Над осевшими могилами - читать онлайн книгу. Автор: Джесс Уолтер cтр.№ 51

Но сейчас было пусто по-другому. Тогда все понимали, что заваруха временна: молодчики с пушками будут стрелять друг в друга и шлюх, пока все не утрясется, а затем девочки вернутся на свои маршруты и автобусные остановки. Но Ленин Райан ускользал от полиции, и это все меняло. О нем говорили так, будто он призрак, нечто потустороннее. Дюпри вспомнил свое первое впечатление о Райане – природное явление, сгусток зла, мрака и прочей дряни.

За перекрестком с Напа-стрит на улицу возвращался легальный бизнес – отражение города, в душе предпочитавшего подержанные машины компьютерам и передвижные дома кондоминиумам. Спокан был, так сказать, старомоден, причем для одних «старомодность» означала неискушенность, для других – низший средний класс, для третьих – белую шваль.

Дюпри послушал рацию. Ничего особенного не происходило. Он свернул на Фрея-стрит и стал взбираться на крутой Южный холм. Этот район противоречил общепринятому мнению о Спокане как трейлерной площадке тихоокеанского Северо-Запада. Старые денежные мешки и нувориши, независимо от возраста их состояния, в основном обитали на Южном холме между Двенадцатой и Пятьдесят седьмой улицами. С каждым годом низший средний класс поднимался все выше по склону, и тогда богачи поползли вниз по другому скату холма, на север, где возник район домов со встроенными гаражами для жилых автофургонов и улицами под престижными британскими названиями: Ланкастер-сёркл, Ноттингем-плейс. Впрочем, пронумерованные улицы – все еще престижный район. Для Дебби было важно поселиться на Южном холме и отдать детей в тамошние школы, невзирая на мужнино полицейское жалованье и свою зарплату логопеда на полставки. Следуя железному правилу рынка недвижимости, они купили плохонький домишко в хорошем районе и, чуток забрав к востоку стали обитателями Южного холма, насколько им было по карману

Если в западных окрестностях района преобладали ремесленный и викторианский стили, то на их улице стояли фермерские и калифорнийские разноуровневые дома, поновее, бело-коричневые. Баскетбольные кольца и велосипеды в палисадниках извещали о возрасте хозяйских ребятишек. Шесть лет назад все это казалось идеальным демографическим центром, в котором супруги Дюпри приживутся навсегда.

Их дом (так, наверное, еще можно сказать, пока не оформлен развод) был чуть меньше соседних и стоял в середине квартала. Белая штукатурка, один этаж, мансарда и погреб, гараж на одну машину. В остальных домах на улице гаражи на две. Дюпри остановился. Свет в доме погашен. На подъездной дорожке нет чужих машин. Во дворе не валяются игрушки и велосипеды. Дюпри заехал на стоянку, выключил мотор и прислушался. Вокруг тишина. Глянул на часы – начало одиннадцатого, официально его смена закончилась. Возвращаться в холостяцкую квартиру невмоготу. Дюпри представил Марка в постели: простыни сбиты, весь извернулся, ноги свесились с кровати. А вот Стейси всегда спала так тихо, что порой хотелось поднести ладонь к ее губам – дышит ли?

Дюпри выключил рацию и, затаившись в темной машине, смотрел на дом. Вечер среды. Наверное, Дебби ушла на собрание книголюбов. Что сейчас они читают? Помнится, на ее тумбочке лежало что-то вроде «Сестричек Йа-Йа» [13] . Перед самым его уходом. Наверняка книголюбы уже обсудили эту книгу и перешли к следующей. Вдруг ужасно захотелось узнать, о чем эти «Сестрички Йо-Йо». Скорее всего, какие-нибудь бабские излияния о самопомощи или просто предлог поговорить о сексе. Дюпри раскусил этот кружок книголюбов, возникший именно потому, что женщинам нужен повод для разговора о сексе. Оттого-то все эти опросы в журналах – «Оцени своего любовника!». Вопреки репутации не-болтунов, мужчины говорят о сексе когда и где угодно – на футболе, у писсуара, на похоронах, – а вот женщинам нужно, чтобы тему поднял кто-нибудь другой. Дюпри даже слегка возбуждался, представляя Дебби на собрании добропорядочных жен и мамочек, которые под предлогом обсуждения книги говорят о сексе. Забавно, что самой волнующей деталью была именно книга. Он-то не книгочей, не хватало терпения, но его всегда тянуло к начитанным женщинам, и в его увлечении Дебби немалую роль сыграла ее любовь к книгам. Она читала не для того, чтобы убить время или выглядеть умной, – она и вправду любила книги. Ну и конечно, потому, что это нравилось ему. Однажды Дебби сказала, что он так на нее смотрит, словно она единственная на свете умеет читать. Но оба понимали, что в этой шутке есть доля истины, отражающей суть их отношении, этакий индикатор, с годами потускневший, но готовый вспыхнуть, когда из замученных бытом родителей они вновь превращались в похотливых первокурсников. Дюпри не сумел бы объяснить, как его преклонение перед читающей женой вписывалось в их кувырканье в постели, но оно совершенно точно присутствовало между раздеванием в темноте и тем моментом, когда, задыхаясь и кусая губы, они распадались на простынях.

