Петр Великий. Ноша императора - читать онлайн книгу. Автор: Роберт К. Масси cтр.№ 65

Чтобы оживить торговлю, России было необходимо оживить денежное обращение. По возвращении Петра из Великого посольства в России начали чеканить новую монету, однако наличная монета была такой редкостью, что купцам в Петербурге, Москве и Архангельске приходилось добывать ее взаймы под пятнадцать процентов, чтобы дело не замерло вовсе. Одной из причин того, что деньги пропадали из обращения, была, по замечанию одного иностранца, глубоко укоренившаяся привычка россиян любого сословия прятать в укромное место всякую монету, которая только попадала им в руки. «У здешних крестьян, если им случайно приведется собрать маленькую сумму, вошло в обычай зарывать деньги в навозную кучу, где они и лежат безо всякой пользы и для хозяина, и для государства. Дворяне опасаются выказывать свой достаток, полагая, что богатство может привлечь к ним неблагожелательное внимание двора, а потому обычно запирают деньги в сундуках, оставляя их без употребления, а те, что посмекалистее, посылают их в банки Лондона, Венеции или Амстердама. В результате того, что деньги укрываются и знатью, и простонародьем, они выпадают из обращения и страна не извлекает из них доход». Петр пытался искоренить этот обычай и в начале войны издал указ: «Кто станет деньги в земле хоронить, а кто про то доведет и деньги вынет, доносчику из тех денег треть, а остальное на государя».

Другой причиной нехватки монет был недостаток драгоценных металлов. Многие золотых и серебряных дел мастера, приглашенные в Россию, не нашли себе применения и разъехались по домам, а та монета, что все же чеканилась, была зачастую неполновесной и дефектной по лигатуре. И хотя это беспокоило Петра, он вынужден был закрывать глаза на чеканку порченой монеты, поскольку рудники попросту не давали необходимого количества серебра и золота. В 1714 году в качестве протекционистской меры Петр запретил вывоз серебра за границу. С 1718 года всех русских купцов, выезжающих торговать за рубеж, обыскивали, и найденные у них золотые, серебряные и медные монеты конфисковывались. По малейшему подозрению в утайке монеты таможенники потрошили и переворачивали вверх дном всю поклажу на купеческих санях или возках. В 1723 году последовало ужесточение таможенных правил; теперь за попытку вывоза серебра грозила смертная казнь. Зато ввоз в страну драгоценных металлов всячески поощрялся и не облагался таможенной пошлиной. Русским купцам, продававшим товары иностранцам, не разрешалось принимать в уплату рубли, они должны были требовать полновесные деньги иностранной чеканки.

Но грозные указы Петра то и дело оказывались холостыми залпами по той простой причине, что их смысл и цель для большинства оставались загадкой. Поэтому царь вынужден был лично следить за их исполнением, а то и прибегать к силе – иначе дело не двигалось с места. Русские, люди от природы консервативные, принимали любое нововведение в штыки, недаром Петр говорил своим министрам, что русский народ не заставишь взяться за новое дело, даже очень полезное и нужное, иначе как из-под палки. И он не стеснялся действовать принуждением. В указе 1723 года он объяснял: «Наш народ яко дети не учения ради, которые никогда за азбуку не примутся, когда от мастера не приневолены бывают, которым сперва досадно кажется, но когда выучатся, потом благодарят, что явно из всех нынешних дел не все ль неволею сделано, и уже за многое благодарение слышится, от чего уже плод произошел».

