Тайны 45-го. От Арденн и Балатона до Хингана и Хиросимы - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кремлев cтр.№ 61

Черчилль (точнее, английская элита, конечно) уже видел Германию как будущего партнёра против России, что подтверждает и дневник Брука.

Рузвельт (точнее, элита США) в тот момент ещё склонялся к максимальному ослаблению Германии. В конце концов, янки затеяли Вторую мировую войну в том числе и для того, чтобы избавиться от Германии как от опаснейшего экономического конкурента.

Поэтому Черчилль выражался всё более расплывчато, зато Рузвельт гнул и в Ялте своё, заявляя, например, 5 февраля 1945 года, что в «нынешних условиях» он «не видит другого выхода, кроме расчленения». Рузвельт вопрошал при этом: «На какое количество частей? На шесть-семь или меньше?»

Сталин и в Ялте не очень возражал, когда слышал от партнёров слово «расчленение». И формально на Крымской конференции было принято решение о таком изменении условий капитуляции Германии, при котором в число мер по осуществлению союзной верховной власти в Германии входили бы меры не только по полному разоружению и демилитаризации Германии, но и её расчленению.

Однако уже 26 марта 1945 года, когда в соответствии с решениями, принятыми в Ялте, в Лондоне начала работу комиссия по расчленению Германии, советский представитель в комиссии Ф. Т. Гусев по поручению советского правительства направил председателю комиссии Идену письмо, где было сказано:

«Советское правительство понимает решение Крымской конференции о расчленении Германии не как обязательный план расчленения Германии, а как возможную перспективу для нажима на Германию с целью обезопасить её в случае, если другие средства окажутся недостаточными».

В этом направлении Сталин постепенно и продвигался в ходе уже Потсдамской конференции. В предпоследний день работы Конференции он дважды прямо говорил о необходимости «какого-то центрального административного аппарата Германии», без которого «общую политику в отношении Германии трудно проводить».

В тот же день, когда решался вопрос о сохранении Рурского промышленного района в составе Германии, Сталин предложил в итоговом документе Конференции зафиксировать, что Рурская область остаётся частью Германии.

Английский министр иностранных дел Бевин поинтересовался, почему ставится этот вопрос, и Сталин пояснил, что «мысль о выделении Рурской области вытекала из тезиса о расчленении Германии», а далее сказал:

«После этого произошло изменение взглядов на этот вопрос. Германия остаётся единым государством. Советская делегация ставит вопрос: согласны ли вы, чтобы Рурская область была оставлена в Германии. Вот почему этот вопрос встал здесь».

Трумэн сразу же согласился. Бевин (очень уж Лондону хотелось наложить на Рур свою лапу) сослался на необходимость консультаций со своим правительством и прибавил:

«Мы предлагаем на известное время никакого центрального немецкого правительства не создавать».

Сталин и тогда жёстко возражать не стал: ситуация была очень сложной. Однако вопрос о восстановлении централизации управления единой Германией поднял именно русский вождь. А саботировать этот вопрос стали англосаксы.

И об этом не надо забывать ни русским, ни немцам.

Собственно, принципиальную позицию СССР в отношении единой Германии Сталин высказал ещё 9 мая 1945 года в обращении к советскому народу в день Победы над Германией:

«Германия разбита наголову. Германские войска капитулируют. Советский Союз торжествует победу, хотя он и не собирается ни расчленять, ни уничтожать Германию».

Так кто расчленил Германию?

А КТО посвободил Европу?

Среди подлых мифов о конце войны, постепенно перебирающихся со страниц «либерально-демократических» СМИ на страницы «россиянских» школьных учебников, имеется и миф о выдающемся вкладе англосаксов, и прежде всего янки, в дело освобождения Европы.

Собственно, сегодня пытаются представить 1945 год как год блистательных триумфов союзного оружия, полностью затмевающих бездарное продвижение по Европе русских, устлавших свой путь трупами собственных воинов.

На деле же…

На деле ситуацию хорошо описал в реальном масштабе времени Сталин… В ходе переписки с Рузвельтом по поводу англо-американских сепаратных переговоров с представителем маршала Кессельринга в Берне Сталин в письме Рузвельту от 3 апреля 1945 года писал:

«Я понимаю, что известные плюсы для англо-американских войск имеются в результате этих сепаратных переговоров в Берне или где-то в другом месте, поскольку англо-американские войска получают возможность продвигаться в глубь Германии почти без всякого сопротивления со стороны немцев, но почему надо было скрывать это от русских и почему не предупредили об этом своих союзников – русских?

И вот получается, что в данную минуту немцы на Западном фронте на деле прекратили войну против Англии и Америки (жирный курсив мой. – С. К.). Вместе с тем немцы продолжают войну с Россией – с союзницей Англии и США».

Сталин знал, что писал…

А писал он правду: немцы весной 1945 года почти не сражались с союзниками, зато яростно сопротивлялись советским войскам.

Рузвельт (при всей его политиканской ловкости он особым блеском ума не обладал), сам того не понимая, подтвердил справедливость тяжелейшего – если вдуматься – обвинения Сталина уже в ответном своём послании от 5 апреля 1945 года. В этом послании Рузвельт высказывал «крайнее негодование» в отношении информаторов Сталина, «кто бы они ни были», в связи с «таким гнусным, неправильным описанием моих действий или действий моих доверенных подчинённых», но в середине письма писал вот что:

«В интересах наших совместных военных усилий против Германии, которые сейчас открывают блестящую перспективу быстрых успехов в деле распада германских войск (жирный курсив мой. – С.К.), я должен по-прежнему предполагать, что Вы питаете столь же высокое доверие к моей честности и надёжности…»

И так далее.

Однако блестящие перспективы быстрых успехов в деле распада германских войск к началу апреля 1945 года наблюдались только на Западном фронте и только для англо-американцев!

Их продвижение по Европе и Германии, как на учениях, порождало у Рузвельта уверенность, что и на Восточном фронте, у русских, дела обстоят так же радужно и блестяще и что германские войска так же охвачены распадом на фронтах Красной Армии, как это происходит на фронтах у Эйзенхауэра, Монтгомери и Александера.

Рузвельт, безусловно, заблуждался относительно ситуации к началу апреля 1945 года на Восточном фронте: нам ещё предстояло брать Берлин, и немцы ещё сопротивлялись на Восточном фронте со стойкостью обречённых. Эйфория же Рузвельта в начале апреля 1945 года, обусловленная ситуацией на Западном фронте, говорит сама за себя и доказывает: к тому времени немцы против союзников военных действий фактически не вели, продолжая войну лишь с русскими.