: «Откровенно скажу, что вы далеко неудачно выбрали место для проведения совещания, а именно Варшаву. Причин тут много, но одна из них, и немаловажная, — это воинственная позиция, занятая Гомулкой по отношению к нашему руководству.

С вами, с Советским Союзом, двусторонняя встреча крайне нужна. Если ее в ближайшее время не будет, то это может привести к окончательному разрыву и отходу КПЧ от общей нашей линии, а это означает ее развал. Мы, я имею в виду своих товарищей, выступаем за скорейшую встречу с вами. Но вы правильно делаете, что для встречи и переговоров не хотите ехать в Прагу. Если вы приедете в Прагу, то эти «швейки» подумают, что они победили.

Думаю, что всем составом президиума они на двустороннюю встречу с вами не пойдут — боятся. Вместе с тем Черник, Смрковский, Кригель, Дубчек боятся ехать на встречу с вами в Советский Союз: боятся того, что вы их больше не выпустите в Чехословакию. Если состоится с вами двусторонняя встреча, то надо вопросы ставить остро, требовательно, конкретно, определить сроки исправления положения в стране, предупредить о возможных серьезных последствиях. Безусловно, потребовать закрытия всех западных границ с Чехословакией».

Продолжая свою речь, Биляк сказал: «Я вам лично и откровенно говорю, что нас надо прикрыть вашим «зонтиком» от резких нападок руководителей Польши и ГДР, так как это вызывает обоснованное раздражение, негодование, ибо они говорят много необъективного». Дальше Биляк говорил: «Наша экономика расшатана до предела, нам надо оказать помощь солидными кредитами. Подготовка к XIV съезду КПЧ идет плохо, мы не уверены, что мы можем победить на этом съезде, хотя А. Дубчек возлагает на победу все надежды, но оснований для такой надежды нет. Устав КПЧ ревизионистский, да его и готовили правые элементы. Если мы опубликуем этот устав, то нас раскритикуют все коммунистические и рабочие партии, и ни одна из них не приедет на наш съезд».

Я попросил Биляка сказать свое мнение о Смрковском. Он определил его четырьмя словами: «Это же политическая проститутка». Больше ничего на сей раз не сказал о Смрковском. Продолжая разговор, Биляк сказал: «Черник находится под полным влиянием югославского посла, буквально от него не выходит и по всем вопросам ведет с ним консультации. Мы ждали даже прилета в Прагу Тито, готовили ему грандиозный прием и пышную встречу. Тито уже был у себя в аэропорту, но по какой-то причине его Прага не приняла». (В. Биляк не знал истинной причины отказа Праги принять самолет Тито, а суть в том, что мы заявили ультиматум против прилета Тито в Прагу, руководство Чехословакии испугалось и дало отбой.)

Я задал Биляку вопрос: «Скажите, кто у вас в Президиуме ЦК КПЧ стоит на правильных позициях, на кого можно рассчитывать в вопросах организаций сильного блока здоровых сил?» Биляк назвал десятка полтора людей. Из них на первом месте — Индру, Кольдера, Швестку, Риго, Барбирека, Пиллера, Я. Капека. Не обошел и себя. После этого я спросил его: «Так почему же вы активно не действуете?» Биляк немного подумал и заявил: «Мы боимся, что нас могут обвинить в измене родине, а отсюда все последствия, мы все готовы всеми способами вас поддержать, но что нам делать, мы не знаем». Я Биляку сказал: «Нам от вас нужно письмо, в котором бы была изложена ваша просьба о помощи. Мы даем полную гарантию, что письмо не будет обнародовано, также и его авторы». Биляк на это ответил: «Вы поймите нас, нам стыдно: не сделав ничего в своей стране, обращаться к вам за помощью. Что вы о нас можете подумать?»