Но с годами иные ценности возобладали над всем, включая его восхищение начитанной женой. Теперь они редко говорили о книгах, прочитанных Дебби. Похоже, началось это восемь лет назад на рождественской вечеринке – еще до убийства дебошира, до ночи с Каролиной и перевода в убойный отдел, – когда Дебби настояла, чтобы он пригласил на стаканчик всю свою патрульную смену. Но разве копы обойдутся стаканчиком? Засиделись допоздна, Каролина и Дебби вели натужную беседу, рядом топтались Дюпри и Каролинин кавалер, ее одноклассник-придурок, ахавший над книгами на стеллажах Дебби. Расплескивая пиво на ковер, захмелевшая Каролина рассказывала, что в колледже изучала поэзию. «Поэзия… и уголовное право. Представляете? Все равно как учиться на таксидермиста и ветеринара. – Она рассмеялась. – Мой руководитель решил, что я сбрендила». Дебби перехватила его взгляд на Каролину, такую молодую, живую, хмельную и начитанную, и вот тогда-то, наверное, в ней вспыхнула ревность. А может, лишь тогда он заметил. В глазах Дебби читались обвинение и понимание. Дюпри уткнул взгляд в залитый выпивкой ковер.

Смешно. Двенадцать лет он мечтал, что будет свободен и соединится с Каролиной, и вот теперь наконец ушел от жены и ничего не сказал Каролине. Словно ждал чего-то. Чего? Может, дело в Джоэле? Может, после той встречи в баре понял, что парень тоже старается быть честным и приличным человеком. Может, дает Джоэлу шанс преуспеть в том, в чем сам оплошал. А может, считает, что не достоин Каролины, раз его выперли из группы. Или просто чувствует вину перед Дебби и детьми. А может, а может, а может…

Дюпри заметил, что венецианское окно гостиной не закрыто шторами. Странно. Дебби всегда на ночь задергивала шторы. Ну почти всегда. По пальцам пересчитаешь случаи, когда он приезжал домой и видел незашторенное окно, потому что Дебби уснула над книгой или перед телевизором. Может, и сейчас задремала? Дюпри оглядел окрестности. Место тихое, спокойное – рядом никаких приютов для отсидевших и излечившихся или роскошных особняков, интересных для взломщиков всякой масти, нет баров, изрыгающих пьяниц. Для детей самое безопасное место.

Но незашторенное окно тревожило. Один домушник, Тёрнер, выбирал поживу, заглядывая в голые окна. Дюпри чуть не стошнило, когда он представил, как такой же урод пялится на телевизор и стерео в его гостиной. Он отстегнул ремень и откинулся на сиденье. Вот так бы и сидеть каждую ночь, просто молча, не вникая, охранять своих домашних. Утром дети увидят его машину и отведут глаза, а он тихонько поедет следом. Удостоверится, что ребята благополучно сели в школьный автобус. Можно включить мигалку, только без сирены. Постепенно дети и их друзья привыкнут, что их сопровождает патрульная машина, когда они гоняют на великах. Даже не вспомнить, когда последний раз Марк смотрел ему в глаза. Связь с сыном оборвалась, словно после ухода из семьи Дюпри перестал существовать вовсе. Нет, было бы здорово жить в машине, смотреть, как подрастают дети, и не думать о том, какую травму он им нанес.