Рассечение Стоуна - читать онлайн книгу. Автор: Абрахам Вергезе cтр.№ 133

«Но женщины находят помощь у Шивы Прейз-Стоуна, — возглашала статья. — Они добираются до него на автобусе, если их не выкидывают вон попутчики, на осле или пешком. В руке они сжимают клочок бумаги, на котором написано по-амхарски МИССИЯ, или ФИСТУЛА, или просто СТОУН».

Шива Стоун — не дипломированный врач, а «искусный целитель, обученный матерью-гинекологом».

Позвонив Хеме в следующий раз, я попросил ее поздравить от меня Шиву.

— Ма, — сказал я, — а тебе не кажется, что тебя несправедливо обошли? Без тебя Шива никогда бы не достиг таких высот.

— Нет, Мэрион. Это целиком его заслуга. Меня операции на фистуле никогда особо не привлекали. Но они в самый раз для чистосердечного и целеустремленного Шивы. Необходимо уделять больной повышенное внимание до, во время и после операции. Ты бы видел, сколько времени он тратит на каждую пациентку, как стремится всесторонне проанализировать конкретный случай.

Шива придумал и изготовил в своей мастерской новые инструменты и разработал новые методы. Трудами матушки-распорядительницы был основан особый фонд, которому позарез нужны деньги, и статья объявляла сбор средств. Матушка вознамерилась построить новый корпус исключительно для женщин с фистулой.

— У Шивы все распланировано на годы вперед. Новое здание будет иметь форму буквы У, два крыла сойдутся там, где находится Третья операционная, добавятся еще две операционные и общая предоперационная для асептической обработки рук.

Поздним вечером я перечитал «Нью-Йорк таймс», и у меня засосало под ложечкой. Статью пронизывало нескрываемое восхищение Шивой, журналистка отбросила бесстрастный тон, поскольку человек заинтересовал ее даже больше, чем тема. Завершалось славословие высказыванием Шивы: «Моя задача проста. Я штопаю дырки».

Но ты их также и делаешь, Шива.

Я тоже кое-чего добился, хотя мой успех и не был столь шумным, — сдал письменный экзамен на сертификат хирурга, а через пару недель пришла пора отправиться в Бостон в гостиницу «Коплей Плаза» на устный экзамен. Полтора часа перед экзаменаторами — и я вышел триумфатором.

День выдался на загляденье. За сверкающим прудом серела на фоне безмятежного голубого неба каменная громада церкви Христианской науки. Пять лет я дни и ночи проводил в больнице, не видя ни неба, ни солнца. Вот сейчас на радостях брошусь в воду прямо в одежде, издавая ликующие вопли! Или лучше съесть на солнышке мороженое, глядя на игру света в воде?

Я планировал отправиться в аэропорт и ближайшим рейсом улететь обратно в Нью-Йорк. Но мне попался таксист-эфиоп, я заговорил с ним на его языке, и мне пришла в голову другая мысль. Знает он ресторан «Царица Савская» в Роксбери? Да, знает. И почтет за честь отвезти меня туда.

— Меня зовут Месфин, — представился он, улыбаясь мне из зеркала заднего вида.

— Моя фамилия Стоун, — отрекомендовался я и пристегнул ремень безопасности. Хотя в этот день ничего плохого со мной произойти просто не могло.

Улица начиналась с автомобильного кладбища, окруженного высокими стенами с колючей проволокой поверху, вылитая тюрьма Керчеле. За воротами спала здоровенная цепная собака. Затем потянулись незастроенные участки, густо присыпанные золой и сажей. Месфин, похоже, направлял свою машину к одинокому зданию в конце улицы, которого не коснулось тление, поразившее все вокруг. Подъездной путь к зданию брал начало с самой середины дороги, словно именно здесь в асфальтоукладчике кончился асфальт и хозяин дома решил взять дело в свои руки. Плоская черепичная крыша была желтая. Ступени, перила, столбы веранды, двери и даже водостоки также были канареечного цвета. В углу веранды высилась колонна некрашеных колесных ступиц. У входа стояли четыре желтых такси.

От запаха перебродившего меда у меня, как у собаки Павлова, потекли слюнки. Суровый сомалиец встретил нас у входа и проводил в зал, полдюжины ступенек вниз. Шесть человек обедало за складными столиками, поместилось бы еще два раза по столько. Деревянный пол покрывала свежескошенная трава, совсем как в ресторанах Аддис-Абебы.

Мы помыли руки и сели. Немедленно появилась полная женщина, поклонилась, пожелала нам доброго здоровья, поставила на стол перед нами воду и два стаканчика с золотистым теджем. Роговица ее левого глаза была молочно-белая. Месфин сказал, что ее зовут Тайиту. Затем женщина помоложе принесла поднос инжеры вместе с щедрыми порциями баранины, чечевицы и курятины.

— Видишь? — Месфин посмотрел на часы. — Я здесь поем быстрее, чем заправлю машину. И дешевле.

Я набросился на еду, словно изголодавшийся. Нью-йоркская официантка, рассказавшая мне о ресторане «Царица Савская», оказалась права — еда была настоящая.

Немного позже в боковое окно, выходившее на покатый двор, я увидел белый «шевроле-корветт». Из авто показались стройные ноги на высоких каблуках. Кожа цвета кофе с молоком, лак на ногтях того оттенка, который Би-Си Ганди прозвал «зашибенно красным». Откуда-то выскочил козленок и запрыгал перед хозяйкой машины.

Вскоре осторожно, чтобы не сломать каблуки, роскошная эфиопка спустилась по лестнице и сказала через плечо сомалийцу:

— Почему этот болван выпускает козленка в это время? Неровен час, я его перееду.

В ее светло-каштановых волосах мерцали красные прожилки, задорная асимметричная прическа открывала шею. На ней был красно-коричневый жакет в полоску, белая блузка и юбка.

Царица — ибо это, несомненно, была она — поклонилась нам и направилась в свой кабинет возле кухни, но внезапно замерла, повернулась на месте и уставилась на меня. Я в костюме, узел галстука ослаблен — неужели у меня неподобающий вид? Через Госпиталь Богоматери прошли все народы, и никому из пациентов или персонала не пришло в голову, что я — какой-то другой. А теперь вся прочая публика в ресторане последовала ее примеру, и я опять почувствовал себя фаранги.

— Хвала Господу и сыну его! — Царица прижала ладони к щекам и сдвинула на лоб темные очки, глаза у нее были широко открыты от изумления. Насмешка на лице ее сменилась радостью, улыбка обнажила идеально белые и ровные зубы.

Я обернулся — может быть, она обращается к кому-то другому?

— Дитя, ты не узнаешь меня? — Она подошла ближе, меня окутал аромат розового масла.

Я недоуменно вскочил на ноги.

— Я каждый день молюсь за тебя, — сказала она по-амхарски. — Неужели я так изменилась?

Я смотрел на нее сверху вниз. Когда мы впервые встретились, она уже стала матерью, а я еще был мальчишка.

— Циге? — выдавил я растерянно.

Она кинулась ко мне, расцеловала меня в обе щеки, отодвинулась, чтобы получше меня рассмотреть, и опять стиснула в объятиях.

— Всемилостивый Господь, благословенная Мария и святые… Как поживаешь? Ты ли это? Слава Богу, что ты здесь…