Ночное кино - читать онлайн книгу. Автор: Мариша Пессл cтр.№ 79

Оливия воззрилась на обмякшую руку в люльке шарфа, словно это посторонний предмет – искалеченный альбатрос, которого она вынуждена таскать на себе.

– Аневризма головного мозга. Врачи списали на стресс за ужином. Я, мистер Макгрэт, прагматик. Я не склонна кликушествовать. Но я знаю точно: они что-то сделали с Александрой. Они заставили ее так поступить.

– Кто – они?

– Семья. Кордова.

– И что, по-вашему, они с нею сделали?

Она поразмыслила.

– У вас есть дети?

– Дочь.

– Тогда вы понимаете, что дети рождаются невинными, но все окружающее впитывают как губка. Образ жизни в «Гребне», мой тамошний эпизод, вопросы Кордовы. Впечатление такое, будто на мне ставили опыты. Я думаю, и на Александре тоже. Вот только она сбежать не могла. По крайней мере, в детстве.

Я глянул на Нору. Та слушала как загипнотизированная. Слова Оливии подтверждали мой вывод: на момент смерти Александра была в ссоре с семьей – пряталась под вымышленным именем, искала какого-то Паука. Непонятно другое: зачем она вернулась в таунхаус? Разве что встретиться с Инес Галло. Может, Галло там и живет.

– Вы не слышали о человеке по прозвищу Паук? – спросил я. – Он как-то связан с Кордовой.

– Паук. – Оливия наморщила лоб. – Нет.

– А Инес Галло? Это не ее прозвище, часом?

– Помощница Кордовы? Насколько мне известно, нет. Но я о ней ничего не знаю – разве что, если не ошибаюсь, она и провожала меня к Кордове. И пока он меня допрашивал, сидела по правую руку, как наемный громила или телохранитель. Или его подсознание.

Я кивнул: раболепный и грозный образ вполне сообразуется с комментариями на «Черной доске».

– Почему о Кордове не говорят? – спросил я.

– Боятся до смерти. Ему приписывается некое могущество – я уж не знаю, подлинное или мнимое. Но точно знаю, что в истории этой семьи творились злодеяния. Я уверена.

– Почему вы не расследуете сама? Очевидно, что тема вас остро волнует. Наверняка в вашем распоряжении огромные ресурсы.

– Я обещала мужу. После того, что случилось, он попросил меня оставить все это в прошлом. Начни я баламутить воду, докапываться до правды, вдруг бы я лишилась и другой руки? А потом и ног? Видите ли, в глубине души я отчасти верю, что эта девочка вызвала в комнату нечто и задуманное отмщение осуществилось по плану. Я заплатила за некую якобы обиду, которую нанесла сестре.

Я вспомнил о смертном проклятии. Будем честны: с тех пор, как мы в него вляпались, опасностей в жизни прибавилось: я чуть не утонул. «Мало-помалу незаметно пожирает разум, – говорила Клео. – Совершенно тебя изолирует, сшибает лоб в лоб со всем миром, оттесняет на грань, на окраину жизни». Я вполне понимал, как подобное может случиться с тем, кто идет по следу Кордовы.

Оливия вздохнула. Она устала, побледнела – запал иссяк.

– Боюсь, у меня мало времени, – заметила она, покосившись на дверь.

Увлекшись, я и не заметил, что давешняя женщина в сером – секретарша, надо полагать, – сунула голову в комнату, безмолвно напоминая хозяйке о следующем неотложном деле.

– Вы упомянули Аллана Каннингэма, – сказал я. – Перед смертью Александра лежала в «Брайарвуде». Я выяснял обстоятельства ее поступления, но Каннингэм не поддался. Не поможете мне с ним?

– Меня Аллан уверял, что Александра вовсе не была пациенткой, – в некоторой растерянности ответила Оливия. – Но я, конечно, еще спрошу. Мы до конца марта пробудем в Санкт-Морице. – Она сунула ноги в туфли. – У вас есть телефон – это номер моей секретарши. Если я смогу быть хоть чем-то полезна, позвоните ей. Она мне передаст.

– Я очень признателен.

Оливия поднялась с дивана – пекинесы плюхнулись ей под ноги на ковер – и поправила шарф на парализованной руке. Мы с Норой тоже встали, и Оливия с обезоруживающей улыбкой, блестя глазами, сжала мою руку.

– Это было чистое удовольствие, мистер Макгрэт.

– Благодарить следует мне.

Мы все шагнули к двери.

– Еще кое-что, – сказал я.

Она остановилась:

– Слушаю вас.

– Как бы мне поговорить с вашей сестрой?

– Она вам ничем не поможет, – рассердилась Оливия. – Она и себе-то помочь не в состоянии.

– Она была замужем за Кордовой.

– И с первого до последнего дня просидела на барбитуратах. Вряд ли запомнила хоть что-то – ну, может, пару перетрахов.

Вот оно: под безупречной элегантностью мелькнула дочь полка.

– И все-таки беседа с ней была бы бесценна. Что она видела, что он за человек, как жил. Она же инсайдер.

Оливия, непривычная к возражениям, надменно воззрилась на меня в упор. Может, злилась, что даже спустя все эти годы при ней по-прежнему всплывает имя Марлоу.

– Даже если я дам адрес, она с вами говорить не захочет. Она ни с кем не видится, кроме горничной и дилера.

– Откуда вы знаете?

Оливия глубоко вздохнула:

– Ее горничная еженедельно приносит мне счета и докладывает о состоянии ее здоровья. Моя сестра не знает, что осталась без гроша, а за ее уход и наркотики уже двадцать лет плачу я. И если вас интересует, отчего я не устроила ее в «Бетти Форд», «Обещания» [80] или тот же «Брайарвуд» – уверяю вас, я устраивала. Одиннадцать раз. Без толку. Есть люди, которые попросту не желают трезветь. Реальность им не нужна. Жизнь подставила подножку – им удобнее так и валяться носом в грязи.

– Ну хорошо, – сказал я. – Но если это правда…

– Еще какая! – огрызнулась она.

– …тогда Марлоу тем более бесценный источник. Даже самый ненадежный свидетель в душе таит истину.

Оливия с вызовом смерила меня взглядом, опять вздохнула:

– «Кампаниле». Бикмен-плейс. Квартира одиннадцать ноль два. – И она стремительно поплыла к двери, а ее мохнатая свита, вывалив языки, судорожно засеменила следом. – Поговорите с консьержем Гарольдом, – бросила Оливия через плечо. – Я попозже ему позвоню. Он все устроит.

– Спасибо вам огромное.

– Когда увидитесь с ней, меня не упоминайте. Ради вашего же благополучия.

Честное слово, губы ее искривила мимолетная самодовольная усмешка.

– Даю слово.

Она проводила нас по галерее к вестибюлю, где уже поджидал старый гардеробный хрыч. Он совсем закаменел, словно час с лишним так там и простоял.