Однако коммерция – механизм весьма деликатный, и грозные указы, как правило, не лучший способ заставить его работать в полную силу. И дело даже не в том. Действуя принуждением, Петр заведомо ставил под удар успех своих начинаний – иногда царь и сам не был до конца уверен в том, что знает, чего он, собственно, хочет. Ну а исполнители его замыслов, тем более не уверенные, что правильно понимают царскую волю, предпочитали вовсе ничего не делать, стоило царю ослабить внимание или отвлечься на что-то еще. Петр пробовал то одно, то другое, издавал указы и отменял их, действуя методом проб и ошибок. Он пытался опытным путем создать работоспособную систему управления хозяйством, не вполне понимая, что для этого требуется и что ему в этом препятствует. Беспрерывные шатания из стороны в сторону, попытки регламентировать каждый шаг без учета тех или иных местных особенностей приводили к тому, что у русских купцов и промышленников опускались руки. Однажды Остерман признался голландскому послу, который был раздражен бесконечными проволочками при рассмотрении торгового соглашения: «Между нами я скажу правду. У нас нет ни одного человека, который хоть что-то понимает в коммерции».

Бывали случаи, когда коммерческие предприятия терпели крах из-за того, что Петр находился в отлучке и не было возможности получить от него четкие указания. Зная крутой нрав государя, люди боялись проявлять инициативу и почитали за благо не делать ничего, дожидаясь конкретных распоряжений. Как-то раз в Новгород завезли большое количество кавалерийских седел и упряжи. Местным властям было известно, что добро пылится в амбарах без пользы, но поскольку приказа выдать амуницию войскам все не поступало, она так и лежала там, покуда не сгнила, и эту гниль пришлось выгребать лопатами. А в 1717 году из Центральной России по каналам доставили на Ладожское озеро немало дубовых бревен, предназначавшихся для строительства судов на Балтике. Однако ценная древесина осталась валяться у ладожских берегов, постепенно превращаясь в топляк, потому что Петр, находившийся в то время в Германии и Франции, не оставил четкого приказа.

Связующим звеном между царем, которому при всей его тяге к обновлению часто приходилось заниматься и другими насущными делами, и в массе своей инертным и тяжелым на подъем населением, являлись иностранцы. Ни одна из петровских затей по преобразованию российской экономики не могла бы осуществиться без помощи иноземных специалистов. В период от возвращения Петра из Великого посольства в 1698 году до его смерти в 1725-м они буквально наводнили Россию. Только в Амстердаме и Лондоне царь нанял более тысячи мастеров, а после возвращения домой настоятельно требовал от российских дипломатических агентов при европейских дворах, чтобы те усиленно разыскивали всякого рода умельцев и всеми средствами склоняли их к поступлению на русскую службу.

В промышленности, торговле, сельском хозяйстве – повсюду использовались иностранные специалисты и воплощались в жизнь достижения европейской мысли. Завезенный из Франции виноград был высажен под Астраханью, и вскоре появились местные красные вина, которые голландский путешественник нашел весьма приятными на вкус. Из Силезии прибыли двадцать пастухов – их направили в Казань стричь овец и обучать русских шерстопрядению, с тем чтобы в дальнейшем завести собственные суконные фабрики, а не закупать армейское сукно в Англии. В Пруссии и Силезии Петр присмотрел хороших коней и повелел Сенату завести конные заводы и купить для них племенных жеребцов и кобыл. Он приметил, что на Западе крестьяне косят хлеб косами, а не серпами, и распорядился, чтобы и его подданные заменили серпы на косы. Под Петербургом была построена фабрика, на которой из русского льна ткали полотно не хуже голландского. Старую голландскую пряху пригласили в Россию, чтобы обучать местных женщин обращению с механическими прялками, которые на Руси в то время были диковиной. Неподалеку находилась бумажная мануфактура, которой руководил мастер-немец. По всей стране иностранцы учили русских строить фабрики и заводы, изготавливать стекло, кирпич, порох и бумагу, выплавлять металлы и добывать соль. Прибывшие в Россию иноземные специалисты пользовались рядом особых привилегий: им бесплатно предоставляли кров и на десять лет освобождали от уплаты налогов. Население, однако, относилось к иностранцам недоверчиво, и потому Петр гарантировал им свое личное покровительство. Он предупреждал, что всякий, кто вздумает вредить иноземным мастерам, будет строго наказан. Даже к тем иноземцам, которые проявляли себя не с лучшей стороны, царь обычно относился снисходительно и отпускал их на родину, снабдив на дорогу деньгами.