Письма с фронта. 1914-1917 год - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Снесарев cтр.№ 23

Ваш отец и муж Андрей.

7 февраля 1915 г. [Открытка]

Пользуюсь оказией, чтобы послать открытку. У нас сейчас дивный весенний день. Полк мой сегодня кончает говенье, и я очень доволен. Знаю, что 18-го вы снимались. Жду вашу карточку с нетерпением. Осип, вероятно, к вам приехал, и у вас стоит непрерывный разговор. Как пограничная отчетность? Слышно ли что про Александра Михайловича? Портянко получил Георгиевское оружие. Целую, обнимаю и благословляю Вас.

Ваш отец и муж Андрей.

Целуй папу с мамой.

7 февраля 1915 г. [Открытка]

Дорогая моя женушка!

Сегодня выезжает в Петроград шт[абс]-кап[итан] моего полка Роман Карлович Островский. Ему нужно произвесть над собою серьезную операцию. Он будет у тебя. Помоги ему, устрой его в военный госпиталь, и так, чтобы им занялся профессор. Он тебе расскажет подробно и интересно о нашей жизни – боевой и бытовой. Лучшего рассказчика – и по знанию предмета и по искусству – тебе не найти. Бинокли получил и калоши (карты много раньше). Большое тебе, дорогая женка, спасибо за бинокли, мы теперь себя в этом отношении хорошо подкрепили. Больше пока не нужно. У нас есть и порядочный запас австрийских. Зима у нас все продолжается, хотя в воздухе тепло и на земле становится грязно, особенно на дорогах… Жители говорят, что зима еще продержится. Посмотрим, так ли это будет. Крепко вас целую, обнимаю и благословляю.

Ваш отец и муж Андрей.

8 февраля 1915 г. [Открытка]

Дорогая Женюрка!

Я послал тебе четыре снимка, и хотя они не совсем удачны, но кое-что тебе из нашей жизни они все-таки расскажут. У нас сейчас моросит дождь и заставляет меня приходить с прогулки совершенно мокрым. Осип теперь у вас, и идет целая трескотня; днем едва ли тебе можно его выслушать, из-за атак малых, которые тоже имеют свои вопросы и свое суждение о вещах. У меня в полку все протекает благополучно, больных мало, и это меня очень радует. На войне приходится более бороться с болезнями, чем с пулями и снарядами противника… старый не умирающий закон войны. Твое письмо с рассказами папы до меня еще не дошло, и я все еще не теряю надежды его получить.

Целуй папу с мамой. Обнимаю, целую и благословляю вас.

Ваш отец и муж Андрей.

8 февраля 1915 г.

Дорогая моя Женюрка!

Вчера получил три твоих письма и нарочно не прекратил доклада, а приказал временно отнести письма к кровати (у нее мой маленький столик), продолжая заниматься делом… а потом лег на кровать и… унесся к вам. Догадываюсь, что ты чувствуешь себя спокойнее прежнего, ложишься спать вовремя и вообще, моя славная детка ведет себя прекрасно. Картина, набросанная тобой о Генюше и Ейке (уезжающей в гостиную), ярка, и я вижу их как живых; нету ничего о Кириленке, вероятно, мой белый мальчишка в минуты твоего писанья суслился где-либо в углу и ускользнул от твоего наблюдения… Что Генюша хорошо занимается, это приятно; его рассеянность – вещь не страшная (говоря между нами с тобой), она: 1) признак способности и 2) является экономическим аппаратом, под покровом которого ребенок отдыхает от непрерывного напряжения… Откуда у него сразу всплыла такая музыкальность? Я уже начинал думать, что он будет слаб в этом отношении: тонировал он неточно, головных нот брать не умел и т. п., а теперь, поди же, сразу и заиграл, и запел. Вероятно, славную картину представляете вы – мать со старшим сыном, когда выполняете с ним дуэт, а еще забавнее, когда другая пара (младшие) под вашу музыку танцуют, и получается уже квартет…

Твое письмо к М-me Машуковой обошло, по-видимому, все дамские руки полка, и одна из дам пишет сюда своему мужу по поводу этого, замечая: «Письмо написано очень хорошо…» Этот отзыв должен тебе польстить, так как указанная дама является классной дамой Мар[иинско]й женской гимназии и в этих вещах толк понимает.

