Мертвый след. Последний вояж «Лузитании» - читать онлайн книгу. Автор: Эрик Ларсон cтр.№ 51

Большой пароход, вырвавшийся из тумана, шел быстро. Теперь Швигер увидел, что это пассажирский лайнер, около 14 000 тонн. Настоящая удача! Он дал приказ быстро погружаться и помчался на полной скорости, на какую только способны были его двигатели на батареях, 9 узлов, однако этого оказалось отнюдь не достаточно. Швигер понял, что при самом лучшем раскладе сумеет развернуть U-20 лишь так, что торпеда попадет в лайнер под углом в 20 градусов – слишком острым, а потому обреченным на неудачу. Он отменил атаку.

Хотя название корабля он в журнал не занес, это был “Арабик”, судно компании “Уайт стар”, владевшей “Титаником”.

Спустя час, незадолго до 13.00 Швигер заметил очередную мишень, впереди по правому борту.

Он подготовился к атаке. На сей раз он выбрал одну из торпед модели G6, поновее, и дал приказ установить ее глубину на 3 метра, или около 10 футов. Выстрел был сделан с расстояния 300 метров. Торпеда попала в корабль ниже передней мачты. Нос зарылся в воду, но корабль остался на плаву. Команда покинула судно в шлюпках. U-20 всплыла. Швигер определил, что это английское грузовое судно “Сентюрион”, около 6000 тонн, принадлежавшее той же компании, что владела кораблем, потопленным им ранее в тот день. Снова начал сгущаться туман. Швигер опасался, что “Сентюрион” не пойдет ко дну, и не хотел рисковать. Он выстрелил еще одной торпедой, “чтобы мишень затонула наверняка”. Она тоже взорвалась при ударе, и Швигер услышал характерное шипение воздуха, выходящего из корпуса по мере того, как он наполняется водой. Этот момент всегда радовал командиров субмарин. Капитан-лейтенант Форстнер описывал в своих мемуарах, как воздух “выходит с пронзительным свистом из всех отверстий, какие только есть, и звук этот напоминает паровую сирену. Что за дивное зрелище!” В этот момент пораженный корабль нередко испускал последний вздох: вода заполняла кочегарку, отчего происходил последний взрыв и в воздух поднималось облако черного дыма и сажи, которое командиры субмарин называли “черной душой”.

Швигер не стал дожидаться, пока корабль исчезнет под водой. Туман слишком сгустился. В 14.15 U-20 погрузилась и взяла курс в открытое море, чтобы отойти подальше и перезарядить батареи в безопасности, а также обдумать дальнейшие действия.

Швигеру предстояло принять решение. У него, как ни странно, кончалось горючее, а до места охоты у Ливерпуля оставался еще день пути.

В тот четверг после полудня Теодата Поуп с Эдвином Френдом сидели в своих шезлонгах, наслаждаясь прекрасной погодой и видом на голубые просторы. Хотя они не были любовниками, Теодата большую часть времени проводила в обществе Френда. Сидя на палубе, Френд читал ей вслух из книжки Анри Бергсона Matière et mémoire, или “Материя и память”, вышедшей в 1896 году. Речь в ней, по большому счету, шла о связи между разумом и телом. Бергсон, бывший президент Британского общества психических исследований, поддерживал теорию о том, что после смерти человека какая-то часть его остается жить.

Теодата тоже была членом этого общества, основанного в Лондоне в 1882 году, не чудаками или самозваными медиумами, но философами, писателями, учеными и журналистами, задавшимися целью привнести строгие научные принципы в исследование паранормальных явлений143. Среди членов общества были десятки известных деятелей науки и литературы, таких как Герберт Уэллс, Марк Твен, Уильям Джеймс и Оливер Лодж, крупный британский физик, который впоследствии, в сентябре 1915 года, потерял сына, погибшего на войне, и остаток жизни провел, пытаясь установить с ним потустороннюю связь. Время от времени Теодата помогала Лоджу и Джеймсу в изучении случая миссис Пайпер, знаменитого медиума. В ходе расследования Джеймс провел семьдесят пять сеансов. Явные способности медиума препятствовали его попыткам развенчать ее утверждения; дело дошло до того, что Джеймс начал сомневаться, а вдруг они и вправду подлинные. “Если хочешь опровергнуть закон, по которому все вороны черны, – писал он, – не следует пытаться показать, что черных среди них нет; достаточно доказать, что есть хотя бы одна белая ворона. У меня есть своя белая ворона – миссис Пайпер”144.

Кроме того, Теодата участвовала в спиритических сеансах независимо от Уильяма Джеймса. В неопубликованных мемуарах она описала один из них, прошедший в 1909 году в присутствии другого знаменитого медиума, Эвсапии Палладино, во время которого, как утверждала Теодата, у нее с головы слетел тюрбан и приземлился на стол перед нею145. Впоследствии было доказано, что Палладино – очень умелая мошенница.

Серьезно изучать спиритические и оккультные явления Теодата начала, когда ей было за тридцать. В 1900 году, в возрасте тридцати трех лет, она впервые прочла номер журнала “Записки общества психических исследований”, где приводились результаты исследования явлений, которые, как считалось, свидетельствовали о существовании призраков и о “выживании” – таким термином общество предпочитало называть жизнь после смерти. Именно в “Записках” Зигмунд Фрейд опубликовал в 1912 году первое подробное изложение своей теории о подсознательном мышлении. Теодата вступила в общество в 1904 году и вскоре начала помогать Уильяму Джеймсу в расследовании случая миссис Пайпер. (Брат ученого, Генри Джеймс, хоть и написал десяток рассказов о привидениях, включая “Поворот винта”, над увлечением спиритизмом и сверхъестественными явлениями насмехался.) В 1907 году, когда Теодате исполнилось сорок, она помогла основать новый институт психических исследований в Нью-Йорке, внеся 25 тысяч долларов (600 тысяч по сегодняшним меркам)146. Ее спутник Эдвин Френд был редактором институтского журнала, пока его не уволили из-за разногласий определенно земного характера: какие статьи печатать. Френду не было и тридцати, однако он успел получить степени бакалавра и магистра в Гарварде, преподавал античные языки в Принстоне, Гарварде и Университете Берлина147. Теодата, возмутившись этим увольнением, ушла из совета института. Теперь она плыла на “Лузитании” с ним вместе, чтобы посетить в Лондоне Оливера Лоджа и других и заручиться их поддержкой для основания совершенно нового американского общества.

Книга Бергсона была написана по-французски, но Френд переводил с листа. Это было делом непростым. От чтения “Материи и памяти” на любом языке наступало помутнение разума. И все-таки они сидели, довольные, обмениваясь понимающими улыбками, пытаясь постичь непостижимое, и в теплом полуденном воздухе разносились их приглушенные слова.

“Там были пассажи, представлявшие собой столь прекрасное наглядное описание некоторых общих трудностей в общении, – писала Теодата, понимая под «общением» связь с умершими. – Они крайне поучительны. Я видела, какое яркое вдохновение черпает в них мистер Френд. Сидя бок о бок с ним в шезлонге, я в душе изумлялась тому, что для расследования нам удалось найти такого человека, как мистер Френд. Меня наполняло глубокое чувство уважения и восхищения им. Природа столь щедро одарила его сердцем и разумом”148.

Френд был для нее приятелем-интеллектуалом, помощником; она считала, что в будущем он станет играть в ее жизни важную, пусть платоническую, роль.