2312 - читать онлайн книгу. Автор: Ким Стэнли Робинсон cтр.№ 49

базовой генетической структурой обусловлена разница между гермафродитизмом и гинандроморфизмом, часто не распознаваемая по внешним особенностям. Люди XX с законсервированными Вольфовыми протоками суть гинадроморфы, а люди XY с законсервированными Мюллеровыми протоками — гермафродиты. В обоих случаях применяются андрогены и эстрогены вместе с гормональными добавками, ребенок рождается с потенциалом развития обоих полов, и организм ждет выбора

пренатально заложенная избирательная двуполость обладает сильнейшей положительной корреляцией с долгожительством. Гормональное лечение в подростковый период или во взрослом возрасте также обладает позитивным воздействием на рост продолжительности жизни, но при этом следует принимать во внимание психологические

гормональное лечение поддерживается хирургической пересадкой живой, функционирующей матки в брюшную стенку над пенисом

изменение клитора в маленький функционирующий пенис, с образованием яичников по обе стороны от законсервированных Вольфовых протоков или из стволовых клеток субъекта. Гинандроморфы обычно могут зачинать только дочерей, поскольку создание Y-хромосомы на основе Х-хромосомы представляется проблематичным

у женщин функциональная мужская репродуктивность повышается имитацией естественного недостатка 5-альфа-редуктазы

главные категории гендерной самоидентификации (осознания собственного пола): женщины, мужчины, гермафродиты, гинандроморфы, амбисексуалы, бисексуалы, интерсексуалы, нейтралы, евнухи, нонсексуалы, индифферентные, геи, лесбиянки, с тягой к странному, инвертные, гомосексуальные, полиморфные, лабильные, бердаши, хиджры, двудушные

культуры, в которых сексуальные различия принижаются, обычно называют урсульными [53] ; происхождение этого термина неизвестно; возможно, оно связано с тем, что у медведей трудно определить пол

Как только Киран остался наедине с Шукрой, тот сказал:

— Пройдешь ряд проверок, мой мальчик.

— Что за проверки?

— Всякие.

Трое рослых мужчины увели его с грязных бульваров Колетта, и Киран понял, что ему остается только делать, что говорят. Когда вошли в здание с эркерами, выходящими на улицу, он постарался разглядеть названия улиц и запомнить их. Восьмая и Дубовая. Хотя на перекрестке росла ива.

— Расскажи еще раз, почему Свон привезла тебя сюда, — сказал Шукра, когда они вошли в здание.

— Я спас ее от похищения, когда она оказалась по соседству. Она хотела отблагодарить за помощь.

— Ты просил отвезти тебя сюда? — спросил Шукра.

— Ну… вроде.

Шукра покачал головой.

— Итак, теперь ты шпион.

— Как это?

Шукра посмотрел на него.

— В данный момент ты ее шпион, знаешь ты об этом или нет. Это мы проясним с помощью проверок. А потом ты станешь моим шпионом.

— Зачем ей здесь шпион?

— Она была очень близка к Львице Меркурия и после смерти Львицы начала шаги в том направлении, которое выбрала бы Львица. А у Львицы здесь всегда было много шпионов. Поэтому давай посмотрим, что покажет проверка.

Сердце у Кирана забилось чаще; но его окружали трое взрослых мужчин, и единственное, что ему оставалось — пройти в соседнюю комнату. Она походила на больничную палату. Проверка больше всего напоминала медицинское обследование, и для Кирана это стало большим облегчением. Хотя, когда медицинский осмотр — хороший выход, ситуация не слишком привлекательна.

В конце дня его снова привели к Шукре. Шукра рассматривал консоль, вероятно, с результатами проверок. Он обратился к сопровождающим Кирана:

— Вроде чистый, но я почему-то сомневаюсь. Пока будет приманкой.

После этого Кирана включили в китайский рабочий отряд; китайцы жили в доме на краю кратера и каждый день выходили из города на работу снаружи. Они нимало не распоряжались собственной жизнью: шли туда, куда пошлют, делали что велено. Киран словно опять оказался дома.

Единственным собеседником Кирана стал небольшой, примитивный пояс-переводчик, полученный от Свон. Когда он впервые попробовал его использовать, на него бросали удивленные взгляды, однако с помощью переводчика ему удалось провести десятиминутный разговор, а это лучше, чем ничего. Но в основном он оставался одиноким в толпе и делал то, что поручали отряду на день. После проверки он больше ни разу не видел Шукру, отчего ему казалось, что она провалена — хотя однажды произошло нечто, внушающее ему мысль, что он выдержал испытание.

Как бы ни было, его ждала бесконечная работа, почти всегда за пределами Колетта, в вечной пурге, в которую превратился Большой Дождь. Глубокие снежные сугробы накрывали сухие ледяные моря раньше, чем вспененный камень, и это создавало проблемы. Ежедневно из города выходили большие отряды и гигантскими бульдозерами и снегоуборочными машинами сгребали снег с сухого льда, чтобы бригады рабочих успели напылить вспененный камень, прежде чем лед снова завалит снегом. Говорили, что на эту работу уйдет лет десять, но Киран слышал, как кто-то сказал — год, а другие утверждали — сто лет. Точно никто не знал, а переводчик Кирана едва позволял следить за болтовней за столом после еды, когда кто-нибудь из рабочих пытался сделать собственные расчеты. Всякий раз выходило десять лет. Вот вам бесконечные работы! Нужно подтянуть свой китайский.

Ночевал он в общей спальне. Это было самое интересное: люди укладывались на длинный матрац, который его пояс назвал matrazenlager, матрац длиной с комнату с номерами в изголовье, обозначающими отведенное для человека место; это регулярно приводило к сексу в темноте, иногда с участием Кирана. Утром подъем, еда в кафетерии и длинная очередь на выход к роверам, чтобы выйти на равнину и к воздушным кораблям, чтобы переправиться на сухие ледяные моря; здесь работали на бульдозерах, уолдо-манипулторах, снегоуборочных машинах (так называемых «драконах»), машинах для раскалывания льда и резчиках льда, почти таких же, как резчики асфальта и бетона, на которых ему приходилось работать в Джерси, но в сотни раз больше. Через неделю он мог управлять любой из этих машин. Это оказалось несложно: обычно он просто говорил ИИ, что делать. Точно капитан корабля. За день отряд в тысячу человек очищал много квадратных километров сухого льда, а за людьми неумолимо следовали черные передвижные фабрики, покрывая лед вспененным камнем. Говорили, что дальний берег этого ледяного моря в шестистах километрах.

Потом несколько недель он работал с монументальным уолдо, высвобождая то, что называлось «стегозавровыми плитами», и перенося их в кузовы гигантских грузовиков. Работа с уолдо была трудной, требовалось участие всего тела, как в танце, трудно не физически — но каждое твое действие многократно усиливалось, и требовались полная концентрация внимания и полное напряжение, чтобы заставить уолдо действовать должным образом. Так что и интересная работа, и простая погрузка очень выматывали.