Дело об избиении младенцев - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воробьев, Михаил Карчик cтр.№ 15

— Все равно, наверное, очень тяжело жить в одной комнате с сумасшедшими?

— В одной палате, конечно, неприятно, но не так тоскливо. И типажи более интересные, чем в «Крестах». Одного, к примеру, перевели из обычной психбольницы за организацию бунта. Он стащил ключи, больные повязали медперсонал, достали из сейфа бутыль спирта и отпраздновали в один вечер все дни рождений. Но ведь и психи — бывшие советские люди. Нашелся один сознательный, добрался до телефона, позвонил в милицию. «Алло, звонят из сумасшедшего дума, приезжайте, у нас восстание». Полчаса его посылали по известному адресу. Потом позвонили главврачу — не отвечают. После этого примчался ОМОН. Никакого сопротивления, конечно, не было. Нельзя же без последствий пить спирт натощак. В общем, омоновцы работали такелажниками. Персонал отделался легким испугом. Только одной, самой стервозной медсестре, какой-то шизик сделал десять инъекций. Причем, брал ампулы все подряд, какие только под руку попадались.

Нина хихикнула. Сергей Борисович продолжал.

— А вот другая история. Грустная. Про человека с хрустальной, извините, пятой точкой. Я не знаю, родился он с этой манией или нет. Может, так закололи аминазином, что он почувствовал звон снизу. Так или иначе, бедняга решил, что упомянутая часть тела у него из благородного стекла. Уж как он ее берег, закрывал картонкой, какими-то тряпками. Потом, вроде, пошел на поправку. Его уже хотели выписать, вдруг санитар, шутки ради, поддал ему коленкой. А тот сказал «дзинь» и умер. Врачи констатировали инфаркт.

На этот раз Нина вздохнула. Царев хотел подлить ей чаю, но девушка, заслушавшись рассказом, к нему почти не притронулась.

— Потом меня опять отправили в «Кресты». Но теперь было проще: оказалось, что отвернулись не все друзья. Были статьи и в московских изданиях, и в наших. Я думаю, вы их читали. В мою защиту выступали совершенно незнакомые люди. Все понимали: если сегодня так обошлись со мной, завтра могут посадить кого угодно. В ГУВД сменилось начальство. В моду вошли дела против «тамбовцев». А меня было никаким образом к «тамбовцам» не отнести. И вот я на свободе.

Царев допил чай, налил себе опять.

— Знаете, Нина, и в «Крестах» сидят не одни убийцы. Я уж не говорю о таких как я, хотя тех, кто защищал свою жизнь, немало. Но есть уникальные случаи. Познакомился я с одним инженером. Подвел его под статью собственный сынишка. Парень учился классе в шестом, а после уроков сидел у отца на работе, играл в компьютер. Однажды оставил у отца на работе портфель. Я видел, как мои сотрудники в эти игры играют, тут не только портфель забудешь. Папаша, человек заботливый, решил поинтересоваться, нет ли у ребенка в портфеле детских грешков, вроде клея «Момент». Клея не нашел, зато обнаружил пять сотенных купюр. Отец пошел домой, по дороге захотел пива. Денег в карманах не было, он вытащил из портфеля сотню, разменял. Утром по дороге на работу опять проходит мимо ларька, оттуда выскакивает продавец, хвать его и в милицию. Сотня фальшивой оказалась. Причем, не просто фальшивкой, обычный ксерокс, правда, на хорошей бумаге. Продавец вечером был в дымину пьяный, поэтому ее отличить не смог. Только утром сообразил, в чем дело, а тут идет вчерашний покупатель. Пацан потом плакал, говорил, что сделал бумажки на папиной работе две недели назад, интереса ради. Даже не потратил ни одной. А сажать кого-то надо, тем более взяли с поличным. Если сын за отца не отвечает, кто сказал, что отец не отвечает за сына? Теперь ждет суда.

Сергей Борисович замолчал, Нина молчала тоже. В тишине слышалось какое-то редкое царапанье. Девушка сообразила, что звук издают хрущевские часы, точнее их минутная стрелка. Нина взглянула на стену. Был десятый час.

— Ой, как время летит!

— Извините. Я заболтался. Отнял у вас два часа, да еще с гаком.

— Что вы! Сейчас так трудно найти человека, чтоб он был и умный, и мог потратить время на рассказ о таких интересных вещах.

— А я ведь шел к вам на деловую встречу. — Улыбнулся Царев. — Хотел предложить свои услуги. И, разумеется, не в качестве рассказчика.

— Неудивительно, что мы не говорили о делах. Сейчас просто не деловое время. Лично я после семи часов не работоспособна. А вы?

— По разному. Иногда просто приходится быть работоспособным. Честно говоря, мне пора всерьез задуматься о работе. Своего дела, правда, уже у меня не будет — этого я хлебнул достаточно. Но если кому-то могут пригодиться мои связи, наработки и просто желание участвовать в чужих проектах — я к вашим услугам.

— А давайте так. Вы придите завтра, часа в четыре. И мы поговорим уже конкретнее.

— Хорошо, Нина Анатольевна. До свидания.

И Царев вышел. Нина посмотрела на лист бумаги, лежащий на столе перед ней. Во время беседы она делала рисунки, но ни один не довела до конца. Вот добрый крокодил Гена. Нет, не он. Джентльмен с зонтом и бульдогом на поводке, неторопливо спешащий на файв-о-клок. Джентльмена Нина не дорисовала, так как придумала новый образ. Король без королевства. Бородатый господин с котомкой, в которой видны очертания короны. Правда, король тоже остался не доконченным, ибо Сергей Борисович удалился как раз в тот момент, когда она стала вырисовывать лицо. Кто бы он ни был, но гость Нине понравился: умен, сообразителен и тактичен. Только сейчас она поняла, почему ей было хорошо с собеседником. Он чувствовал, как ей неприятно лишний раз думать об отце и не упомянул о нем ни разу.

«Как хорошо, что он завтра придет опять. Пожалуй, это единственный сотрудник, с которым бы стоило пить чай по окончанию рабочего дня». — Нина еще раз перебрала всех подчиненных. Нет, никого вежливее и умнее в «Транскроссе» она не встречала.

На тарелку с маслинами было лучше не смотреть. В нее пролился апельсиновый сок, к тому же кто-то бросил пару кусков булки, предварительно счистив с них колбасу. Андриана Щучкина такое обстоятельство возмутило до глубины души. Его желудку, заполненному мартини-бианко, требовался какой-нибудь соленый контраст, иначе — жди неприятностей. На одной из тарелочек лежал недоеденный бутерброд с икрой и штук пять маслин. Щучкин оглянулся по сторонам, но никто более едой не интересовался. Он схватил все пять маслин и зажал их в руке. Потом еще оглянулся, цапнул огрызок с черными икринками и кинул в рот. На фуршетах ему приходилось бывать раз в три дня, но зернистую подавали не всегда. А Щучкин очень любил икру. Можно было сказать, что на скучный семинар «Права и бесправье российского журналиста» он пришел исключительно ради нее.

Андриан отошел от стола. Со своими коллегами-журналистами в этот вечер он уже наговорился вдоволь. Дальше было можно только тупо накачиваться водкой, что в его планы не входило. К тому же, пьяные коллеги начинали говорить разные гадости. Этим они занимались и в трезвом виде, но тогда соратники по цеху все-таки держали себя в рамках приличий. Никому из них не приходило в голову ласково похлопать Андриана по спине, приговаривая: «Ну, как поживаешь, дрянь продажная»? Сейчас коэффициент болтливости явно поднялся.