Дочь седых белогорий - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Топилин cтр.№ 29

Многолетняя привычка всегда класть вещи на свои места и в этот раз оказала добрую услугу. После того как они с Дмитрием окончили рубить ступени, он в отличие от русского, который бросил топор на снег, вложил нож в ножны. Вот только нет палки, к которой надо прикрепить пальму. Крепкое берёзовое древко осталось притороченным к вьюку второго ведомого учага. Но, может быть, к своим зрелым годам он ещё не утратил ту ловкость, которой владел в недалёкой юности.

В доли секунды Загбой вспомнил, что когда-то он участвовал в празднике жертвоприношения. Суть заключалась в том, что несколько групп четырнадцати-шестнадцатилетних юношей соревновались между собой в ловкости, удали, бесстрашии и силе. Объектом служил всё тот же медведь. Ранним утром молодые охотники уходили в тайгу, с помощью собак находили, задерживали и добывали амикана. Оружием в руках служила только пальма.

Он прекрасно помнит незабываемые моменты, когда они вчетвером держали в плотном кольце разъярённого зверя, не давая ему вырваться на свободу, не допуская, чтобы последний напал на кого-то из друзей. Если медведь бросался к кому-то из юношей, трое других тут же вонзали в него свои пальмы-копья. Зверь бросался на другого человека, и его тут же били сзади острые пики друзей. Таким образом, побеждала та группа молодых охотников, кто быстрее всех приносил на стойбище самую большую голову мёртвого зверя.

Но это ещё не всё. В группе из юношей славили самого смелого, сильного, ловкого охотника. Им оказывался тот, кто смог проскочить под мелькающими лапами зверя и острым ножом вывалить внутренности амикана из шкуры. Конечно, это было само совершенство охоты на медведя. Отважиться на него мог не каждый юноша. Загбой помнит своих друзей, кто однажды, испытывая судьбу, в этой «игре» попадал в когти хозяина тайги и тут же погибал от его смертоносных объятий.

Потом он сам, один на один, выходил на схватку с медведем. Но это было при других обстоятельствах. Он находился в тайге, на твёрдой опоре. В руках Загбой держал длинную, на древке пальму, на которую он насаживал зверя. И рядом находились собаки, которые помогали ему в охоте.

Теперь охотник оказался в невыгодном для схватки положении. Под его ногами – скользкий лёд. В руках – короткий нож. Но самое плохое, с ним не было собак. Где они, дорогие Чирва и Илкун? Кто схватит разъярённого медведя за штаны? Кто не даст хозяина в обиду? Да, сейчас Загбой один. Помощи ждать неоткуда и не от кого. Дмитрий повержен. Стоит ему только приподнять руку, дать хоть какие-то признаки жизни, и его судьба будет решена мгновенно. Остаётся надеяться только на себя, на свою силу, ловкость и мужество. Но как и с чего начинать поединок?

Казалось, что медведь сам не понимает, что происходит. Он медлил с нападением. Его шумное, сиплое дыхание перемешивалось с глухим рыком. Наверное, он оценивал силу неизвестного противника, в достаточной мере представляя себе своего неожиданного врага, появившегося быстро и неизвестно откуда.

В обычном мире зверь привык видеть человека и добычу при других обстоятельствах. А здесь, в этом ледяном тоннеле, всё по-другому, и он не может понять, что происходит. Он только что приступил к трапезе, и тут кто-то большой, непонятный появился откуда-то сверху и остановился у его ног. Скорее всего, появление людей и обречённого оленя, попавших в ловушку, он принял за своих врагов, пытавшихся отнять у него добычу. Оскалившись, со стеклянной злобой в глазах, зверь приготовился к защите и уступать так просто убитую матку сокжоя не собирался.

