Семь ночей в постели повесы - читать онлайн книгу. Автор: Анна Кэмпбелл cтр.№ 40

– Я обесчещу тебя.

– Ты можешь оказаться моим спасением.

Губы его скривились в невеселой улыбке.

– Я не могу быть ничьим спасением, особенно твоим. – Джозеф понимал, что неразумно продлевать свои мучения, но никак не мог заставить себя покончить с ними. – Прошлой ночью ты была убеждена, что я дьявол во плоти. Чем вызвано это самопожертвование?

– Это не самопожертвование. – Взгляд, который Сидони послала ему, контрастировал с невинностью ее пламенеющих щек. – Если ты прикоснешься ко мне, обещаю, что не убегу.

Господи, помоги…

Порыв принять ее приглашение и повалить на ковер был почти неодолимым, но горький опыт научил его самообладанию.

На лице Сидони промелькнуло такое нетипичное для нее циничное выражение.

– Сегодня я думала, что ты потерял ко мне всякий интерес.

– О черт, Сидони… – Джозеф развернулся и обессиленно опустился на канапе в оконной нише, устремив взгляд на свои сцепленные на коленях руки. Если он будет продолжать смотреть на нее, то непременно дотронется. А если дотронется, то все его благие намерения обратятся в прах.

Помедлив, Сидони села рядом. Безрассудная глупышка. Неужели не чувствует опасности? Он с такой силой стиснул руки, что побелели костяшки пальцев.

– Ты считаешь меня отвратительно навязчивой? – проговорила она глухо.

Джозеф не осмелился посмотреть на нее.

– Уходи, Сидони.

Она не вняла его хриплой мольбе.

– Но я решила, что предпочитаю… быть обесчещенной, – закончила она так тихо, что ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать смысл ее слов. Он так резко поднял голову, что стало больно шее, и ошеломленно воззрился на нее.

– Что-что?

Она вскинула подбородок и встретилась с ним взглядом. Он прочел на ее лице неуверенность и с трудом завоеванную смелость.

– Я сказала…

Джозеф вскочил на ноги, как оскорбленная девственница, которую преследует беспринципный повеса.

– Ты с ума сошла!

Сидони осталась сидеть, наблюдая за ним с таким видом, словно мало-помалу начинала понимать его поведение. Хотел бы он сказать то же самое.

– У тебя была неделя, чтоб соблазнить меня, Джозеф. – У нее хватило дерзости улыбнуться ему. – Поздравляю. Ты добился своего.

Если бы Сидони так не нервничала, то могла бы улыбнуться его ошеломленной реакции. Ее капитуляция привела его в замешательство. Впрочем, эта капитуляция привела в замешательство и ее тоже, но последние несколько минут ответили на самые важные вопросы, как бы ни закрывался, ни отгораживался от нее Джозеф.

Отослав ее домой, он пошел против своих желаний и стремлений, ибо по-прежнему хочет ее. Это прояснило главное, а с остальным она разберется.

Сев с ним рядом, Сидони правильно истолковала природу его дрожи, волной прокатившейся по телу. В последние дни она так много узнала об этом мужчине, но как приятно было представлять, что еще ей предстоит узнать. Смятение и предвкушение чего-то необыкновенного слились в ее душе. Если она упустит этот шанс познать страсть, вспыхивающую между ними, то будет жалеть всю оставшуюся жизнь.

Он нахмурился.

– Ты это несерьезно.

Она поднялась, и он попятился.

– Конечно же серьезно.

Его челюсти окаменели.

– Я на это не пойду.

– Да поможет нам небо, Меррик. Ты страдаешь временным избытком чести. Это пройдет.

Он сердито воззрился на нее.

– Голос моей совести – не какое-нибудь незначительное недомогание. Я пытаюсь поступить правильно, tesoro.

– Знаю. – Сидони помедлила, подбирая слова, чтобы объяснить свою капитуляцию. – Когда ты вернул расписки Роберты, я осознала, что не хочу покидать тебя.

Если она ждала, что это смелое признание сломает его сопротивление, то была разочарована. Выражение его лица осталось суровым, брови почти сошлись у переносицы.

– Я же отпустил тебя. Ты свободна.

– Свободна отдаться тебе.

Он и тут не смягчился.

– Почему?

Как же он подозрителен. Жизнь была к нему слишком сурова, и он научился с подозрением относиться к счастью, любви и доброте. Сердце Сидони сжалось от боли за него. Она желала его своим телом, но еще больше хотела предложить ему отдохновение от его демонов, ибо видела, что при всей его силе и решимости демоны терзают его душу. Она поняла это тотчас же, едва увидела ту увешанную зеркалами комнату наверху.

Сидони нервно облизала пересохшие губы и стиснула руками юбки.

– Потому что я так хочу.

– Этого недостаточно.

С колотящимся сердцем она шагнула ближе. Он пришел прямо из конюшни. Запахи лошадей, кожи и свежего ветра сплавились в удивительно приятный аромат.

– Для меня – достаточно.

Он отступил, сохраняя дистанцию между ними.

– Ты вдруг стала очень уверена в себе.

Она осмелилась на еще один шажок. Он напрягся, как будто почуял опасность. Мудрый мужчина. Она намерена быть опасной. Намерена раздавить его хрупкие сомнения и сделать своим возлюбленным. Кожу ее покалывало от чувственного предвкушения.

У нее вырвался смешок:

– Ради всего святого, Меррик! Ты вздрагиваешь, как кошка в грозу.

Он не улыбнулся.

– Не вижу ничего смешного.

– А я вижу. С самого моего приезда ты не отходил от меня ни на шаг, буквально дышал мне в затылок, а теперь ведешь себя, как викарий с заблудшей прихожанкой.

Он отвернулся, и ей пришлось напрягать слух, чтобы расслышать его слова:

– Когда ты убежала прошлой ночью…

Сидони схватила его за руку. Она приготовилась к неприятию, но он не пошевелился, только мышцы напряглись под ее ладонью.

– Я была глупой девчонкой, испугавшейся того, чего не понимала. Джозеф, ты сказал, что эта неделя предлагает мне свободу, которой у меня больше никогда не будет. Пусть не сразу, но я все же поняла, что ты прав. До сих пор моя жизнь была пустой и скучной. Не отсылай меня назад в холод без воспоминаний о радости, которые будут согревать меня.

Откуда взяла она смелость сказать такое? Ей никогда не приходилось ни с кем вот так разговаривать. Она была слишком занята укреплением обороны, чтобы позволить Джозефу заглянуть к себе в душу. Сейчас Сидони подала бы ему себя на блюде, если бы он попросил. Он не просил, но она все равно подавала. Голос ее охрип от слез.

– Не вынуждай меня умолять, Джозеф.

Он тяжко вздохнул, и на этот раз, когда он повернулся к ней, Сидони осознала, что что-то изменилось. Но по-прежнему не увидела того пыла, которого ожидала. Лицо его, кажется, сделалось еще суровее.