Мой путь к истине - читать онлайн книгу. Автор: Федор Конюхов cтр.№ 26

Пустыня, по которой шёл Иона, словно окаменевший океан, была изборождена гигантскими волнами, простирающимися от одного края горизонта до другого. Местами пески были ровными, словно там стоял штиль.

Горячее солнце подымалось всё выше и выше по бледному усталому небу. Сухие мёртвые камни покорно лежали на жёлтом песке, по которому шёл Иона, ведя за собой на поводу верблюда-вожака, иногда он забирался ему на спину и раскачивался в такт его неуклюжей поступи. Голова верблюда на крепкой изогнутой шее как бы плыла над волнами, оставаясь почти в неподвижности, а ноги верблюда, длинные и жилистые, рассекали воздух, неутомимо отмеряя шаги по Аравийской пустыне.

Погружённый в невесёлые думы Иона, примостившись на седле, сидит сзади крутого горба верблюда. И согнувшиеся преждевременно от тяжёлых дум плечи Ионы поникли, волосы поседели за последнее время, щёки сильно впали, оттого шея казалась длинной и вытянутой, как у старика, хотя роста он был среднего и возраста среднего. Но глаза его ещё не потеряли своей великолепной остроты.

Следом за вожаком идут остальные тяжело навьюченные верблюды. Солнце уже подходит к зениту и отрадно заливает светом просторы. Но ещё не так жарко, и ничто не отягощает движения, кроме грустных мыслей, которыми заполнена голова Ионы и в ночную стужу, и в дневную жару.

Как убежать от Господа Бога? Что сделать, чтобы не идти в этот безбожный город Ниневию? Несмотря на усталость, Ионе не терпится поскорее добраться до приморского города Иоппии.

Он и его караван продолжали идти и идти, останавливались только тогда, когда солнце проваливалось за гребень бархана. Только тогда Иона делал привал, чтобы единственный раз в сутки утолить жажду и голод, а верблюды могли погрызть высохшие ветки кустарников. Ужин у Ионы был таким же скудным, как и питьё. Он ел простые пресные лепёшки, запивая кислым молоком, смешанным с солоноватой водой, мелкими глотками, чтобы продлить удовольствие.

У погонщиков купеческих караванов в те времена не было ни карт, ни компаса. Но Иона не один раз ходил этим путём и каждый раз полагался только на самого себя, на какое-то врождённое чувство, которое с кровью и молоком передалось от родителей, живших в Синайской пустыне. Он знал, где найти корм для верблюдов и расположение колодца, от которого зависела его жизнь.

На четвёртый день после явления ему Господа Бога Иона со своим караваном добрался до колодца. Здесь, как и везде, не было деревьев, в тени которых можно было бы укрыться от палящего солнца. А сам колодец представлял собой не что иное, как выемку в песке, где вода бурого цвета, солоноватая на вкус. Верблюды быстро окружили колодец, жадно принялись пить. Их помёт градом падал на песок и скатывался в воду, а струи песка, смоченного верблюжьей мочой, тоже сползали вниз, чтобы добавить горечи и так уже солёной воде. Иона принялся спешно наполнять тяжёлые зыбкие бурдюки этой водой, тихо себе под нос напевая древние ритуальные песни водолеев.

На северной стороне от колодца сплошное нагромождение песчаных барханов, вздымавшихся на большую высоту. Они имели с одной стороны длинный пологий склон, увенчанный гребнем, а с другой круто обрывались вниз. Из-за них могли показаться разбойники, обычно в таких местах они поджидают свою добычу, грабя купеческие караваны. Или же могли встретиться враждебные племена бедуинов, которые не любят, когда по их земле проходят чужие люди.