Намерения амикана оправдались тут же и очень быстро. Это случилось сразу, как только смертельно раненный Учхор попытался приподнять голову. Молниеносный бросок, удар лапой по шее, несравнимое ни с чем сжатие острых клыков на шее. Последний вздох оленя, и всё кончилось. Загбой видел, как мгновенно погиб Учхор. И ничего уже нельзя изменить.

Как это страшно, когда тебе в лицо дышит смерть. Плохо, когда не знаешь, как избежать этой смерти, боишься её и трепещешь перед ней. Немногим лучше, когда ты знаешь, как поступить в данный момент, преодолеваешь свой страх, твой разум трезв, рука тверда, а нервы крепки, как тонкая, но необычайно прочная нить паутины, в которую попалась муха. Второе чувство для Загбоя сейчас было намного ближе, потому что он, обладая всеми этими качествами, знал, что ему предстоит делать.

Медведь, не замечая ничего вокруг, продолжал изливать свою ярость на мёртвом Учхоре. Он бил оленя могучими лапами, рвал безжизненные ткани клыками и давил его своим телом. Объект атаки несколько притупил его чувства. Он пока что не замечал ни Дмитрия, ни сгруппировавшегося для единственного прыжка охотника. И когда из уст эвенка слетел краткий возглас, чем-то далёким напоминавший боевой клич, зверь растерялся. Он не ожидал увидеть рядом с добычей ещё кого-то.

Медведь отскочил назад, резко фухнул, осклабился, неуклюже замер, тяжело вдыхая запах человека. Загбой выдернул из ножен пальму, сорвал с головы шапку, прыгнул вперёд, на мёртвого Учхора. Принимая вызов, медведь вздыбился, грозно заревел, замахал лапами, пытаясь достать охотника. Охотник, в свою очередь, опять подался вперёд, под лапы, к лохматому брюху зверя, и в прыжке бросил в морду амикана головной убор. Тот поймал шапку клыкастой пастью, схватил лапами и не заметил, как ловкий охотник скользнул ему под брюхо.

Как невидимый огонь, лизнувший пыль трухи дуплистого кедра, мелькнул острый нож. Стальное жало врезалось в низ живота, чуть выше паха и под воздействием сильной, жилистой руки резко вспороло лохматую шкуру до ребер.

Взвыл зверюга от боли, сгорбился, выплюнул шапку, замахал лапами, стараясь поймать и разорвать человека. Но Загбой уже был далёк от ловких тисков. Как тень метнувшегося тайменя, бросился между ног разьярённого исполина. Из широкой раны вывалились внутренности зверя. Медведь поймал кишки, рванул когтями, почувствовал ещё большую боль. Смертельно раненный, не осознавая происходящего, стал выворачивать и разбрасывать свою плоть по сторонам. Дикий рёв заполонил своды ледяной пещеры, со стен и потолка посыпались мелкие кусочки кристаллов.

Распластавшись на ледяном панцире, «слился и умер» Дмитрий. Ужас происходящего сковал его. В судороге скрючились руки и ноги. От страха он не мог отвернуть своё лицо от разорванных внутренностей, падавших на него из лап медведя. Он ждал, что вот-вот – и разъярённое страшилище будет рвать его тело.

Загбой сжался за спиной медведя. Он тоже не желал, чтобы зверь обратил на него своё внимание. Свою роль в поединке охотник выполнил, теперь оставалось только ждать. Но ждать так, чтобы зверь в предсмертном танце не бросился на него и не порвал на части.

А развязка была близка. Медведь вырвал из себя почти всё, разодрал лёгкие, печень. Окровавленные куски внутренних органов разлетались по сторонам. Неимоверная боль собственного уничтожения неповторимыми спазмами сковала лохматое тело исполина. Глухой рокот лился из горла. Зверь захлёбывался в собственной крови, харкал, плевал, задыхался и слабел на глазах. Вот он присел, закачался, повалился на бок, но, всё же совладав с собственными силами, вскочил и вновь запустил лапы в собственную утробу. Ему казалось, что источник поражения, его враг, находится там, откуда идёт боль.