Посылаю тебе три карточки. Если они до тебя дойдут, то пусть Осип тебе изложит, кто на них изображен. Одна из них – где мы верхами – совсем плоха: не взято расстояние и на один снимок налеплен другой. Но ты с твоими глазами, конечно, все рассмотришь и даже двух моих лошадей – Орла и Галю. В той папахе, в которой я снялся, я хожу редко: она слишком шикарна и неглубоко сидит на голове; чаще я бываю в белой – более скромной и емкой; обыкновенно за… [без окончания]

10 февраля 1915 г.

Дорогая и ненаглядная моя Женюрочка,

хотел подождать почтаря, а с ним и письма от тебя, да не утерпел и сел поговорить с тобою… С полудня пошел снег и идет по сие время (8 час[ов] веч[ера]); я только что возвратился с прогулки, весь белый от снега. Все хожу и думаю о тех текущих вопросах, которые я должен решить. Править полком дело несомненно трудное, особенно в военное время; к вопросам мирного порядка – нудным и глубоким, смешным и драматичным – война приклеивает вопросы боевые, всегда роковые, глубокие и серьезные, где все важно, все ответственно, все тревожит душу и совесть. Возьми одни офицерские награды. От меня исходит, напр[имер], представление офицера к Георгию; но ведь это факт, который отверху донизу изменяет будущий облик его жизни: предельный батальонный командир, до этого офицер, с Георгием станет минимум полковым командиром. Как нужно подумать над вопросом, чтобы не поднять недостойного и не обидеть товарищей. А награды нижних чинов, дающие счастливцу на всю жизнь от 12 рублей в год и более? А в его крестьянском обиходе разве это пустяк? А грустная необходимость отрешать от командования ротой (у меня был один случай) или батальоном во имя пользы дела? А выполнение права назначения полевого суда (правда, в исключительных и – не для военных – случаях)? А выполнение боевых задач, влекущих за собою смерти и ранения? И все это должно быть продумано и рассмотрено со всех сторон, в глубину и ширь, а есть ли на это время? В боевые моменты судьба пошлет для решения рокового вопроса какие-либо жалкие и нервные пять минут, когда ты и сам – решающий вопрос – будешь находиться под шрапнельным и ружейным огнем. Вот почему все выводы военных, сделанные в тиши кабинета, так часто не совпадают со впечатлениями и пониманием практиков войны. Бой был бы пустой задачей, если бы ее пришлось решать, сидя в уютном кабинете и располагая для решения неограниченным временем. Увы, ее решаешь под огнем и даются тебе минуты времени… более удобная обстановка является скорее исключением…

Вот, моя золотая женушка, ход мыслей, которые я принес сейчас со двора вместе с хлопьями снега на моей шинели… Говорят, что самые капризные мужья возвращаются с войны кроткими и терпеливыми, настолько война углубляет их психику и делает в их глазах мелким и пустым все то, что ранее волновало их, вызывая с их стороны досаду и капризы…

Хотя с опозданием, но мы читаем газеты, и Боже мой: как бедны темы г. газетчиков, как много они врут, как раздувают пустые факты и как странно идут мимо дел трогательных и поразительных… Виден человек, желающий заработать и натягивающий на картину войны свое дырявое, узкое, а часто и малодушное понимание. А сколько технического невежества? Конечно, военное дело есть дело специальное, но пишущему об нем надо познакомиться с азами. Сколько говорят о доведенной до нищеты Галиции, а что приводят кроме общих слов? Вот тебе несколько примеров. Между моим полком и противником лежит нейтральная деревня, куда спускаются то мои, то их разведчики: их – чтобы окончательно дограбить, что есть; мои – чтобы подобрать оружие и добыть языка (поймать пленных). Деревня разбита артиллерией, в избах окон нет, жители ее покинули: мужчины, чтобы не попасть в солдаты, женщины, чтобы избежать насилования со стороны мадьяров; дети постарше приплелись к нам пешком, малых принесли на руках… Остались в деревне старики и старухи, которые не могут перевалить через горы… Они остались одинокими в разрушенной деревне, плачут старческими слезами и ждут смерти… она не заставит себя ждать и придет в форме голода. Разведчики отдают свой хлеб, но ведь его мало. Что бы накрутил газетчик на тему о деревне со стариками!