Цель неизвестна. Победителей судят потомки - читать онлайн книгу. Автор: Марик Лернер cтр.№ 4

Другое дело правильное выполнение методик и технологии производства. Хватало случаев, когда вместо спасения людей заражали по глупости и неумению. Тем с большим уважением относятся нынче к Институту России. Вот так скромненько называется. Тем более что добрую часть бюджета теперь получает от государства. Давно уже не идет речь о прибылях. Люди важнее.

А мне не обидно, что он достиг многого. Я не про ордена и дворянство. Сам не хуже. Правда, в другом смысле. Туже Восточную Пруссию не зря брал. Теперь она навечно губерния империи. Не знаю, как бы повернулось, не окажись я там. Ласси в очередной раз захотел быть добреньким. Он был готов согласиться на предложение делегатов от Кенигсберга. Те, понимаете ли, щедро предлагали оставить им все существующие льготы и вольности, а заодно победитель может брать только те товары и имущество, которые принадлежат прусскому государству. Будто от лица неприступной крепости говорят, а не просят милости для беззащитного перед лицом врага города.

Мы на поле сражения удержались только благодаря своевременному подходу частей под командованием Ломана. Не зря Армфельда посылал. Но и потеряли убитыми добрых четыре тысячи человек и не меньше десяти тысяч ранеными. Пруссаки даже больше, однако это слабое утешение. Зато они, не добившись успеха, моментально очистили всю Восточную Пруссию. Никаких сил цепляться за землю после девятичасового кровопролитного боя уже не имелось. А к нам могли подойти подкрепления из Литвы.

— Пора бриться, Михаил Васильевич, — заявила Стеша, появляясь в дверях.

— Только тебе и доверяю, — соглашаюсь, принимаясь наконец мыться.

С какой стати Россия не должна была получать с завоеванных земель рекрутов, налогов и прочих контрибуций? Фридрих не стеснялся драть с подданных на ратные нужды. А мы чем хуже? Любые военные действия надо совершать в максимальную силу и упорно ломить к цели. Естественно, она должна быть достижимой. Нельзя пытаться маршировать на Париж, имея возле Вислы четверть боеспособной армии. Полезнее ловить интерес поближе.

Я позволил желающим уехать, увозя вещи и личные ценности. То была максимальная льгота. Под сенью двуглавого орла провинция не имеет права получить лучшие условия, чем под одноглавым гогенцоллернским, и тем более чем русские провинции. На общих основаниях, господа.

Жители городов должны были принести присягу на верность российской императрице. Каждый произносил слова, зачитанные пастором, и подтверждал своей подписью добровольное согласие. К больным приходили домой. Такая же процедура соблюдалась по всей провинции, и во время публичных богослужений имена Фридриха II и кронпринца заменили именами императрицы Анны и великого князя-наследника.

Со временем и еще кое-кто уехал, особенно когда подписали мирный договор и стало ясно, что положение сохранится навечно. Даровать прибалтийские привилегии на манер Петра Великого никто не собирался. Мало того, после окончательного согласования границы сюда массово переселяли казенных крестьян из России. Не самые лучшие территории, но требовалось создать лояльную опору для власти. На конфискованных у здешних не желающих оставаться дворян и чиновников землях, а также пустующих и принадлежавших ранее прусским властям селили русских и белорусов. Право владеть официально закреплялось исключительно за подданными империи. Позднее это облегчило и борьбу с польскими помещиками, позволяя отобрать имения у оставшихся в Австрии хозяев.

Фактически, не юридически, новопоселенцы получали вольную и могли заниматься любыми ремеслами и заводить собственное дело. Понятно, таких на первых порах меньшинство, но крестьяне обустроились недурно в сравнении с Центральной Россией. Хутора, собственная земля и полное отсутствие барина. Бытие, как водится, определяет сознание. Большими общинами не живут и прямо на глазах превращаются в отъявленных кулаков.

Им, кроме стандартных налогов, ничего платить не надо, и барщины нет. При этом урожайность много выше российской, а рождаемость заметно подскочила. Через пару поколений не меньше половины будет от общего населения. Восточная Пруссия, которую называют официально Балтийской губернией, станет со временем неотъемлемой частью империи. А заодно эти люди и барьер между Германией и прибалтийскими немцами.

— Ты должен с Юркой поговорить, — сказала Стеша, намылив мою физиономию и приступая к бритью.

— А почему не Сашкой или Софьей? — интересуюсь брюзгливо.

— Нет, — она всплеснула руками, в одной из которых, между прочим, опасная бритва, — неужели тебе не важно?! С ней-то уж точно не мешает.

— Пусть с девочкой мама с папой разбираются. Это их идея была — брак с Потоцким. Я с самого начала возражал. На черта нам чужие богатства, подумаешь, шестнадцать сел с тремя тысячами мужиков, своих хватает!

— Вот потому она к нам приехала, а не домой. Знает ваше отношение!

— А то у нас мало народу в доме проживает помимо нее!

Так, это было лишнее. Татьянины дети, да и сама она меня не раздражают. Впрочем, как и остальной эскадрон. Геннадия потомки, дети и внуки сестер и брата, куча разнообразных крестников из казаков вечно навещают. Иной раз наткнешься в саду и недоумеваешь. Рожа знакомая, а как зовут — забыл. Слишком много развелось вокруг народу. И ведь у большинства есть дома и даже собственные деревни, но от приехавших в гости дальних и близких родственников избавиться невозможно. У того дела в столице, у этого отпуск из армии, а иные просят приютить на время. Трагедия, видите ли, в семейной жизни.

Собственный разветвленный клан полезен при неурядицах любого рода. От царского неудовольствия до неурожая или неудачного вложения денег, способного повлечь за собой разорение семьи. Имея множество деревень в разных губерниях и разные производства, всегда легче переносить неурядицы. Правда, приходится не забывать о месте патриарха. Официально мое слово последнее и обжалованию не подлежит. А фактически Стеша в семействе и хозяйстве владыка, безраздельно правящая домом и всем с ним связанным.

Это сложилось незаметно и в первую очередь к моей выгоде. Вечно занят был и на мелочи не обращал внимания, передоверив Стеше. Вот и стала она центром и душой семьи Ломоносовых, а заодно и Шадриных. Наш союз прочен и полезен. Даже с моим братом Ванькой она больше общалась лично и письменно, а уж его дети и внуки в моем доме чувствуют себя родными в первую очередь не из-за меня.

— Послушай, Стеша, — после длительного размышления сказал я почти застенчиво, — ты на меня не обижаешься?

— Это с чего? — обтирая мне лицо полотенцем, удивилась она.

— Ну столько лет прошло, а мы в церкви и не были. Невенчанные живем.

— Ой, да теперь только людей смешить! Дети наши справные, и не просто Ломоносовы, графья. — Она хихикнула.

По нынешним временам такое титулование выше княжеского будет. Я высокоблагородие, а родовитым князьям такового не положено. А еще сиятельство, как сенаторы, и Стокгольмский, что гораздо почетнее, и таковых нас на всю Российскую империю помимо меня всего три: Давыдов-Крымский, Долгоруков-Кавказский и Ломан-Балканский. Фридрих Ломан уже скончался, однако потомки имеются, и подобное отличие не последнее дело.