Мифы о Китае. Все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, - неправда! - читать онлайн книгу. Автор: Бен Чу cтр.№ 12

Однако, несмотря на этот резкий выпад, цинские императоры вовсе не были косными. Цинская династия, как и предшествовавшая ей минская династия, покровительствовала иезуитским миссионерам и не раз поручала им внедрение западных знаний и технологий, как, например, производство артиллерийских орудий или картографию. К примеру, китайские пушки, захваченные европейцами в период их вторжений в страну в XIX веке и отправленные в европейские музеи, были двумя столетиями ранее сконструированы для цинского императора фламандским миссионером Фердинандом Вербистом. Эти образцы «китайской» техники на самом деле демонстрируют стремление Китая перенимать западный опыт. На должность высших чиновников, ведавших астрономией, императоры также назначали иезуитов. Отказ Цяньлуна от переговоров с Маккартни был, возможно, продиктован расчетливым стремлением не допускать на рынок соперников, а отнюдь не надутым самодовольством. По иронии истории, крыло Старого Летнего дворца цинских императоров, сожженного британскими и французскими солдатами во время Второй опиумной войны 1860 года, было спроектировано в неоклассическом стиле двумя иезуитами. Нагромождения обломков каменных волют, и по сей день высящиеся на месте разрушенного дворца в северо-западной части Пекина, — красноречивое свидетельство того, что китайские императоры вовсе не были столь ограниченными и изолированными от всего мира, как это пытались представить их хулители-европейцы (включая сюда и тех самых мародерствовавших во дворце солдат). На самом деле их можно считать зеркальным отображением западных монархов — заказчиков великолепных произведений в стиле шинуазри («китайщина»), вошедшем в моду в конце XVIII века.

Карикатурные представления о том, что всем китайцам свойственна самодовольная уверенность в мировом превосходстве собственной культуры и технического развития, не соответствуют действительности. Еще во время Первой опиумной войны 1839–1842 годов цинские власти предпринимали попытки копирования западной военной техники. На пути к восточному побережью Китая британские агрессоры столкнулись в Усуне с китайскими колесными пароходами, оснащенными медными пушками, а вблизи Сямэня им попалась копия британского военного фрегата. Даже в период этих первых, болезненных для китайской стороны военных столкновений китайцы уже успешно воспроизводили иностранную технику.

Живший в конце XIX века император Гуансюй также не соответствует принятому в викторианский период стереотипу реакционного, полного предрассудков китайского деспота. Он не только привлек радикально настроенную интеллигенцию к проведению задуманных им глубоких политических реформ внутри страны, но также намеревался отказаться от устаревшей риторики о превосходстве Китая над соседними азиатскими государствами. Когда министры принесли на утверждение Гуансюю дипломатические инструкции для нового посла в Корее, император распорядился убрать фразу, предписывающую подчеркивать его главенство над корейским правителем. Он объяснил это просто: «Корея — независимое государство и более не является нашим вассалом. К чему использовать эти бессодержательные формулировки, выражающие высокомерную гордыню?»

Вдовствующая императрица Цыси, опираясь на поддержку маньчжурской знати, отменила реформы и свергла Гуансюя. Тем не менее даже эта старая реакционерка согласилась в 1905 году на отмену императорских экзаменов. В 1897 году Цыси праздновала шестидесятилетие, наблюдая бальные танцы в построенном в неоклассическом стиле шанхайском отеле «Астор-Хаус» (Astor House). Не исключено, что, разглядывая в этот вечер кружащиеся в танце, одетые по западной моде пары, она затягивалась сигаретой излюбленной ею марки «Павлин», специально для нее доставляемой из Японии.

Мы привыкли считать, что Китай противится переменам. «После каждой революции этот удивительный народ принимался за восстановление прошлого и возрождение древних традиций, не желая расставаться с ритуалами, учрежденными предками», — писал миссионер Эварист Режи Юк. На самом деле при ближайшем рассмотрении истории двадцатого столетия мы видим нацию, вовлеченную в длительную борьбу за освобождение от сковывающих ее цепей традиционной культуры. Основатель республики Сунь Ятсен демонстративно носил западную одежду и убеждал соотечественников следовать своему примеру. Сунь, единственный националистический лидер, до сих пор почитаемый коммунистической партией, считал, что Китай не обособлен от всего человечества и от мировой истории, а, напротив, является их неотъемлемой частью. При провозглашении республики в 1912 году Сунь заявил, что китайцы «продолжают историческую борьбу французского и американского народов за республиканские идеалы».

Эта борьба продолжалась на протяжении долгого времени после падения цинской династии. Движение 4 мая возникло в 1919 году, в день, когда студенты узнали, что, несмотря на поддержку Китаем союзнических войск в период Первой мировой войны, европейцы самовольно постановили не возвращать Китаю захваченную Германией часть китайской территории, а вместо этого передать ее Японии. Националистические настроения негодующих студентов подогревались требованиями культурной модернизации. Студенчество и городская интеллигенция, стоявшие во главе движения, подвергали беспощадной критике традиционную философию, которая, по их мнению, была причиной постоянных унижений, испытываемых Китаем. Издатель радикального журнала «Новая молодежь» Чэнь Дусю клеймил традиционную китайскую культуру как «лицемерную, консервативную, пассивную, противоестественную, эпигонскую, подражательную, уродливую, агрессивную, беспорядочную и ленивую». «Новое культурное движение» боролось в те годы за замену классического литературного языка на доступный массам разговорный язык. «Долой цветистую раболепную литературу аристократии — да здравствует простая и выразительная народная литература!» — призывал Чэнь.

То было время, когда интеллигенция критически пересматривала культурное наследие нации буквально во всех его аспектах. Историки, принадлежавшие к «Школе, подвергающей сомнению древность», теперь смотрели скептически на труды своих предшественников, таких как историограф ханьской династии Сыма Цянь, описавший в своих сочинениях древние династии Ся и Шан, почти нигде более не упоминаемые. Историки новой школы считали, что нельзя и дальше доверять этим сведениям о древних императорах, все должно быть проверено и доказано.

В эти годы радикальных перемен Лу Синь, один из самых знаменитых китайских писателей, пишет «Подлинную историю А‑Кью». Главный герой этой опубликованной в 1921 году повести — несуразный человечек, терпящий от односельчан унижения и притеснения, но при этом убежденный в собственном моральном превосходстве над ними. Однажды, когда его в очередной раз поколотили, А‑Кью вообразил себя отцом, побитым собственными сыновьями, что в соответствии с конфуцианским моральным кодексом является вопиющим беззаконием. Он решает, что вина его обидчиков поднимает его самого на моральную высоту, и эта мысль приносит ему странное удовлетворение. В то же время сам А‑Кью с наслаждением обижает тех, кого считает слабее себя. В конце повести революционные солдаты казнят этого жалкого антигероя по обвинению в грабеже, к которому он не имеет никакого отношения. Повесть Лу Синя была задумана как сатира на китайский национальный характер, который представлялся писателю малодушным и трусливым. Повесть имела большой успех: выражение «психология А‑Кью» до сих пор используется в Китае для характеристики человека, увязшего в прошлом и неспособного взглянуть правде в лицо.