К середине мая караван Ионы подошёл к окрестностям Иоппии. Её зелень радует глаз своей красотой, небо высокое и светло-голубое. Сотни людей идут в город: кто в храм, кто на базар, а кто и просто потолкаться по его шумным улицам. Иона со своими верблюдами сразу затесался между людьми и их обозами, состоящими в основном из быков и ослов. Никто из прохожих не знал и не догадывался, что среди них шагает человек с плохими мыслями и плохими намерениями, который хочет совершить самый дерзкий поступок из всех, совершённых живущими людьми на земле.

Дорога была усыпана мелким жёлтым песком и изредка попадавшейся под ногами крупной речной галькой. Спотыкаясь об эти камни, Иона твердил сам себе: «Я должен скрыть свои мысли, я не должен подавать виду, чтобы никто не заподозрил, что я хочу обмануть самого Господа Бога. Если они, вот эти люди (Иона косится на прохожих), узнают, от кого я убегаю, то мне несдобровать. Они побьют меня вот этими же камнями, что валяются под моими и их ногами. Хотя это и старые устои, и древний обычай, но эти люди (он снова посмотрел из-под низко надвинутой шляпы на прохожих) имеют глупость их придерживаться».

Он берёт себя в руки. Проходя через городские ворота, Иона с трудом, как дряхлый старик, волочит ноги, а за ним, измученный долгой ходьбой по пескам, следовал его гружёный верблюжий караван.

В саду, в тени деревьев с блестящими листьями стояла беседка. Помост её был приподнят над землёй на три ступеньки. Крыша была покрыта пальмовыми листьями, поддерживалась четырьмя точёными столбами из ливанского кедра. Купец-еврей в ермолке на голове (он же хозяин каравана, который сопровождал Иона) сидел в беседке, предаваясь пищеварению после обильного обеда и помешивая серебряной ложечкой сладкий напиток. На столе перед ним лежали фрукты, издавая мягкий аромат и привлекая со всего сада и окрестностей пчёл и различных насекомых. Купец видит, как Иона развьючивает обессиленных верблюдов, а его наёмные работники затаскивают увесистые тюки в длинный приземистый сарай, где его ценный товар будет надёжно спрятан. И эта мысль доставляет ему вялое и тусклое удовольствие. Только после того, как верблюды будут отведены в специальный загон, где им дадут воды, сколько они смогут выпить, и накормят зелёной травой, Иона сможет получить денежный расчёт у хозяина за свою работу и, не теряя времени, станет осуществлять свой дерзкий побег от Бога.

Иона шёл кривыми переулками великой древности, мощёнными булыжником. По обеим сторонам жались друг к другу дома. На первых этажах размещались сплошные лавчонки. Жилые верхние этажи намного выдавались над нижними, так что крыши их почти смыкались. Он проталкивался в шумной толпе людей к порту, к кораблям. Ему некогда было рассматривать товары и слушать продавцов, зазывавших покупателей и громко кричавших, чтобы было слышно только их. От этого стоял невообразимый шум. Иона пару раз чихнул, полой своего халата обтёр бороду. Ему было непривычно после тишины пустыни и сухого воздуха находиться здесь, в скопище людей и множества товаров. Город густо пропах мясом, рыбой, навозом, перцем и корицей. Под ногами шныряли облезлые, в струпьях, собаки.

Не доходя до гавани, Иона приостановился перед домом с высоким фронтоном из красной вишни и распахнутыми дверями, но не для того, чтобы купить ткань из Дамаска с удивительным узором и золотым червонным отливом. Ею были увешаны все стены этого дома. Ему хотелось всё узнать о кораблях, стоящих в порту, у хозяина-продавца, сидевшего в глубине лавки на широком кирпичного цвета халате, в белой чалме и евшего сладости (по всей вероятности, персидский шербет). Он неустанно отмахивался от назойливых мух, перелетевших от соседской лавки, в которой продавались мясо и кровяная колбаса, и тыкавшихся в лицо.

Иона с брезгливостью покосился на эту мерзость. Ему, как еврею, неприятно было видеть эту гадость, но он подошёл к хозяину лавки ближе и заговорил быстро на арабском языке: